Старик ушел, хромая, в темноту с узелком на плече, а потом Ребекка опустил руки, и пост был разрушен за несколько минут.
В эту ночь Герейнт не ощущал такого подъема, как в первый раз. И наверное, это тоже было к лучшему. Это была не игра. Он уже не мальчик. Мужчина. И занят серьезным делом. К сожалению, когда делаешь серьезное дело, всегда кто-нибудь страдает. Ему не нравилось, что он является причиной этого страдания. Он делал это только потому, что считал необходимым, но ничего лишнего ни себе, ни другим не позволит.
— Дети мои.
Он поднял руки и ждал тишины. В прошлый раз он думал, что не добьется молчания, так как люди были слишком возбуждены. Но оказалось, что поднятые руки и выжидательная пауза сделали свое дело — люди подчинились его воле. Сейчас произошло то же самое.
— Дети мои, — сказал он, — вы сегодня хорошо поработали. Ребекка гордится вами. Ступайте теперь домой, но будьте осторожны. У нас есть враги. Ваша мать вскоре призовет вас, и вы снова придете ей на помощь.
Он удерживал свою лошадь на середине дороги, как и в прошлый раз, пока люди расходились в разные стороны. Марджед пошла вместе с жителями Глиндери. Он смотрел, как она уходит. Сегодня ночью их взгляды ни разу не пересеклись. Он не делал попыток ни подъехать ближе к ней, ни привлечь внимание. Он не был уверен, стоит ли повторять то, что произошло в субботнюю ночь. Ему не хотелось испытывать судьбу. Да и у нее было время с их прошлой встречи, чтобы понять: неразумно пускаться во флирт с незнакомцем. Он не хотел, приблизившись к ней, получить отпор. Быть отвергнутым дважды — и как Герейнт Пендерин, и как Ребекка — было бы уже слишком.
И все же он смотрел ей вслед с сожалением и спрашивал себя: может, все-таки пойти за ней?
Пройдя немного по дороге, ее компания свернула на холмы. Марджед на секунду остановилась и, оглянувшись, посмотрела на него. Замешкавшись, она подняла левую руку в прощальном жесте.
Он тоже поднял руку, ладонью внутрь, и медленно качнул к себе, словно подзывая ее. Впрочем, Марджед могла расценить этот жест как ей заблагорассудится.
Она постояла еще немного, а затем направилась к нему. Герейнт не знал, сказала ли она что-нибудь своим спутникам, но те продолжали подниматься по холму, и только двое из них остановились на мгновение и посмотрели ей вслед.
Марджед подошла к лошади и взглянула на всадника снизу вверх.
Отсылать ее назад было поздно. И в глубине души он знал, что не хочет этого делать. Но он не мог не ощутить разницы между этой ночью и субботней. Между ними определенно была разница.
Он протянул к ней руку и посмотрел в ее глаза, затененные козырьком шапочки.
— Поехали, — сказал он.
Она смотрела на его руку несколько секунд, а потом положила в нее свою ладонь и подняла ногу в стремя. Значит, она тоже это почувствовала. Она поняла, что сейчас не то, что в первый раз. И, как и он, она знала, что сейчас уже поздно идти на попятную. И возможно, как и он, она совсем не хотела этого делать.
Она уселась на лошадь перед ним, не поворачивая головы, стянула шапочку, засунула ее в карман сюртука и встряхнула головой, распуская волосы. Потом вынула из того же кармана носовой платок и вытерла им лицо. И то и другое было не очень разумно с ее стороны. Она прихорашивалась ради него.
Ах, Марджед.
Затем, по-прежнему не глядя на него, она прислонилась к нему и опустила голову на его плечо.
Он подстегнул лошадь.
Наверное, ей не следовало останавливаться и оглядываться. На этот раз он не пытался отыскать ее в толпе или заговорить с ней. Наверное, он не хотел продолжить знакомство. Она во многом была такой же смелой, как и любой мужчина, но в отношениях с противоположным полом никогда не брала инициативу на себя. Наверное, она совершила ошибку.
Нет, все-таки она была права. Она поняла это, как только обернулась и увидела, что он провожает ее взглядом. А еще она поняла по его жесту, пусть очень короткому, что он просит ее вернуться. И как только она оказалась у его лошади, взглянула ему в глаза, она уже знала, что он снова хочет отвезти ее домой.
Но она поняла также нечто большее. Она почувствовала разницу между прошлой ночью и теперешней. Она знала, что сегодня он позвал ее, как мужчина зовет женщину. Она знала, что субботней ночью произошло нечто гораздо большее, чем казалось на первый взгляд, но еще большее произошло в последующие дни. Только сегодня она поняла, что в субботу, а потом каждый день и каждую ночь она желала его. И она сознавала, что и сегодня желает его. Марджед прислонилась к нему, примостила голову на его плече, закрыла глаза, чувствуя, какой от него исходит жар и какая сила. Она вдыхала запах чистоты.
