Незаметно выйдя из кухни, Мэрилин и Сюзан прошли к Тейлор-Лейк и опустились на траву под ближайшим деревом.
– А теперь расскажи мне, чего ты боишься, – сказала Мэрилин, когда они сидели вместе.
– Что ты имеешь в виду? – смущенно спросила Сюзан, – Я боюсь, что папа не вернется домой.
– Что? – спросила Мэрилин с поддельным удивлением, – Именно это разволновало тебя?
– Да…
– А ты не знала, что твой отец слишком скуп, чтобы умереть? – сказала с улыбкой Мэрилин (ПРИМ.ПЕРЕВ. – американская поговорка).
– Он не скупой, – запротестовала Сюзан.
– Нет. Конечно, нет. Но он упрямый, правильно?
Сюзан кивнула.
– И он находчивый, правильно?
Сюзан снова кивнула.
– И он лучший астронавт, какого я знаю.
– Он лучший, я это тоже знаю, – сказала Сюзан.
– И ты, действительно, думаешь, что лучший астронавт, из тех, что мы с тобой знаем, мог забыть что-нибудь простое: ну, например, развернуть свой корабль и прилететь домой?
– Нет, – нерешительно засмеялась Сюзан.
– Нет, – подтвердила Мэрилин, – И я так думаю. Но вот, что меня беспокоит: те люди у нас в доме, они ведь этого еще не поняли. Как думаешь, не следует ли нам пойти туда и исправить положение?
Сюзан согласилась, и Мэрилин с дочерью медленно направились к дому. Когда они вернулись, оказалось, что священник уже закончил службу и первый голос, который услышала Мэрилин, не принадлежал отцу Рейшу. Это, определенно, был голос Джима.
На некоторое мгновение Мэрилин с дочерью растерялись, остановившись в дверях, но потом осознали, что его голос раздавался из телевизора. В гостиной большинство гостей уже столпились у экрана, на котором показывали Лоувелла. Он был очень опрятен в своем голубом свитере и галстуке, удобно устроившись в кресле телестудии «Эй-Би-Си» и беседуя с Жулем Бергманом. Мэрилин помнила тот день в конце прошлого месяца, когда Джим отправился на это вынужденное интервью, в течение которого, как он потом рассказал ей, Бергман несколько раз спрашивал его, испытывал ли он страх, когда был пилотом-испытателем или астронавтом. В тот день Мэрилин сама выбрала ему галстук, который ей казался подходящим для телевидения. И теперь, несмотря ни на что, она не забыла об этом.
– Знаете, Жуль, – говорил Джим, – Я думаю, каждому пилоту знаком страх. Я думаю, те, кто утверждает обратное, на самом деле, обманывают себя. Но мы доверяем той технике, с которой работаем, и это побеждает любой страх.
– Вы можете вспомнить какую-нибудь аварийную ситуацию на самолете, когда вы испытали страх? – спросил Бергман.
– О, у меня несколько раз загорался двигатель, – сказал Лоувелл, – И я испытывал такое чувство, типа любопытства, а вдруг снова загорится. Но этого не случилось.
– Вы верите, что по теории вероятности, с вами уже больше ничего не случится после всех этих инцидентов? Например, вы не боитесь застрять на Луне?
– Нет, я считаю, что в полетах мы можем положиться на две вещи. Во-первых, надо пройти хорошую тренировку, как вести себя в аварийной ситуации: тяжело в учении – легко в бою. Во-вторых, надо всегда помнить, что каждый новый полет – это как очередной бросок игральных костей: там ничего не накапливается, и вы не сможете гарантированно получить семерку. Каждый раз все начинается с нового листа.
– И вас не беспокоит мысль, что взлетная ступень не сработает или что-то в таком роде?
– Нет, – сказал Лоувелл, покачав головой, – Если бы это меня беспокоило, то я бы не полетел.
– Давайте, поставим вопрос по-другому, – упорствовал Бергман, – Как бы вы сравнили этот риск, скажем с риском военного пилота «Эф-4» во Вьетнаме?
