Она провела вечер с моей бабушкой в Тайгуине и осталась там заночевать. Ей очень одиноко одной на заставе, и иногда по вечерам она приходит к нам скоротать время. Она говорит, что все равно ночью никто по дороге не ездит. Ей попадет?
— Нет, — ответил Герейнт. — Она уже слишком преклонного возраста. Я замолвлю за нее слово перед арендатором. — Он снова обернулся к сэру Гектору: — Так это ее заставу сегодня разрушили?
— Сам знаешь, Уиверн, что да, — процедил сквозь зубы сэр Гектор.
Лицо у него побагровело. Он начал понимать, что, возможно, появился здесь слишком поздно, что битва проиграна, а другого шанса не будет.
— Что ж, ей повезло, что она выбрала именно этот вечер, чтобы отлучиться с поста, — сказал Герейнт.
Сэр Гектор злобно озирался, глядя на мужчин и женщин, на расставленное угощение, на Библию в руке священника, на смущенных жениха и невесту, стоявших рука об руку в центре комнаты. За его спиной раздалось покашливание.
— Ничего, сэр, — произнес Мэтью Харли приглушенным голосом, — только то, что лошадь его сиятельства находится в конюшне Ниниана Вильямса.
— Что скажешь? — Сэр Гектор испепелил Герейнта взглядом.
Герейнт повел бровями.
— Прошу прощения, — высокомерно сказал он, — моя лошадь служит уликой, Гектор? Ты ожидал, что граф Уиверн отправится на праздник к своему арендатору пешком?
По тому как сэр Гектор сник, стало очевидно, что он готов смириться с поражением. Но напоследок он собрался с силами.
— В таком случае мы оставляем тебя праздновать дальше, — сказал он. — Но запомни, и все пусть запомнят: в следующий раз, когда решите отправиться громить заставы, мы вас будем ждать.
— Боже мой, Гектор, у всех душа ушла в пятки, — сказал Герейнт. — Придется мне больше не быть Ребеккой. Аледу же придется отказаться от роли… Шарлотты, кажется? И все эти мужчины больше не будут называться моими детьми. Как же мы теперь будем веселиться? — В каждом его слове чувствовались презрение и сарказм.
Сэр Гектор повернулся и покинул дом. Мэтью Харли постоял в дверях секунду, глядя на Сирис, затем перевел взгляд на Герейнта.
— Завтра вы получите мое прошение об отставке, — сказал он.
— А вы рекомендательное письмо с самыми лучшими характеристиками, которое сможете вручить своему следующему хозяину, — спокойно произнес Герейнт.
Харли вышел вслед за сэром Гектором и констеблями. Через минуту все услышали, что всадники покинули подворье и пустились легким галопом по тропе, ведущей на главную дорогу к Глиндери.
— Милорд, — неуверенно заговорил Илий Харрис, — значит, с самого начала это были вы?
— Да, это был я с самого начала, — ответил Герейнт. — Неужели никто из вас не помнит, как ребенком я всегда оказывался в самой гуще событий?
Все продолжали недоуменно таращиться на него. Герейнт улыбнулся, обводя взглядом присутствующих.
— Теперь тот ребенок стал взрослым, только и всего, — продолжил он. — Неужели вы думали, что богатство, титул, английское образование сделают из меня другого человека? Вернувшись сюда, мне ничего не удалось сделать как графу Уиверну. Полно, вы сами должны признать это. Где бы я ни появлялся, я сталкивался с подозрением, холодным приемом или открытой враждебностью. Все мои предложения изменить что-то или улучшить с презрением отвергались — либо вами, либо такими же землевладельцами, как я. Поэтому мне пришлось снова стать Герейнтом Пендерином. А как только я стал Герейнтом, то пришлось пойти дальше — взять на себя роль Ребекки. Другого ведь претендента не было, не так ли? А я всегда был лидером, особенно если затевалась какая-то неприятная заваруха, в которую я должен был увлечь остальных.
