— А кто же этот? — выкрикнул какой-то парень, тыча в меня пальцем.
— Мен зовут Брекенридж Элкинс, и я сверну шею любому, кто до меня дотронется! — зарычал я, теряя остатки разума, сжал кулаки и приготовился дорого продать свою жизнь. Но предательские штаны снова поползли вниз, и мне поневоле пришлось утихомирить свой пыл.
— Ага! — гиеной взвыл Красный Платок. — Сам признался! Я пока не докопался до сути этого дела, но одно знаю точно: эти псы из Томагавка решили кое на ком нагреть руки. Думаю, теперь олухи из Гунстока воочию убедились, что за мерзкие душонки у их приятелей. Этот человек — Макгорти — несколько часов назад прибыл в Белую Клячу верхом на муле, почти голый, и рассказал, как его остановили среди бела дня на дороге, ограбили, да еще и направили по ложному пути. Но мы не из тех, кто позволяет творить зло безнаказанно! Мы нарочно захватили с собой Макгорти, чтобы показать, как вас надувают в Томагавке! Этот негодяй вовсе не боксер, а грабитель с большой: дороги!
— Подлые койоты из Томагавка нас облапошили! — завопил кто-то из жителей Гунстока.
— Врешь, собака! — зарычал Ричардс, направляя на него кольт. В следующий миг толпа взорвалась яростными воплями: затрещали выстрелы, блеснули лезвия ножей. Храбрецы из Гунстока, не решаясь перейти к наступательным действиям, осыпали бранью недавних соратников из Томагавка, а всадники из Белой Клячи, вопя от восторга, подзадоривали и тех и других. От страха за собственную жизнь Макгорти упал на шею Александра и крепко обхватил ее обеими руками. Умница Александр не стал мешкать и в облаке пыли и порохового дыма покинул поле боя. Я схватил пояс с кобурой, который Маквей перед поединком повесил на столб в моем углу и, согнувшись в три погибели, ужом стал потихоньку выбираться из всеобщей заварухи. Вокруг пчелиным роем жужжали пули, к тому же мне все время приходилось поддерживать проклятые штаны. Наконец я выбрался из свалки и решил было схорониться в кустах, но вовремя вспомнил о письме. Прямо за моей спиной раздавался густой треск выстрелов вперемежку с воплями сотен людей. Я вскочил и, уже не прячась, помчался к ближайшему дому. Как только я добежал до задней стены дома — крайнего на этой улице, — моя голова ткнулась во что-то мягкое. Это был Макгорти, который пытался скакать на Александре. В руках он держал только один повод, и сейчас Александр, как видно, обскакав вокруг поселка, приближался к началу своего путешествия. Я бежал так быстро, что не сумел вовремя остановиться, и мы, столкнувшись, втроем повалились на землю. Я тут же вскочил, думая, что зашиб Александра или сломал ему ногу, но мой верный друг поднялся, отфыркиваясь, как ни в чем не бывало. Вслед за ним, покачиваясь из стороны в сторону и издавая носом непривычные моему слуху звуки, поднялся на ноги Макгорти. Я ткнул ему в живот кольт и говорю:
— Скидывай штаны!
— О Боже! — застонал он. — Опять? Здесь что, такой обычай?
— Живо! — говорю. — Иначе я за себя не ручаюсь.