Лоувелл сделал глубокий вдох и на мгновение задумался.
– Конечно, мы рискуем, – сказал он, наконец, – Полеты на Луну и использование космической техники является опасным. Но, используя самую совершенную технологию, мы минимизируем этот риск. Когда же идешь в бой, то противник тоже пользуется технологией, увеличивая твой риск. Я думаю, это очень опасно.
– То есть вы считаете, что ваши шансы выше?
– Да, я считаю, – ответил Лоувелл, очевидно, уставая от одних и тех же вопросов, – что военный пилот во Вьетнаме находится в более опасном положении.
Интервью закончилось, и снова начался прямой эфир с Бергманом и Фрэнком Рейнольдсом в студии «Эй-Би-Си» в Нью-Йорке. Мэрилин повернулась к Сюзан и улыбнулась.
– Ты видела? – сказала она, – Папа в гораздо большей безопасности, чем те люди, которые участвуют в сражениях. А те, в свою очередь, обычно возвращаются домой.
Сюзан, видимо, успокоилась и выбежала из гостиной во двор. Мэрилин тоже почувствовала себя немного лучше. Верно, по всей Америке тысячи жен каждый день жили с мыслью, что их мужья сражаются на другом конце земного шара, и не знали, вернутся ли они домой. Но у тех женщин не было ни Жуля Бергмана с его регулярными выпусками новостей, ни спасательных кораблей ВМФ, ни десятков людей в громадном зале управления, следящих за каждым их вздохом. Конечно, мужья тех женщин не находились за четверть миллиона миль от дома, среди абсолютного вакуума, в поврежденном корабле и в опасности не только не вернуться на свой авианосец или базу, но и не вернуться на свою родную планету. Мэрилин медленно опустилась в кресло, и на нее снова нахлынули воспоминания. И приняв все это во внимание, она теперь не была уверена, где бы она хотела видеть мужа.
Солнце заходило над домом Мэрилин Лоувелл в Хьюстоне. И в тот же момент оно заходило на корабле Джима Лоувелла, за 240 тысяч миль отсюда. За исключением двух быстрых пролетов ночной стороны Земли, когда «Аполлон-13» находился на орбите ожидания вокруг родной планеты, Солнце там светило постоянно. Его не всегда было видно, но его присутствие можно было почувствовать по нагреву корабля во время термостабилизационного вращения, по освещению мусора после сотрясения сервисного модуля, по мельканию на приборной панели при контроле ориентации. Теперь, в 6:30 вечера, когда гости расселись вокруг телевизора в гостиной и «Аполлон-13» приблизился на расстояние 1500 миль от Луны – менее одного лунного диаметра – пути корабля и Солнца начали, наконец, расходиться.
Как и все остальные лунные корабли, «Одиссей» и «Водолей» подлетали к ней с западного края. Когда фаза Луны между второй четвертью и полнолунием, это означает темный край. Чем ближе подлетал корабль, тем сильнее он погружался в темноту. И хотя его еще освещали лучи, они все отражались от обшивки и в иллюминаторы медленно темнеющей кабины проникал мерцающий земной свет – свет Солнца, отраженный родной планетой. А еще сгущающийся мрак означал, что все меньше и меньше света отражалось от облака мусора, окружающего корабли. Как и час назад, Лоувелл, Хэйз и Суиджерт заняли свои обычные рабочие места слева, справа и сзади. Хэйз штудировал процедуры запуска двигателя, Суиджерт помогал ему, чем мог, а Лоувелл повернулся к своему окну.
– У меня Скорпион! – объявил командир.
– В самом деле? – спросил Хэйз, прервав работу и повернувшись к своему окну.
– Да. И Антарес.
– Они все появились, – сказал Суиджерт, потянувшись к окну Лоувелла.
– И правда, – сказал Лоувелл, – Здесь Нунки и Антарес. Достаточно для точной проверки.
Суиджерт согласился:
– Возможно, даже больше, чем достаточно.
– Ты не хочешь их известить об этом? – спросил Хэйз.