Правда, несколько секунд она все-таки пыталась уговорить себя, что нельзя испытывать желание к мужчине, которого она ни разу не видела без дурацкой маски, к мужчине, которого она не знает. Ей ничего не было известно о нем: ни имени, ни занятия, ни того, есть ли у него семья. Она пыталась уговорить себя, что дочь преподобного Майриона Ллуида не имеет права потакать своим слабостям и наслаждаться чисто физическим желанием к мужчине, который не является ее мужем. Она никогда не испытывала таких чувств даже к Юрвину.
Но Марджед недолго сопротивлялась. Впервые в жизни она поняла, что такое соблазн, который приводит женщину к греху. А грех сегодня ночью не казался грехом. Кроме того, это всего лишь чувства. Они никого не ранят. Он отвезет ее домой и снова поцелует, а она проведет остаток ночи, вспоминая эти секунды. Их будет гораздо меньше, чем в прошлый раз, потому что путь домой был короче.
Она знала, что он чувствует то же самое. Между ними были ощутимые барьеры маскировочной одежды, но стоило ей закрыть глаза, как она поняла, что между их сердцами нет никаких преград. Возможно, она чересчур приукрашивала реальность, думая о сердцах. Но она чувствовала, что он нуждается в ней. Она чувствовала, что не выставила себя полной дурой, когда повернула назад и подошла к нему.
Она и не предполагала, где они находятся, так как всю дорогу ехала с закрытыми глазами. Когда лошадь замедлила ход и остановилась, Марджед открыла глаза и обнаружила, что они заехали в густую рощу, где было очень темно. Они находились к югу от реки, догадалась Марджед. До фермы осталось рукой подать. И ей хотелось бы проехать еще миль пять. Или десять.
Он приподнял плечо, придвинув ее голову ближе к своей. Она снова закрыла глаза, когда поняла, что он сейчас поцелует ее, и слегка повернулась, чтобы обнять его за другое плечо.
Теплые мягкие губы, прижавшиеся к ее губам, пробудили в ней нестерпимое желание, которое только усилилось оттого, что все его лицо было закрыто шерстяной маской. Он поцеловал ее полуоткрытыми губами, как и прежде. Юрвин никогда так не делал. И Герейнт тоже, подумала она и тут же отбросила эту мысль. Он провел по ее губам кончиком языка, чем шокировал се и вызвал резкую боль во всем теле… нет, не боль… томление. Она тихо охнула, когда он оторвался от нее.
Он не пустился снова в путь, как она ожидала, и не поцеловал опять, как она надеялась. Он смотрел на нее, но было слишком темно, чтобы можно было ясно различить выражение его глаз. Она поняла, что луна и звезды исчезли. Должно быть, набежали облака.
— Может быть, тогда спустимся вниз? — спросил он тихим хриплым голосом возле самого ее уха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
В эту ночь Герейнт не ощущал такого подъема, как в первый раз. И наверное, это тоже было к лучшему. Это была не игра. Он уже не мальчик. Мужчина. И занят серьезным делом. К сожалению, когда делаешь серьезное дело, всегда кто-нибудь страдает. Ему не нравилось, что он является причиной этого страдания. Он делал это только потому, что считал необходимым, но ничего лишнего ни себе, ни другим не позволит.
— Дети мои.
Он поднял руки и ждал тишины. В прошлый раз он думал, что не добьется молчания, так как люди были слишком возбуждены. Но оказалось, что поднятые руки и выжидательная пауза сделали свое дело — люди подчинились его воле. Сейчас произошло то же самое.
— Дети мои, — сказал он, — вы сегодня хорошо поработали. Ребекка гордится вами. Ступайте теперь домой, но будьте осторожны. У нас есть враги. Ваша мать вскоре призовет вас, и вы снова придете ей на помощь.
Он удерживал свою лошадь на середине дороги, как и в прошлый раз, пока люди расходились в разные стороны. Марджед пошла вместе с жителями Глиндери. Он смотрел, как она уходит. Сегодня ночью их взгляды ни разу не пересеклись. Он не делал попыток ни подъехать ближе к ней, ни привлечь внимание. Он не был уверен, стоит ли повторять то, что произошло в субботнюю ночь. Ему не хотелось испытывать судьбу. Да и у нее было время с их прошлой встречи, чтобы понять: неразумно пускаться во флирт с незнакомцем. Он не хотел, приблизившись к ней, получить отпор. Быть отвергнутым дважды — и как Герейнт Пендерин, и как Ребекка — было бы уже слишком.
И все же он смотрел ей вслед с сожалением и спрашивал себя: может, все-таки пойти за ней?
Пройдя немного по дороге, ее компания свернула на холмы. Марджед на секунду остановилась и, оглянувшись, посмотрела на него. Замешкавшись, она подняла левую руку в прощальном жесте.
Он тоже поднял руку, ладонью внутрь, и медленно качнул к себе, словно подзывая ее. Впрочем, Марджед могла расценить этот жест как ей заблагорассудится.
Она постояла еще немного, а затем направилась к нему. Герейнт не знал, сказала ли она что-нибудь своим спутникам, но те продолжали подниматься по холму, и только двое из них остановились на мгновение и посмотрели ей вслед.
Марджед подошла к лошади и взглянула на всадника снизу вверх.
