Благородным людям, намного опередившим свое время, суждено было в дальнейшем с горечью убедиться в собственном прекраснодушии. Они явно преувеличивали благотворный, преобразующий потенциал свободы: снятие запретов не создает мирной атмосферы, позволяющей ягнятам пастись рядом с волками. Преступления на сексуальной почве неискоренимы – такова сама природа этой почвы, и возможности повлиять на нее изменением условий общежития крайне ограничены. Не всемогущи и просветительские воздействия. Они могут опустить психологический барьер, отделяющий гомосексуальное меньшинство общества от преобладающего, количественно и ментально, большинства. Они могут перевести ненависть, с ее безудержным накалом и угрожающей агрессивностью, в более мягкие и спокойные формы отчуждения – заменить войну мирным, взаимно корректным существованием. Но ни при каких умонастроениях эта граница не будет ликвидирована окончательно. Страдания, причиняемые холодным отчуждением, конечно, не идут не в какое сравнение с моральными пытками дискриминации, но по-своему они очень мучительны и всегда чреваты тяжелейшими душевными кризисами.
Мысль об этой границе не оставляла меня в покое, когда я думал о том, почему же мы мирились с уголовным преследованием людей, которых искренне считали больными? В том, что Уголовный кодекс был в конце концов переписан (закон теперь карает только за насилие и шантаж при совершении «сексуальных действий»), нет ни малейшей заслуги ни медицинской, ни околомедицинской общественности. Власти, заинтересованные в интеграции России в мировое демократическое сообщество, старались устранить хотя бы самые одиозные нарушения прав человека. Если очень хотеть, можно вспомнить какие-то печатные и устные выступления-протесты, и то по большей части инициатива принадлежала не врачам, а юристам. Но ничего даже отдаленно похожего на ту мощную волну, какую поднял 100 лет назад в Германии Магнус Гиршфельд, у нас не было.
Мне не хочется сводить этот разговор к особенностям советского сознания. Разумеется, они сыграли важнейшую роль. Но вспомните, как начиналась эпоха гласности, каким ознаменовалась она взрывом публикаций, разговоров, как стремительно, от месяца к месяцу, менялось общественное сознание, все глубже продвигаясь к пониманию самой сути происходящего. Это свидетельствовало о колоссальной энергии возмущения, жажды перемен, накопившейся исподволь в условиях, когда и в самом деле у нее не было реального выхода.
Новый взгляд на свою страну и на самих себя был не так уж и нов, если вспомнить беседы, которые мы вели на своих излюбленных «кухонных» посиделках, анекдоты, над которыми мы смеялись, подтекст статей многих ведущих публицистов, становившихся сенсацией именно благодаря этим не высказанным вслух идеям становившихся сенсацией. Но сказанное вслух обретало особую силу.
В этот великий момент прозрения и переоценки ценностей тема третьего бесправного пола непременно должна была всплыть в долгом перечне «болевых точек» и укоренившихся в обществе несправедливостей. Так и случилось. Но обращение к этой теме оказалось весьма своеобразным.
С помощью нескольких газетных подшивок, не успевших еще пожелтеть, я попытался восстановить в памяти: по каким поводам, в каком контексте читающей публике предлагалась пища для размышлений? Самые заметные публикации сгруппировались в несколько больших разделов.
Первый – серьезные политические статьи о принципах демократии, о правах человека и в связи с этим о положении и защите интересов меньшинств (сексуальных – в одном ряду с этническими, культурными, политическими и какими угодно еще). Взгляд на общество в целом, на соотношение составляющих его частей, на принципы поддержания внутренней гармонии. Непонятно даже, какие еще сексуальные меньшинства, кроме гомосексуалов, имелись в виду, но при таком угле рассмотрения это и в самом деле не существенно.