– Да, – ответил Лоувелл и вызвал в микрофон, – Хьюстон, это «Водолей».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
– А теперь расскажи мне, чего ты боишься, – сказала Мэрилин, когда они сидели вместе.
– Что ты имеешь в виду? – смущенно спросила Сюзан, – Я боюсь, что папа не вернется домой.
– Что? – спросила Мэрилин с поддельным удивлением, – Именно это разволновало тебя?
– Да…
– А ты не знала, что твой отец слишком скуп, чтобы умереть? – сказала с улыбкой Мэрилин (ПРИМ.ПЕРЕВ. – американская поговорка).
– Он не скупой, – запротестовала Сюзан.
– Нет. Конечно, нет. Но он упрямый, правильно?
Сюзан кивнула.
– И он находчивый, правильно?
Сюзан снова кивнула.
– И он лучший астронавт, какого я знаю.
– Он лучший, я это тоже знаю, – сказала Сюзан.
– И ты, действительно, думаешь, что лучший астронавт, из тех, что мы с тобой знаем, мог забыть что-нибудь простое: ну, например, развернуть свой корабль и прилететь домой?
– Нет, – нерешительно засмеялась Сюзан.
– Нет, – подтвердила Мэрилин, – И я так думаю. Но вот, что меня беспокоит: те люди у нас в доме, они ведь этого еще не поняли. Как думаешь, не следует ли нам пойти туда и исправить положение?
Сюзан согласилась, и Мэрилин с дочерью медленно направились к дому. Когда они вернулись, оказалось, что священник уже закончил службу и первый голос, который услышала Мэрилин, не принадлежал отцу Рейшу. Это, определенно, был голос Джима.
На некоторое мгновение Мэрилин с дочерью растерялись, остановившись в дверях, но потом осознали, что его голос раздавался из телевизора. В гостиной большинство гостей уже столпились у экрана, на котором показывали Лоувелла. Он был очень опрятен в своем голубом свитере и галстуке, удобно устроившись в кресле телестудии «Эй-Би-Си» и беседуя с Жулем Бергманом. Мэрилин помнила тот день в конце прошлого месяца, когда Джим отправился на это вынужденное интервью, в течение которого, как он потом рассказал ей, Бергман несколько раз спрашивал его, испытывал ли он страх, когда был пилотом-испытателем или астронавтом. В тот день Мэрилин сама выбрала ему галстук, который ей казался подходящим для телевидения. И теперь, несмотря ни на что, она не забыла об этом.
– Знаете, Жуль, – говорил Джим, – Я думаю, каждому пилоту знаком страх. Я думаю, те, кто утверждает обратное, на самом деле, обманывают себя. Но мы доверяем той технике, с которой работаем, и это побеждает любой страх.
– Вы можете вспомнить какую-нибудь аварийную ситуацию на самолете, когда вы испытали страх? – спросил Бергман.
– О, у меня несколько раз загорался двигатель, – сказал Лоувелл, – И я испытывал такое чувство, типа любопытства, а вдруг снова загорится. Но этого не случилось.
– Вы верите, что по теории вероятности, с вами уже больше ничего не случится после всех этих инцидентов? Например, вы не боитесь застрять на Луне?
– Нет, я считаю, что в полетах мы можем положиться на две вещи. Во-первых, надо пройти хорошую тренировку, как вести себя в аварийной ситуации: тяжело в учении – легко в бою. Во-вторых, надо всегда помнить, что каждый новый полет – это как очередной бросок игральных костей: там ничего не накапливается, и вы не сможете гарантированно получить семерку. Каждый раз все начинается с нового листа.
– И вас не беспокоит мысль, что взлетная ступень не сработает или что-то в таком роде?
– Нет, – сказал Лоувелл, покачав головой, – Если бы это меня беспокоило, то я бы не полетел.
– Давайте, поставим вопрос по-другому, – упорствовал Бергман, – Как бы вы сравнили этот риск, скажем с риском военного пилота «Эф-4» во Вьетнаме?
Лоувелл сделал глубокий вдох и на мгновение задумался.
