– Она протянула регистратору листок назначений, выписанный миссис Брейтуэйт.
Тот принялся листать свой журнал.
– Миссис Тереза Нил, – повторила Агата. – Эн, и, эл, как река. Необычная фамилия, у вас, наверное, таких не было.
Тот глянул в свой список:
– У нас забронированы процедуры для некой мисс Нэнси Нил. – Регистратор самодовольно усмехнулся:
– Тоже как река.
– На какое число? – встрепенулась Агата.
– На четверг, в полдень.
– Надо же! Хотелось бы с ней увидеться – возможно, мы родственники!
Но регистратор уже слушал следующего пациента.
* * *
Всю вторую половину дня Агата обещала провести со своей новой подругой. При встрече Эвелин протянула ей нарядно упакованную коробочку.
– «Оригинальные Фарраха», – сообщила она.
– Оригинальные что?
– Тянучки. Эта лавочка тыщу лет ими торгует.
– Спасибо, – Агата даже смутилась. – Как приятно!
– А теперь наши Пьеро <Речь идет о так называемом «шоу Пьеро», разновидности британского уличного театра. «Пьеро» обычно выступали в английских приморских городках.>. Только придется немножко пройти.
– Я к твоим услугам, – рассмеялась Агата.
– В городишке нет ничего стоящего, кроме тянучек и Пьеро, – обычным своим безапелляционным тоном заявила Эвелин.
– И все-то ты знаешь, Эвелин!
– Хочешь сказать, я слишком самоуверенна? Так многие считают. Когда мне было четырнадцать, мама решила готовить меня к конфирмации. А мамочка у меня, надо сказать, сноб, каких поискать, вот она решила, что англиканская церковь на порядок шикарнее нашей методистской. И отправила меня к одному вздорному старику-священнику. Я его так допекла своими «А почему?» после каждого слова, что служитель божий сорвался. Он сказал: «Подожди еще год, может, Господь явится тебе в более понятном обличий». Он, кстати, так и не явился.
– А на следующий год?
– На следующий год мама придумала новый способ укрепить мои позиции в этом мире. Она послала меня на курсы секретарей. Куда более разумная идея – хоть и обошлась ей недешево, но оно того стоило. – Эвелин глянула на лацкан Агатиного пальто. – Что, несчастная любовь?
Агата вздрогнула.
– Ты все время носишь эту брошь. Желтый тюльпан.
Он символизирует безнадежную любовь.
Агата скосила глаза на лацкан.
– Как забавно, Эвелин. Эта вещь мне досталась от мамы, а ей ее подарил отец. Но мои родители очень любили друг друга!
– Ну и прекрасно, – улыбнулась Эвелин. – И вообще, по-моему, глупо верить в подобную ерунду.
Обе женщины пересекли бульвар Вэлли-Гарденс и подошли к хорошенькой викторианской ротонде – бювету «Родник „Магнезия“. Рядом плотным кольцом столпились прохожие, среди них – влюбленные парочки, дети и несколько стариков, укутавшихся в сто одежек от декабрьского ветра. В центре круга выступали „Харрогетские Пьеро“ – немолодые артисты в поношенных пестрых трико с гофрированными воротниками. У них были ярко размалеванные лица – алые губы, черные брови домиком, белый грим глубоко въелся в морщины, ставшие еще глубже от прилежного старания угодить публике.
– Оох! Кстати о моряках и кораблях! Я такое пережил, такое-такое…. – пронзительным голосом сообщил один из паяцев. Дальше пошло как по-писаному:
– Ой, да что же ты такое пережил?
– Да с корабля сошел, вот чего, а думал, что с ума сойду!
– А чего с ума сходить, когда надо с корабля?
– Чего-чего! Ты знаешь, куда я оттуда сходил? На таможню! Я стою и держу двумя руками мой чемоданчик и чувствую – ну!
– Ну?
– Чувствую, ну, будет дело, сейчас у меня упадут брюки.
– Ну а ты чего?
– Чего-чего! Стою и думаю – будет дело, и не знаю, чего ронять – то ли брюки, то ли чемоданчик.
