-- Этот шпион притаился за колонной и
набросился на тебя, словно леопард, когда ты обернулся в
дверях, чтобы поговорить со мной. Кто бы ни жаждал твоей
гибели, но этот человек должен был обладать огромной властью,
дабы послать человека на верную смерть. Не вывернись меч в его
руке и не придись удар вскользь, а не прямо, ты валялся бы
сейчас с расколотым черепом, а не стоял тут, обескураженный
простой царапиной!
-- Но ведь прошли часы... -- пробормотал Кулл.
Брул рассмеялся.
-- Твой разум все еще затуманен, владыка царь. С того
мгновения, как он бросился на тебя и ты рухнул, до того, как я
пронзил ему сердце, никто не успел бы пересчитать пальцы одной
руки. А за то время, что ты лежал в своей и его крови, не успел
бы перечесть пальцы обеих. Видишь, Ту еще не вернулся с
бинтами, а он побежал за ними в тот миг, как ты свалился без
памяти.
-- Да, ты прав, -- отозвался Кулл. -- Не понимаю этого, но
как раз перед тем, как мне был нанесен удар, я услышал гонг,
отбивающий час, и он все еще звенел, когда я очнулся.
Брул! Не существует ни времени, ни пространства, ибо я
совершил самое долгое в жизни странствие и прожил несчетные
миллионы лет, пока звучал удар гонга!
Зеркала Тузун Туна
Край, унылый как стон. Погружен в вечный сон
Вне пространства и времени он.
Эдгар По
Перевод Ады Оношкович-Яцына.
Даже царями порой овладевает огромная душевная усталость.
Тогда золото трона становится медью, дворцовые шелка --
дерюгой. Драгоценности царского венца начинают поблескивать
тускло, словно льды замерзшего моря, речь человеческая
превращается в побрякивание шутовских бубенчиков и появляется
ощущение нереальности окружающего. Даже солнце видится лишь
медяшкой в небесах, и не несет свежести дыхание зеленого
океана.
В таком вот настроении и восседал однажды Кулл на троне
Валузии. Все развертывалось перед ним бесконечной,
бессмысленной панорамой: мужчины, женщины, жрецы, события и
тени событий. Все, чего он добился, и все, чего желал достичь.
Все возникало и исчезало, словно тени, не оставляя следа в его
душе, лишь принося страшную душевную опустошенность, и все же
Кулл не был утомлен. В нем жило страстное желание того, что
было превыше его самого и превыше двора Валузии. еспокойство
росло в нем, и странные, ослепительные грезы рождались в его
душе. По его приказу явился к нему Брул, Убивающий Копьем,
пиктский воин с островов Запада.
-- Владыка царь, ты устал от придворной жизни. Отправимся
со мной на моей галере и поборемся немного с бурными волнами.
-- Нет, -- Кулл оперся подбородком в задумчивости на свою
мощную руку. -- Я пресыщен всем этим. города не привлекают меня
и на границах все спокойно. И больше я не слышу песен морей,
которые я слышал в реве прибоя, когда лежал мальчишкой под
сияющим звездами небом на берегах Атлантиды. Нечто странное
происходит со мной и меня сжигает жажда, превыше любой земной
жажды. Оставь меня.
Брул вышел, полный сомнений, оставив царя погруженным в
унылые размышления. И тут к Куллу приблизилась девушка-служанка
и прошептала:
-- Великий царь, ищи Тузун-Туна, чародея. Он владеет
тайнами жизни и смерти звезд в небе и бездн морских.
Кулл глянул на девушку. У нее были волосы, как чистое
золото, а ее фиалковые глаза были странно скошены к вискам. Она
была прекрасна, но Куллу не было дела до ее красоты.
-- Тузун-Тун, -- повторил он. -- Кто это?
-- Волшебник Древнего Народа. Он живет здесь, в Валузии, у
Озера Видений, в Доме Тысячи Зеркал. Ему все ведомо, владыка
царь. Он говорит с мертвыми и ведет беседы с демонами Погибших
Земель.