– Конечно, мы рискуем, – сказал он, наконец, – Полеты на Луну и использование космической техники является опасным. Но, используя самую совершенную технологию, мы минимизируем этот риск. Когда же идешь в бой, то противник тоже пользуется технологией, увеличивая твой риск. Я думаю, это очень опасно.
– То есть вы считаете, что ваши шансы выше?
– Да, я считаю, – ответил Лоувелл, очевидно, уставая от одних и тех же вопросов, – что военный пилот во Вьетнаме находится в более опасном положении.
Интервью закончилось, и снова начался прямой эфир с Бергманом и Фрэнком Рейнольдсом в студии «Эй-Би-Си» в Нью-Йорке. Мэрилин повернулась к Сюзан и улыбнулась.
– Ты видела? – сказала она, – Папа в гораздо большей безопасности, чем те люди, которые участвуют в сражениях. А те, в свою очередь, обычно возвращаются домой.
Сюзан, видимо, успокоилась и выбежала из гостиной во двор. Мэрилин тоже почувствовала себя немного лучше. Верно, по всей Америке тысячи жен каждый день жили с мыслью, что их мужья сражаются на другом конце земного шара, и не знали, вернутся ли они домой. Но у тех женщин не было ни Жуля Бергмана с его регулярными выпусками новостей, ни спасательных кораблей ВМФ, ни десятков людей в громадном зале управления, следящих за каждым их вздохом. Конечно, мужья тех женщин не находились за четверть миллиона миль от дома, среди абсолютного вакуума, в поврежденном корабле и в опасности не только не вернуться на свой авианосец или базу, но и не вернуться на свою родную планету. Мэрилин медленно опустилась в кресло, и на нее снова нахлынули воспоминания. И приняв все это во внимание, она теперь не была уверена, где бы она хотела видеть мужа.
Солнце заходило над домом Мэрилин Лоувелл в Хьюстоне. И в тот же момент оно заходило на корабле Джима Лоувелла, за 240 тысяч миль отсюда. За исключением двух быстрых пролетов ночной стороны Земли, когда «Аполлон-13» находился на орбите ожидания вокруг родной планеты, Солнце там светило постоянно. Его не всегда было видно, но его присутствие можно было почувствовать по нагреву корабля во время термостабилизационного вращения, по освещению мусора после сотрясения сервисного модуля, по мельканию на приборной панели при контроле ориентации. Теперь, в 6:30 вечера, когда гости расселись вокруг телевизора в гостиной и «Аполлон-13» приблизился на расстояние 1500 миль от Луны – менее одного лунного диаметра – пути корабля и Солнца начали, наконец, расходиться.
Как и все остальные лунные корабли, «Одиссей» и «Водолей» подлетали к ней с западного края. Когда фаза Луны между второй четвертью и полнолунием, это означает темный край. Чем ближе подлетал корабль, тем сильнее он погружался в темноту. И хотя его еще освещали лучи, они все отражались от обшивки и в иллюминаторы медленно темнеющей кабины проникал мерцающий земной свет – свет Солнца, отраженный родной планетой. А еще сгущающийся мрак означал, что все меньше и меньше света отражалось от облака мусора, окружающего корабли. Как и час назад, Лоувелл, Хэйз и Суиджерт заняли свои обычные рабочие места слева, справа и сзади. Хэйз штудировал процедуры запуска двигателя, Суиджерт помогал ему, чем мог, а Лоувелл повернулся к своему окну.
– У меня Скорпион! – объявил командир.
– В самом деле? – спросил Хэйз, прервав работу и повернувшись к своему окну.
– Да. И Антарес.
– Они все появились, – сказал Суиджерт, потянувшись к окну Лоувелла.
– И правда, – сказал Лоувелл, – Здесь Нунки и Антарес. Достаточно для точной проверки.
Суиджерт согласился:
– Возможно, даже больше, чем достаточно.
– Ты не хочешь их известить об этом? – спросил Хэйз.
– Да, – ответил Лоувелл и вызвал в микрофон, – Хьюстон, это «Водолей».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125