– И что ты уронил?
– Брюки!
– А чемоданчик?
– А это был не мой чемоданчик! Говорят же тебе человеческим языком: будет дело! В четверг слушанье!
Публика захохотала, Эвелин с Агатой восторженно захлопали.
Все четыре Пьеро поклонились в пояс и поросячьими голосами проверещали:
– Ооой!
– Какая прелесть! – воскликнула Агата. – Прямо как Пьеро на нашем пирсе!
– В Южной Африке?
– Да, – не стала уточнять Агата.
Тут четыре лицедея грянули «Красотки любят моряков», и публика хором подхватила припев. В этот миг по другую сторону от выступающих артистов появилась Нэнси Нил, державшая под руку пожилую женщину, – такая юная и хорошенькая в своей дорогой шубке.
– Что с тобой? – встревожилась Эвелин. – Ты побелела как полотно! – Она посмотрела в ту же сторону, куда не. отрываясь глядела Агата. – Ты знаешь ту девушку?
Агата повернулась и быстро пошла прочь. Подруга бегом едва догнала ее.
– Думаю, она – моя родственница, Эвелин. Очень похожа на мою двоюродную сестру.
– Так разве ты не хочешь… гм… поговорить с ней?
– Нет, не могу. Боюсь ошибиться.
Эвелин недоумевала, что это за причуды и откуда такая резкая смена настроения. Какое-то время они шли молча.
– Мне так стыдно, – виновато пробормотала Агата. – Я получила такое удовольствие! Я не испытывала подобного…
– Тыщу лет! – ухмыльнулась Эвелин, чтобы сбить пафос.
– Как минимум, – улыбнулась Агата.
В отеле они расстались. Агата направилась в телефонную кабинку и, попросив соединить ее с гостиницей «Валенсия», поинтересовалась у тамошнего администратора, давно ли Нэнси Нил в Харрогете, и, сказав, что ничего передавать не надо, положила трубку.
Вечером Агата присоединилась к Эвелин Кроули, гулявшей по зимнему саду отеля – громадному залу-оранжерее под стеклянной крышей, опирающейся на изящные железные колонны. В центре его бил фонтан, а по стенам теснилось множество плетеных из лозы столиков и кресел, вазонов с пальмами и полногрудых кариатид с лампами в руках.
Зимний сад отделяла от бального зала небольшая эстрада, на которой выступал местный оркестр, состоящий из рояля, скрипки, банджо и саксофона. Народу в бальном зале почти не было, но одна парочка все-таки вылезла танцевать: престарелая дама жестоко страдала, ведомая по паркету нескладным, но темпераментным юнцом лет двадцати.
Агата и Эвелин веселились, наблюдая за танцорами из-за своего столика в зимнем саду возле самой эстрады.
– Какой странный парень. Интересно, он-то что тут делает?
– Это Оскар Джонс, – объяснила Эвелин. – Присматривает за своим дядюшкой. – Она показала пальцем. – Вон тот старикан в инвалидном кресле. Владелец фабрики подшипников в Манчестере. Никого родных, кроме племянника. Оскар спит и видит, чтобы дядюшка преставился, а самому ему со всем наследством рвануть в Лондон.
Мечтает поступить в балетную труппу оперной компании Дойли Кэрта <Речь идет об английской оперной компании, основанной импресарио Дойли Кортом (1844–1901), постановщиком комических опер Гилберта и Салливана. Компании принадлежал один из крупнейших лондонских театров – «Савой».>. Бредит Гилбертом и Салливаном <Гилберт Уильям Швенк (1836–1911) – английский драматург-юморист; Салливан Артур Сеймур (1842–1900) – английский композитор, автор музыки к балетам и театральным постановкам. Гилберт и Салливан совместно создали множество комических опер и пользовались в свое время необычайной популярностью.>.
– Амбициозный молодой человек, что и говорить. И долго ему осталось ждать?
– По-моему, он уверен, что место в труппе можно купить, – усмехнулась Эвелин. – Он вообще со странностями.