— Он убедил меня и всех членов комитета, что лучше других подходит для нашего дела, — сказал Алед. — И я думаю, его действия доказали, что он был прав.
— Ну, что касается меня, — смело заговорил Ивор Дейвис, — то я хочу поблагодарить вас, милорд, и пожать вашу руку, если вы не против. — Он подошел к Герейнту и протянул ему руку.
— Я тоже, — Глин Беван.
Лед был сломан, мужчины потянулись чередой, чтобы пожать Ребекке руку.
— Я думаю, не будет слишком большим преувеличением сказать, что наша цель достигнута, — произнес Герейнт. — Мистер Фостер из «Тайме» уверил меня, что его редактор и читатели газеты с нетерпением ждут новых подробностей о мятежах Ребекки и что, как видно, наше дело вызывает у них сочувствие. И вопрос о комиссии почти решен — я слышал, что туда включат Томаса Франкленда Льюиса, валлийца, знакомого с жизнью на валлийских фермах. И я также слышал, что комиссия позволит каждому желающему сказать свое слово — мужчинам и женщинам, богатым и бедным, без разбору. У нас всех будет возможность высказать свою точку зрения на происшедшее.
— Хвала Господу, — произнесла Морфидд Ричардс, и со всех сторон послышалось горячее «аминь».
— Сегодня мы должны не просто воздать хвалу Господу, Морфидд Ричардс, — строго сказал преподобный Ллуид и, подождав, пока стихнут все голоса, продолжил: — Мы должны молить Господа о прощении за всю ту ложь, которую произнесли сегодня здесь, чтобы наши души не были обречены на вечные муки в аду.
Все молча взирали на священника, он поднял руки.
— Давайте помолимся, — раздался его призыв.
Все склонили головы, сомкнули веки. Все, кроме Герейнта. Он украдкой огляделся. Нет, он не ошибся. Марджед рядом не было.
Глава 29
Ей следовало бы пойти домой. Но свекровь, да и бабушка тоже наверняка еще не спят, разговаривают с миссис Филлипс и умирают от любопытства, что там происходит у Вильямсов.
Нет, домой идти нельзя.
Значит, следовало пойти еще куда-то. Куда угодно. Она пришла сюда, не думая. Подчиняясь инстинкту. И теперь у нее не было ни воли, ни сил уйти отсюда. Она облокотилась на крышу, как когда-то сделал он, и опустила голову на руки, точно так же, как он.
Разница была лишь в том, что тогда она знала его как Герейнта Пендерина, графа Уиверна. Тогда она даже не подозревала…
Марджед старалась не думать о том, что ей было неизвестно в то время. Она знала, что он найдет ее здесь. Возможно поэтому она сюда и пришла, хотя ей хотелось оказаться где-нибудь за тысячу миль от этого места. Но она была не из тех, кто прячется от действительности или старается избегать столкновений.
Столкновение было неизбежным.
Она не слышала, как он подошел, но, когда за ее спиной раздался его голос, она не удивилась.
— Марджед, — позвал он.
— Уходи, — попросила она, не поднимая головы. Столкновение, возможно, неизбежно, но нет причины, почему ей не следует противиться неизбежному.
— Нет, — возразил он. — Я никуда не уйду.
Он говорил по-валлийски. Голосом Ребекки. Марджед вздрогнула.
— Тогда уйду я, — пригрозила она.
— Нет.
Голос его звучал ласково, но она знала, что он не уступит. Он стоял за ее спиной, а перед ней была стена. Он просто не позволит ей уйти. Что ж, она знала, что разговор неизбежен. Но она не собиралась поднимать голову или повернуться к нему.
— Это было насилие, — сказала она.
— Нет, Марджед, — возразил он.
— Я не давала согласия любить графа Уиверна, — напомнила она.
— Я был Ребеккой, — сказал он.
Господи, а ведь он действительно был Ребеккой. Как она не догадалась, что это один и тот же человек, только говорит на другом языке?
— Ты согласилась любить Ребекку, Марджед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82