Он стащил штаны и, вцепившись в трусы обеими руками, помчался от меня с такой прытью, словно боялся, что на этот раз я непременно раздену его догола. Я натянул штаны, вскочил на Александра и поскакал к южной окраине городка. Я предпочел пробираться задворками, хотя это была явно излишняя предосторожность, и довольно скоро выехал к магазину, о котором мне говорил Кирби. Как ни странно, здесь тоже шел бой. Какие-то люди, укрывшись в старой хибаре на другой стороне улицы, деловито обстреливали магазин. Я привязал Александра к крюку, вбитому в стену у двери на заднем дворике, и вошел. Прямо перед распахнутым настежь парадным я увидел старика Брентона, который, укрывшись за бочками, бойко посылал через улицу пулю за пулей из винчестера. В дверной проем то и дело влетали пули, теребя заросли его бакенбардов, на что старик отвечал проклятиями, по многоэтажности далеко превосходившими те, которыми утешался мой папаша после промаха по медведю. Я осторожно приблизился и легонько постучал его по плечу кончиками пальцев. Старик дико завопил и, опрокинувшись на спину, бабахнул мне прямо в лицо, опалив брови. Парни на той стороне улицы разразились проклятиями и часть огня перенесли на меня. Я ухватился за ружейный ствол, а старик, не переставая ругаться, крепко вцепившись в винчестер одной рукой, другой лихорадочно шарил за голенищем в поисках ножа. Тогда я этак почтительно говорю ему:
— Мистер Брентон, если вы не слишком заняты, я бы хотел получить письмо для папаши.
— Не смей подкрадываться со спины! — заорал он на меня. — Я принял тебя за одного из негодяев! Осторожно! Да нагнись же, идиот ты этакий!
Я выпустил дуло, и он тут же послал пулю в человека, целившегося из-за угла хижины. Раздался вой, и человек скрылся.
— Что за люди? — спрашиваю.
— Опоссум Сантри со своей шайкой спустился с гор за золотом, — отрывисто произнес старик, перезаряжая винчестер. — Идиот шериф так никого и не прислал, а прочие дурни беснуются вокруг ринга и кроме себя ничего не слышат. Поберегись, сынок, опять ползут!
Шесть или семь человек выбежали из-за угла хижины и, стреляя на ходу, помчались к нам через улицу. Я понял: пока не утихнет пальба, не видать мне письма как своих ушей. Поэтому я, вытащив свой старенький кольт, трижды бабахнул, и трое наступавших попадали на землю. Остальные немедленно повернули и побежали обратно в укрытие.
— Неплоха работа, сынок! — крикнул мне старик Брентон. — Если когда-нибудь я…. О, Иуда Искариот, нас сейчас разнесет в клочки!
Что-то выкатилось из-за угла хибары. Противоположная сторона улицы несколько возвышалась над нашей, поэтому предмет, набирая скорость, быстро приближался. Вглядевшись, я увидел бочонок галлонов на пять со вставленным фитилем. Фитиль горел, разбрасывая искры, и, вращаясь вместе с бочонком, опоясывал его огненным кольцом. Я спросил Брентона:
— Что там у него внутри?
— Порох — взвизгнул старик и вскочил на ноги. — Деру! Живо! Он сейчас влетит прямехонько в дверь!
Старик так струхнул, что начисто забыл о парнях напротив, за что сразу получил пулю в бедро, и страшно ругаясь, опустился на пол. Я перешагнул через него и направился было к двери, но в этот момент другая пуля задела мой бок. Бочонок ткнулся в ноги и остановился. Я наклонился, осторожно приподнял его и со всей силы швырнул на другую сторону улицы. Не успел он коснуться хибары, как раздалось жуткое «б-бах!», и противоположная сторона улицы скрылась в клубах дыма. Когда с неба перестали сыпаться парни и обломки хибары, когда слегка прояснело, там остался только безлюдный пустырь.
— Провалиться мне на месте, — прошептал старик Брентон. — Никогда бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами!
— А вас здорово задело, мистер Брентон?
— Я умираю, — слабым голосом простонал он.
— Тогда прежде чем умрете, может быть, дадите мне письмо для папаши?
— Как зовут твоего отца? — еле слышно спрашивает он.
— Билл Роллинг Элкинс, — отвечаю.
Пожалуй, старик несколько преувеличивал опасность своего ранения. Поднявшись с пола, пусть и не без труда, он взял кожаную сумку и, порывшись в ней с минуту, вытащил конверт.
— Помню, я что-то говорил старику Роджерсу насчет письма для Билла Элкинса, — сказал он, переворачивая конверт. — Постой-ка! Да оно адресовано вовсе не твоему отцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72