Вынув из сумочки фляжку, она налила себе в кофе немного бренди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Тот принялся листать свой журнал.
– Миссис Тереза Нил, – повторила Агата. – Эн, и, эл, как река. Необычная фамилия, у вас, наверное, таких не было.
Тот глянул в свой список:
– У нас забронированы процедуры для некой мисс Нэнси Нил. – Регистратор самодовольно усмехнулся:
– Тоже как река.
– На какое число? – встрепенулась Агата.
– На четверг, в полдень.
– Надо же! Хотелось бы с ней увидеться – возможно, мы родственники!
Но регистратор уже слушал следующего пациента.
* * *
Всю вторую половину дня Агата обещала провести со своей новой подругой. При встрече Эвелин протянула ей нарядно упакованную коробочку.
– «Оригинальные Фарраха», – сообщила она.
– Оригинальные что?
– Тянучки. Эта лавочка тыщу лет ими торгует.
– Спасибо, – Агата даже смутилась. – Как приятно!
– А теперь наши Пьеро <Речь идет о так называемом «шоу Пьеро», разновидности британского уличного театра. «Пьеро» обычно выступали в английских приморских городках.>. Только придется немножко пройти.
– Я к твоим услугам, – рассмеялась Агата.
– В городишке нет ничего стоящего, кроме тянучек и Пьеро, – обычным своим безапелляционным тоном заявила Эвелин.
– И все-то ты знаешь, Эвелин!
– Хочешь сказать, я слишком самоуверенна? Так многие считают. Когда мне было четырнадцать, мама решила готовить меня к конфирмации. А мамочка у меня, надо сказать, сноб, каких поискать, вот она решила, что англиканская церковь на порядок шикарнее нашей методистской. И отправила меня к одному вздорному старику-священнику. Я его так допекла своими «А почему?» после каждого слова, что служитель божий сорвался. Он сказал: «Подожди еще год, может, Господь явится тебе в более понятном обличий». Он, кстати, так и не явился.
– А на следующий год?
– На следующий год мама придумала новый способ укрепить мои позиции в этом мире. Она послала меня на курсы секретарей. Куда более разумная идея – хоть и обошлась ей недешево, но оно того стоило. – Эвелин глянула на лацкан Агатиного пальто. – Что, несчастная любовь?
Агата вздрогнула.
– Ты все время носишь эту брошь. Желтый тюльпан.
Он символизирует безнадежную любовь.
Агата скосила глаза на лацкан.
– Как забавно, Эвелин. Эта вещь мне досталась от мамы, а ей ее подарил отец. Но мои родители очень любили друг друга!
– Ну и прекрасно, – улыбнулась Эвелин. – И вообще, по-моему, глупо верить в подобную ерунду.
Обе женщины пересекли бульвар Вэлли-Гарденс и подошли к хорошенькой викторианской ротонде – бювету «Родник „Магнезия“. Рядом плотным кольцом столпились прохожие, среди них – влюбленные парочки, дети и несколько стариков, укутавшихся в сто одежек от декабрьского ветра. В центре круга выступали „Харрогетские Пьеро“ – немолодые артисты в поношенных пестрых трико с гофрированными воротниками. У них были ярко размалеванные лица – алые губы, черные брови домиком, белый грим глубоко въелся в морщины, ставшие еще глубже от прилежного старания угодить публике.
– Оох! Кстати о моряках и кораблях! Я такое пережил, такое-такое…. – пронзительным голосом сообщил один из паяцев. Дальше пошло как по-писаному:
– Ой, да что же ты такое пережил?
– Да с корабля сошел, вот чего, а думал, что с ума сойду!
– А чего с ума сходить, когда надо с корабля?
– Чего-чего! Ты знаешь, куда я оттуда сходил? На таможню! Я стою и держу двумя руками мой чемоданчик и чувствую – ну!
– Ну?
– Чувствую, ну, будет дело, сейчас у меня упадут брюки.
– Ну а ты чего?
– Чего-чего! Стою и думаю – будет дело, и не знаю, чего ронять – то ли брюки, то ли чемоданчик.
– И что ты уронил?