Отсылать ее назад было поздно. И в глубине души он знал, что не хочет этого делать. Но он не мог не ощутить разницы между этой ночью и субботней. Между ними определенно была разница.
Он протянул к ней руку и посмотрел в ее глаза, затененные козырьком шапочки.
— Поехали, — сказал он.
Она смотрела на его руку несколько секунд, а потом положила в нее свою ладонь и подняла ногу в стремя. Значит, она тоже это почувствовала. Она поняла, что сейчас не то, что в первый раз. И, как и он, она знала, что сейчас уже поздно идти на попятную. И возможно, как и он, она совсем не хотела этого делать.
Она уселась на лошадь перед ним, не поворачивая головы, стянула шапочку, засунула ее в карман сюртука и встряхнула головой, распуская волосы. Потом вынула из того же кармана носовой платок и вытерла им лицо. И то и другое было не очень разумно с ее стороны. Она прихорашивалась ради него.
Ах, Марджед.
Затем, по-прежнему не глядя на него, она прислонилась к нему и опустила голову на его плечо.
Он подстегнул лошадь.
Наверное, ей не следовало останавливаться и оглядываться. На этот раз он не пытался отыскать ее в толпе или заговорить с ней. Наверное, он не хотел продолжить знакомство. Она во многом была такой же смелой, как и любой мужчина, но в отношениях с противоположным полом никогда не брала инициативу на себя. Наверное, она совершила ошибку.
Нет, все-таки она была права. Она поняла это, как только обернулась и увидела, что он провожает ее взглядом. А еще она поняла по его жесту, пусть очень короткому, что он просит ее вернуться. И как только она оказалась у его лошади, взглянула ему в глаза, она уже знала, что он снова хочет отвезти ее домой.
Но она поняла также нечто большее. Она почувствовала разницу между прошлой ночью и теперешней. Она знала, что сегодня он позвал ее, как мужчина зовет женщину. Она знала, что субботней ночью произошло нечто гораздо большее, чем казалось на первый взгляд, но еще большее произошло в последующие дни. Только сегодня она поняла, что в субботу, а потом каждый день и каждую ночь она желала его. И она сознавала, что и сегодня желает его. Марджед прислонилась к нему, примостила голову на его плече, закрыла глаза, чувствуя, какой от него исходит жар и какая сила. Она вдыхала запах чистоты.
Правда, несколько секунд она все-таки пыталась уговорить себя, что нельзя испытывать желание к мужчине, которого она ни разу не видела без дурацкой маски, к мужчине, которого она не знает. Ей ничего не было известно о нем: ни имени, ни занятия, ни того, есть ли у него семья. Она пыталась уговорить себя, что дочь преподобного Майриона Ллуида не имеет права потакать своим слабостям и наслаждаться чисто физическим желанием к мужчине, который не является ее мужем. Она никогда не испытывала таких чувств даже к Юрвину.
Но Марджед недолго сопротивлялась. Впервые в жизни она поняла, что такое соблазн, который приводит женщину к греху. А грех сегодня ночью не казался грехом. Кроме того, это всего лишь чувства. Они никого не ранят. Он отвезет ее домой и снова поцелует, а она проведет остаток ночи, вспоминая эти секунды. Их будет гораздо меньше, чем в прошлый раз, потому что путь домой был короче.
Она знала, что он чувствует то же самое. Между ними были ощутимые барьеры маскировочной одежды, но стоило ей закрыть глаза, как она поняла, что между их сердцами нет никаких преград. Возможно, она чересчур приукрашивала реальность, думая о сердцах. Но она чувствовала, что он нуждается в ней. Она чувствовала, что не выставила себя полной дурой, когда повернула назад и подошла к нему.
Она и не предполагала, где они находятся, так как всю дорогу ехала с закрытыми глазами. Когда лошадь замедлила ход и остановилась, Марджед открыла глаза и обнаружила, что они заехали в густую рощу, где было очень темно. Они находились к югу от реки, догадалась Марджед. До фермы осталось рукой подать. И ей хотелось бы проехать еще миль пять. Или десять.
Он приподнял плечо, придвинув ее голову ближе к своей. Она снова закрыла глаза, когда поняла, что он сейчас поцелует ее, и слегка повернулась, чтобы обнять его за другое плечо.
Теплые мягкие губы, прижавшиеся к ее губам, пробудили в ней нестерпимое желание, которое только усилилось оттого, что все его лицо было закрыто шерстяной маской. Он поцеловал ее полуоткрытыми губами, как и прежде. Юрвин никогда так не делал. И Герейнт тоже, подумала она и тут же отбросила эту мысль. Он провел по ее губам кончиком языка, чем шокировал се и вызвал резкую боль во всем теле… нет, не боль… томление. Она тихо охнула, когда он оторвался от нее.
Он не пустился снова в путь, как она ожидала, и не поцеловал опять, как она надеялась. Он смотрел на нее, но было слишком темно, чтобы можно было ясно различить выражение его глаз. Она поняла, что луна и звезды исчезли. Должно быть, набежали облака.
— Может быть, тогда спустимся вниз? — спросил он тихим хриплым голосом возле самого ее уха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82