Второй – исследование язв общества. Здесь четко намечаются два направления. Одно я назвал бы мазохистским: демонстрация этих язв с прицелом на сенсационность, нагнетение «чернухи», бьющих по нервам подробностей. Сведение счетов с коммунистической пропагандой: вы утверждали, что у нас все чисто, светло, безупречно? Так посмотрите, сколько грязи накопилось за нашим лакированном фасадом! Гомосексуалы здесь тоже попадали в большую компанию, наравне с проститутками, бомжами, нищими, наркоманами, бродягами, мошенниками. Это полностью выдает отношение к однополой любви. Оно не выражается в словах осуждения, в морализаторстве – таковы уж законы жанра, предполагающие особое, отрицательное удовольствие от шокирующей информации. Но из всего контекста ясно следует, что гомосексуализм относится к числу человеческих пороков. Эта же концептуальная установка присутствует и в более серьезных публикациях, с конструктивным посылом и элементами анализа. Здесь крен в сторону тяжелых социальных осложнений, которые привносит в жизнь общества гомосексуальная среда. Из рассуждений следует, что все это – следствие застарелой болезни общества. Если бы общество было здорово, должно отложиться в сознании читателей, то не было бы и гомосексуализма.
СПИД обозначил самый острый поворот этой темы, резко усиливший враждебность. Допустим, у вас нет специальной предвзятости к гомосексуалам. Но что такое СПИД – вы знаете, и от этого знания волосы шевелятся у вас на голове. И вот так получается, что как только вам дают какую-то информацию об этой смертоносной опасности, тут же обязательно упоминается и этот, как бы помягче выразиться, специфический контингент. Приводится статистика зараженных, заболевших, погибших – он отмечается отдельным столбиком. Определяются группы повышенного риска – то же самое, через запятую с наркоманами. Этот привносит в ваши ощущения дополнительный оттенок: мало того, что в сексуальную связь мужчины вступают с мужчинами, так еще и характер этих связей каков! Мимолетные, случайные, беспорядочные. И вот эти люди – побратимы наркоманов – становятся для всего общества бомбой замедленного действия, за их непонятную страсть будем расплачиваться все мы и наши дети, неизвестно какого колена!
Магнус Гиршфельд в свое время обладал гигантским всеевропейским авторитетом. Но как всегда бывает с пророками: какой бы могучей и красноречивой ни была их проповедь, должна существовать еще и потенциальная готовность к тому, чтобы ее услышать и подхватить заключенные в ней идеи. У нас не было фигуры такого масштаба, которая сделала бы защиту третьего пола делом своей жизни. Но если бы она и появилась – я вовсе не уверен, что 5000 видных политиков, литераторов, ученых публично поддержали бы этот протест.
В самом конце 80-х годов ВЦИОМ включил в одну из своих анкет вопрос: «Как следовало бы поступить с гомосексуалистами?» Треть опрошенных сказала, что их нужно ликвидировать. И только один из пятнадцати человек склонился к тому, что это люди, нуждающиеся в помощи.
Такую же нетерпимость массовое сознание проявляет и к другим проблемным группам, которые считает социально опасными или «неполноценными»: к проституткам, бродягам, алкоголикам, наркоманам, больным СПИДом, умственно недоразвитым. Но даже среди отверженных гомосексуалы лидируют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Мысль об этой границе не оставляла меня в покое, когда я думал о том, почему же мы мирились с уголовным преследованием людей, которых искренне считали больными? В том, что Уголовный кодекс был в конце концов переписан (закон теперь карает только за насилие и шантаж при совершении «сексуальных действий»), нет ни малейшей заслуги ни медицинской, ни околомедицинской общественности. Власти, заинтересованные в интеграции России в мировое демократическое сообщество, старались устранить хотя бы самые одиозные нарушения прав человека. Если очень хотеть, можно вспомнить какие-то печатные и устные выступления-протесты, и то по большей части инициатива принадлежала не врачам, а юристам. Но ничего даже отдаленно похожего на ту мощную волну, какую поднял 100 лет назад в Германии Магнус Гиршфельд, у нас не было.
Мне не хочется сводить этот разговор к особенностям советского сознания. Разумеется, они сыграли важнейшую роль. Но вспомните, как начиналась эпоха гласности, каким ознаменовалась она взрывом публикаций, разговоров, как стремительно, от месяца к месяцу, менялось общественное сознание, все глубже продвигаясь к пониманию самой сути происходящего. Это свидетельствовало о колоссальной энергии возмущения, жажды перемен, накопившейся исподволь в условиях, когда и в самом деле у нее не было реального выхода.
Новый взгляд на свою страну и на самих себя был не так уж и нов, если вспомнить беседы, которые мы вели на своих излюбленных «кухонных» посиделках, анекдоты, над которыми мы смеялись, подтекст статей многих ведущих публицистов, становившихся сенсацией именно благодаря этим не высказанным вслух идеям становившихся сенсацией. Но сказанное вслух обретало особую силу.