Кулл поднялся на ноги.
-- Я поищу этого фигляра. Но помни: ни слова о том, куда я
иду, слышишь?
-- Твоя рабыня повинуется тебе, господин, -- сказала она,
почтительно опустившись на колени, но когда Кулл повернулся к
ней спиной, не ее алых устах появилась хитрая улыбка, а узкие
глаза коварно блестнули.
Кулл пришел к обиталищу Тузун Туна у Озера Видений. Широко
простирались голубые воды этого озера и много роскошных дворцов
высилось на его берегах. Бесчисленное множество прогулочных
лодок, украшенных лебедиными крыльями, лениво скользили по
тихой глади, и повсюду звучала тихая музыка.
Дом Тысячи Зеркал был высок и просторен, но ничем
особенным не выделялся среди других. Огромные двери стояли
распахнутыми настежь, так что Кулл взошел по широкой лестнице и
вошел в дом, так никого и не встретив по пути. Там, в огромном
покое, чьи стены были сделаны из зеркал, он нашел Тузун Туна,
чародея. Человек этот был стар, как горы Зальгары, кожа была
сухой и морщинистой, но холодные серые глаза горели блеском
стали.
-- Кулл Валузский, мой дом -- твой, -- приветствовал он
царя, отвешивая поклон со старомодной учтивостью и жестом
приглашая царя опуститься в троноподобное кресло.
-- Я слышал, что ты волшебник, -- прямо сказал Кулл,
подпирая подбородок рукой и устремляя мрачный взгляд на
стоявшего перед ним человека. -- Можешь ты творить чудеса?
Чародей протянул руку. Его пальцы разжались и сжались, как
когти птицы.
-- Разве это не чудо, что эта слепая плоть повинуется
мысленным приказам моего мозга? Я хожу, дышу, говорю -- и это
истинное чудо.
Кулл поразмыслил немного, а затем спросил:
-- Можешь ты вызвать демонов?
-- конечно. Я могу вызвать демона более ужасного, чем все
обитатель страны духов -- просто ударив тебя по лицу.
Кулл дернулся, затем кивнул.
-- Ну а мертвые? Можешь ты говорить с мертвецами?
-- Я все время говорю с мертвецами, как говорю сейчас с
тобой. Смерть начинается с рождением, и любой человек начинает
умирать в тот миг, когда появляется на свет. Ты уже мертв, царь
Кулл, ибо ты уже родился.
-- Ну, а ты? Ты старше всех людей, которых я видел. Разве
волшебники не умирают?
-- Люди умирают, когда приходит их час. Ни раньше, ни
позже. Мой час еще не пробил.
Кулл поразмыслил над этими ответами.
-- Тогда похоже, что величайший волшебник Валузии лишь
обычный человек, и я даром потратил время, явившись сюда.
Тузун Тун покачал головой.
-- Люди не более, чем люди, и величайшие из них те, кто
быстрее всего познают самые простые вещи. Посмотри-ка лучше в
мои зеркала, Кулл.
Потолок и стены состояли из множества зеркал, точно
подогнанных друг к другу, хотя и самых различных форм и
размеров.
-- Зеркала -- это целый мир, Кулл, -- с глубоким
убеждением сказал волшебник. -- Посмотри в мои зеркала и
постигни мудрость.
Кулл выбрал одно наугад и пристально уставился в него.
Зеркала на противоположной стене, отраженные в нем, отражали
другие, так что ему казалось, что перед ним протянулся длинный
светящийся коридор, образованный отражениями, в дальнем конце
которого двигалась крохотная фигурка. Кулл долго разглядывал
эту картину, пока не сообразил, что фигурка была его
собственным отражением. Он продолжал вглядываться и его
охватила странная досада. Ему показалось, что эта крохотная
фигурка была им самим, подлинным Куллом, уменьшенным
расстоянием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
набросился на тебя, словно леопард, когда ты обернулся в
дверях, чтобы поговорить со мной. Кто бы ни жаждал твоей
гибели, но этот человек должен был обладать огромной властью,
дабы послать человека на верную смерть. Не вывернись меч в его
руке и не придись удар вскользь, а не прямо, ты валялся бы
сейчас с расколотым черепом, а не стоял тут, обескураженный
простой царапиной!