– Брюки!
– А чемоданчик?
– А это был не мой чемоданчик! Говорят же тебе человеческим языком: будет дело! В четверг слушанье!
Публика захохотала, Эвелин с Агатой восторженно захлопали.
Все четыре Пьеро поклонились в пояс и поросячьими голосами проверещали:
– Ооой!
– Какая прелесть! – воскликнула Агата. – Прямо как Пьеро на нашем пирсе!
– В Южной Африке?
– Да, – не стала уточнять Агата.
Тут четыре лицедея грянули «Красотки любят моряков», и публика хором подхватила припев. В этот миг по другую сторону от выступающих артистов появилась Нэнси Нил, державшая под руку пожилую женщину, – такая юная и хорошенькая в своей дорогой шубке.
– Что с тобой? – встревожилась Эвелин. – Ты побелела как полотно! – Она посмотрела в ту же сторону, куда не. отрываясь глядела Агата. – Ты знаешь ту девушку?
Агата повернулась и быстро пошла прочь. Подруга бегом едва догнала ее.
– Думаю, она – моя родственница, Эвелин. Очень похожа на мою двоюродную сестру.
– Так разве ты не хочешь… гм… поговорить с ней?
– Нет, не могу. Боюсь ошибиться.
Эвелин недоумевала, что это за причуды и откуда такая резкая смена настроения. Какое-то время они шли молча.
– Мне так стыдно, – виновато пробормотала Агата. – Я получила такое удовольствие! Я не испытывала подобного…
– Тыщу лет! – ухмыльнулась Эвелин, чтобы сбить пафос.
– Как минимум, – улыбнулась Агата.
В отеле они расстались. Агата направилась в телефонную кабинку и, попросив соединить ее с гостиницей «Валенсия», поинтересовалась у тамошнего администратора, давно ли Нэнси Нил в Харрогете, и, сказав, что ничего передавать не надо, положила трубку.
Вечером Агата присоединилась к Эвелин Кроули, гулявшей по зимнему саду отеля – громадному залу-оранжерее под стеклянной крышей, опирающейся на изящные железные колонны. В центре его бил фонтан, а по стенам теснилось множество плетеных из лозы столиков и кресел, вазонов с пальмами и полногрудых кариатид с лампами в руках.
Зимний сад отделяла от бального зала небольшая эстрада, на которой выступал местный оркестр, состоящий из рояля, скрипки, банджо и саксофона. Народу в бальном зале почти не было, но одна парочка все-таки вылезла танцевать: престарелая дама жестоко страдала, ведомая по паркету нескладным, но темпераментным юнцом лет двадцати.
Агата и Эвелин веселились, наблюдая за танцорами из-за своего столика в зимнем саду возле самой эстрады.
– Какой странный парень. Интересно, он-то что тут делает?
– Это Оскар Джонс, – объяснила Эвелин. – Присматривает за своим дядюшкой. – Она показала пальцем. – Вон тот старикан в инвалидном кресле. Владелец фабрики подшипников в Манчестере. Никого родных, кроме племянника. Оскар спит и видит, чтобы дядюшка преставился, а самому ему со всем наследством рвануть в Лондон.
Мечтает поступить в балетную труппу оперной компании Дойли Кэрта <Речь идет об английской оперной компании, основанной импресарио Дойли Кортом (1844–1901), постановщиком комических опер Гилберта и Салливана. Компании принадлежал один из крупнейших лондонских театров – «Савой».>. Бредит Гилбертом и Салливаном <Гилберт Уильям Швенк (1836–1911) – английский драматург-юморист; Салливан Артур Сеймур (1842–1900) – английский композитор, автор музыки к балетам и театральным постановкам. Гилберт и Салливан совместно создали множество комических опер и пользовались в свое время необычайной популярностью.>.
– Амбициозный молодой человек, что и говорить. И долго ему осталось ждать?
– По-моему, он уверен, что место в труппе можно купить, – усмехнулась Эвелин. – Он вообще со странностями.
Вынув из сумочки фляжку, она налила себе в кофе немного бренди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48