В этот великий момент прозрения и переоценки ценностей тема третьего бесправного пола непременно должна была всплыть в долгом перечне «болевых точек» и укоренившихся в обществе несправедливостей. Так и случилось. Но обращение к этой теме оказалось весьма своеобразным.
С помощью нескольких газетных подшивок, не успевших еще пожелтеть, я попытался восстановить в памяти: по каким поводам, в каком контексте читающей публике предлагалась пища для размышлений? Самые заметные публикации сгруппировались в несколько больших разделов.
Первый – серьезные политические статьи о принципах демократии, о правах человека и в связи с этим о положении и защите интересов меньшинств (сексуальных – в одном ряду с этническими, культурными, политическими и какими угодно еще). Взгляд на общество в целом, на соотношение составляющих его частей, на принципы поддержания внутренней гармонии. Непонятно даже, какие еще сексуальные меньшинства, кроме гомосексуалов, имелись в виду, но при таком угле рассмотрения это и в самом деле не существенно.
Второй – исследование язв общества. Здесь четко намечаются два направления. Одно я назвал бы мазохистским: демонстрация этих язв с прицелом на сенсационность, нагнетение «чернухи», бьющих по нервам подробностей. Сведение счетов с коммунистической пропагандой: вы утверждали, что у нас все чисто, светло, безупречно? Так посмотрите, сколько грязи накопилось за нашим лакированном фасадом! Гомосексуалы здесь тоже попадали в большую компанию, наравне с проститутками, бомжами, нищими, наркоманами, бродягами, мошенниками. Это полностью выдает отношение к однополой любви. Оно не выражается в словах осуждения, в морализаторстве – таковы уж законы жанра, предполагающие особое, отрицательное удовольствие от шокирующей информации. Но из всего контекста ясно следует, что гомосексуализм относится к числу человеческих пороков. Эта же концептуальная установка присутствует и в более серьезных публикациях, с конструктивным посылом и элементами анализа. Здесь крен в сторону тяжелых социальных осложнений, которые привносит в жизнь общества гомосексуальная среда. Из рассуждений следует, что все это – следствие застарелой болезни общества. Если бы общество было здорово, должно отложиться в сознании читателей, то не было бы и гомосексуализма.
СПИД обозначил самый острый поворот этой темы, резко усиливший враждебность. Допустим, у вас нет специальной предвзятости к гомосексуалам. Но что такое СПИД – вы знаете, и от этого знания волосы шевелятся у вас на голове. И вот так получается, что как только вам дают какую-то информацию об этой смертоносной опасности, тут же обязательно упоминается и этот, как бы помягче выразиться, специфический контингент. Приводится статистика зараженных, заболевших, погибших – он отмечается отдельным столбиком. Определяются группы повышенного риска – то же самое, через запятую с наркоманами. Этот привносит в ваши ощущения дополнительный оттенок: мало того, что в сексуальную связь мужчины вступают с мужчинами, так еще и характер этих связей каков! Мимолетные, случайные, беспорядочные. И вот эти люди – побратимы наркоманов – становятся для всего общества бомбой замедленного действия, за их непонятную страсть будем расплачиваться все мы и наши дети, неизвестно какого колена!
Магнус Гиршфельд в свое время обладал гигантским всеевропейским авторитетом. Но как всегда бывает с пророками: какой бы могучей и красноречивой ни была их проповедь, должна существовать еще и потенциальная готовность к тому, чтобы ее услышать и подхватить заключенные в ней идеи. У нас не было фигуры такого масштаба, которая сделала бы защиту третьего пола делом своей жизни. Но если бы она и появилась – я вовсе не уверен, что 5000 видных политиков, литераторов, ученых публично поддержали бы этот протест.
В самом конце 80-х годов ВЦИОМ включил в одну из своих анкет вопрос: «Как следовало бы поступить с гомосексуалистами?» Треть опрошенных сказала, что их нужно ликвидировать. И только один из пятнадцати человек склонился к тому, что это люди, нуждающиеся в помощи.
Такую же нетерпимость массовое сознание проявляет и к другим проблемным группам, которые считает социально опасными или «неполноценными»: к проституткам, бродягам, алкоголикам, наркоманам, больным СПИДом, умственно недоразвитым. Но даже среди отверженных гомосексуалы лидируют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149