-- Но ведь прошли часы... -- пробормотал Кулл.
Брул рассмеялся.
-- Твой разум все еще затуманен, владыка царь. С того
мгновения, как он бросился на тебя и ты рухнул, до того, как я
пронзил ему сердце, никто не успел бы пересчитать пальцы одной
руки. А за то время, что ты лежал в своей и его крови, не успел
бы перечесть пальцы обеих. Видишь, Ту еще не вернулся с
бинтами, а он побежал за ними в тот миг, как ты свалился без
памяти.
-- Да, ты прав, -- отозвался Кулл. -- Не понимаю этого, но
как раз перед тем, как мне был нанесен удар, я услышал гонг,
отбивающий час, и он все еще звенел, когда я очнулся.
Брул! Не существует ни времени, ни пространства, ибо я
совершил самое долгое в жизни странствие и прожил несчетные
миллионы лет, пока звучал удар гонга!
Зеркала Тузун Туна
Край, унылый как стон. Погружен в вечный сон
Вне пространства и времени он.
Эдгар По
Перевод Ады Оношкович-Яцына.
Даже царями порой овладевает огромная душевная усталость.
Тогда золото трона становится медью, дворцовые шелка --
дерюгой. Драгоценности царского венца начинают поблескивать
тускло, словно льды замерзшего моря, речь человеческая
превращается в побрякивание шутовских бубенчиков и появляется
ощущение нереальности окружающего. Даже солнце видится лишь
медяшкой в небесах, и не несет свежести дыхание зеленого
океана.
В таком вот настроении и восседал однажды Кулл на троне
Валузии. Все развертывалось перед ним бесконечной,
бессмысленной панорамой: мужчины, женщины, жрецы, события и
тени событий. Все, чего он добился, и все, чего желал достичь.
Все возникало и исчезало, словно тени, не оставляя следа в его
душе, лишь принося страшную душевную опустошенность, и все же
Кулл не был утомлен. В нем жило страстное желание того, что
было превыше его самого и превыше двора Валузии. еспокойство
росло в нем, и странные, ослепительные грезы рождались в его
душе. По его приказу явился к нему Брул, Убивающий Копьем,
пиктский воин с островов Запада.
-- Владыка царь, ты устал от придворной жизни. Отправимся
со мной на моей галере и поборемся немного с бурными волнами.
-- Нет, -- Кулл оперся подбородком в задумчивости на свою
мощную руку. -- Я пресыщен всем этим. города не привлекают меня
и на границах все спокойно. И больше я не слышу песен морей,
которые я слышал в реве прибоя, когда лежал мальчишкой под
сияющим звездами небом на берегах Атлантиды. Нечто странное
происходит со мной и меня сжигает жажда, превыше любой земной
жажды. Оставь меня.
Брул вышел, полный сомнений, оставив царя погруженным в
унылые размышления. И тут к Куллу приблизилась девушка-служанка
и прошептала:
-- Великий царь, ищи Тузун-Туна, чародея. Он владеет
тайнами жизни и смерти звезд в небе и бездн морских.
Кулл глянул на девушку. У нее были волосы, как чистое
золото, а ее фиалковые глаза были странно скошены к вискам. Она
была прекрасна, но Куллу не было дела до ее красоты.
-- Тузун-Тун, -- повторил он. -- Кто это?
-- Волшебник Древнего Народа. Он живет здесь, в Валузии, у
Озера Видений, в Доме Тысячи Зеркал. Ему все ведомо, владыка
царь. Он говорит с мертвыми и ведет беседы с демонами Погибших
Земель.
Кулл поднялся на ноги.
-- Я поищу этого фигляра. Но помни: ни слова о том, куда я
иду, слышишь?
-- Твоя рабыня повинуется тебе, господин, -- сказала она,
почтительно опустившись на колени, но когда Кулл повернулся к
ней спиной, не ее алых устах появилась хитрая улыбка, а узкие
глаза коварно блестнули.
Кулл пришел к обиталищу Тузун Туна у Озера Видений. Широко
простирались голубые воды этого озера и много роскошных дворцов
высилось на его берегах. Бесчисленное множество прогулочных
лодок, украшенных лебедиными крыльями, лениво скользили по
тихой глади, и повсюду звучала тихая музыка.
Дом Тысячи Зеркал был высок и просторен, но ничем
особенным не выделялся среди других. Огромные двери стояли
распахнутыми настежь, так что Кулл взошел по широкой лестнице и
вошел в дом, так никого и не встретив по пути. Там, в огромном
покое, чьи стены были сделаны из зеркал, он нашел Тузун Туна,
чародея. Человек этот был стар, как горы Зальгары, кожа была
сухой и морщинистой, но холодные серые глаза горели блеском
стали.
-- Кулл Валузский, мой дом -- твой, -- приветствовал он
царя, отвешивая поклон со старомодной учтивостью и жестом
приглашая царя опуститься в троноподобное кресло.
-- Я слышал, что ты волшебник, -- прямо сказал Кулл,
подпирая подбородок рукой и устремляя мрачный взгляд на
стоявшего перед ним человека. -- Можешь ты творить чудеса?
Чародей протянул руку. Его пальцы разжались и сжались, как
когти птицы.
-- Разве это не чудо, что эта слепая плоть повинуется
мысленным приказам моего мозга? Я хожу, дышу, говорю -- и это
истинное чудо.
Кулл поразмыслил немного, а затем спросил:
-- Можешь ты вызвать демонов?
-- конечно. Я могу вызвать демона более ужасного, чем все
обитатель страны духов -- просто ударив тебя по лицу.
Кулл дернулся, затем кивнул.
-- Ну а мертвые? Можешь ты говорить с мертвецами?
-- Я все время говорю с мертвецами, как говорю сейчас с
тобой. Смерть начинается с рождением, и любой человек начинает
умирать в тот миг, когда появляется на свет. Ты уже мертв, царь
Кулл, ибо ты уже родился.
-- Ну, а ты? Ты старше всех людей, которых я видел. Разве
волшебники не умирают?
-- Люди умирают, когда приходит их час. Ни раньше, ни
позже. Мой час еще не пробил.
Кулл поразмыслил над этими ответами.
-- Тогда похоже, что величайший волшебник Валузии лишь
обычный человек, и я даром потратил время, явившись сюда.
Тузун Тун покачал головой.
-- Люди не более, чем люди, и величайшие из них те, кто
быстрее всего познают самые простые вещи. Посмотри-ка лучше в
мои зеркала, Кулл.
Потолок и стены состояли из множества зеркал, точно
подогнанных друг к другу, хотя и самых различных форм и
размеров.
-- Зеркала -- это целый мир, Кулл, -- с глубоким
убеждением сказал волшебник. -- Посмотри в мои зеркала и
постигни мудрость.
Кулл выбрал одно наугад и пристально уставился в него.
Зеркала на противоположной стене, отраженные в нем, отражали
другие, так что ему казалось, что перед ним протянулся длинный
светящийся коридор, образованный отражениями, в дальнем конце
которого двигалась крохотная фигурка. Кулл долго разглядывал
эту картину, пока не сообразил, что фигурка была его
собственным отражением. Он продолжал вглядываться и его
охватила странная досада. Ему показалось, что эта крохотная
фигурка была им самим, подлинным Куллом, уменьшенным
расстоянием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48