– воскликнул Селим Такла. – Москва – неисчерпаемый источник приятных вестей. Сперва для Сирии, теперь для нас. Когда же мы приступим к переговорам? Вернее, мне следует спросить, когда же вы, ваше превосходительство, сможете, наконец, прибыть к нам?
– В один из ближайших дней, – неопределенно ответил я, зная со слов Мардам-бея, что сирийский МИД намечает для меня поездку по стране. – Мне только хотелось бы осмотреть Дамаск чуточку поосновательнее, чем сегодня.
– Ну, нет, ваше превосходительство, – засмеялся Саадалла Джабри-бей. – Так быстро мы вас не отпустим. После длительного заточения в Блудане вам необходимо проветрить голову на просторах Сирии. Я приглашаю вас проехать вместе со мной на наш север, в Халеб.
– С признательностью принимаю ваше приглашение, – не заставил я себя уговаривать.
– А потом еще слетаете в Пальмиру. Если вас, конечно, не слишком утомит путешествие в Халеб.
– Постойте, постойте, господа, – шутливо запротестовал Селим Такла, который, видимо, был в курсе планов сирийского МИД относительно меня. – Этак вы сорвете наши переговоры!
– Не волнуйтесь, уважаемый коллега, – вмешался Мардам-бей. – Программа поездок господина посла займет не больше четырех дней. 29-го можете выставлять на границе почетный караул для торжественной встречи.
– В чем, в чем, а уж в почете мы ему не откажем, – продолжал шутливо пикироваться Селим Такла. – Мы не станем скрывать его от людских взоров в тайных горных убежищах.
– Лучший курорт Сирии – это, по-вашему, тайное убежище? – возмутился Мардам-бей. – Не знаю, сыщется ли во всем Ливане такой фешенебельный отель, как у нас в Блудане?
– Не будем об этом спорить, господа, – сказал премьер-министр. – Пусть сам господин Новиков скажет потом, где его лучше принимали – у нас или у вас.
– Я уверен, господа, – примиряющим тоном произнес я, – что ливанское гостеприимство не уступит сирийскому, и, стало быть, оба стоят на одинаково высоком уровне.
– Итак, завтра, господин посол, вы мой личный гость, – напомнил мне о прежней договоренности сирийский министр. – Я покажу вам нашу знаменитую дамасскую Гуту.
Я поблагодарил его, распрощался с премьером и обоими министрами и покинул министерство. Шум приема в саду значительно утих, гости начали постепенно расходиться.
Шел всего лишь десятый час, но я чувствовал себя очень утомленным. После столь обильного впечатлениями, к тому же очень знойного дня хотелось отдохнуть. Однако сначала требовалось еще отправить в Москву телеграфный отчет о событиях дня, сообщить о предстоящей поездке по Сирии и о дате переезда в Ливан.
* * *
Усердно поработали в этот вечер авторучки местных и бейрутских корреспондентов, побывавших на приеме в МИД. Их продукцию в виде репортажей и статей, выдержанных в сенсационном духе, я читал на следующее утро в газетах на французском языке. А о той, что была опубликована по-арабски, меня информировал Хуссейн Марраш. Все сирийские и ливанские газеты подчеркивали исключительную важность установления дипломатических отношений между Советским Союзом и Сирией, но, подобно тому как это было выпячено и в предварительном коммюнике МИД, видели в этом событии прежде всего факт признания Советским Союзом независимости Сирийской Республики.
Но нельзя сказать, чтобы арабская пресса – в этот и в последующие дни – выражала одно лишь удовлетворение. Время от времени в ней раздавались и нотки, говорившие о некотором недовольстве. Наряду с комментариями по поводу признания независимости Сирии отдельные газеты подпускали Мардам-бею шпильки. Немало слов было сказано по адресу министерства в связи с той секретностью, какой оно окружило советскую делегацию и советско-сирийские переговоры. Журналисты считали себя обойденными и кровно обиженными. Еще бы! Оставаться в полном неведении о таком событии до самой последней минуты!
Последующие несколько дней были посвящены проведению программы дальнейшего пребывания нашей делегации в Сирии, которая была намечена в памятный вечер 24 июля, программы очень насыщенной и весьма богатой впечатлениями. Подробный рассказ обо всем увиденном и услышанном потребовал бы многих дополнительных страниц, которыми я, увы, не располагаю. Поэтому я позволю себе лишь хронологически перечислить основные пункты этой программы. Вот они:
25-го. С утра – продолжение знакомства с Дамаском. Вечером – обед в имении Мардам-бея в Гуте, в окрестностях столицы.
26-го. С рассвета до полудня – автомобильная поездка в обществе Джабри-бея в Халеб (Алеппо) с промежуточной остановкой в Хаме. Днем – экскурсия по Халебу. Вечером – обед у губернатора.
27-го. С утра – знакомство с историческими памятниками Халеба. В пять часов – отлет с Джабри-беем в Дамаск. Вечером в Блудане – обед для членов сирийского правительства, устроенный мною в «Гранд-отеле».
28-го. Экскурсия самолетом в легендарную Пальмиру.
По возвращении из Пальмиры в Дамаск мы направляемся в отель «Омейяды», куда еще утром привезли из Блудана все свои пожитки. Я привожу себя в порядок, переодеваюсь и еду с прощальными визитами к премьер-министру и министру иностранных дел. Визиты краткие, чисто протокольные, с обилием наилучших пожеланий.
Последний вечер в Дамаске мы проводим в кинотеатре, с интересом смотрим английский фильм «Джунгли». Потом, отпустив Хуссейна Марраша отдыхать, долго еще сидим на балконе у меня в номере, вдыхаем ночную прохладу. Говорим о Пальмире, от нее перескакиваем к Москве, оттуда – к Каиру, прикидываем, когда сумеем вернуться «домой» к своим семьям.
Утром 29-го мы направляемся в Ливан в сопровождении шефа протокола и Хуссейна Марраша.
Выехав по набережной Барады на южную окраину сирийской столицы, мы продолжаем подниматься вверх по течению реки уже в горном ущелье. Этот отрезок автострады, Дамаск – Бейрут, изучен нами досконально: мы уже столько раз проезжали его, следуя из Дамаска в Блудан и из Блудана в Дамаск. Но дорогу в Блудан мы теперь оставляем в стороне.
Автострада отходит наконец от Барады, петляет по ущельям среди лесистых горных склонов. Впереди виднеется залитый солнечными лучами выход из последнего ущелья. Мы в преддверии широкой долины Бекаа. Здесь, по ее восточному краю, проходит граница между Сирией и Ливаном. Но мы не видим ни пограничных шлагбаумов, ни пограничников, ни таможенников. О том, что тут граница, я узнал только тогда, когда наша машина остановилась на обочине и шеф протокола с улыбкой произнес:
– Вот мы и доставили вас в Ливан, ваше превосходительство!
Неподалеку, также на обочине, стоит еще одна машина. От нее отделяются два человека и с приветственными жестами движутся к нам. Мы выходим из машины, шеф протокола знакомит нас. Двое ливанцев – это начальник кабинета министра иностранных дел Халим Харфуш и его молодой помощник Надим Демешкие.
Мы крепко пожимаем руки обоим сирийцам, особенно нашему «опекуну», обмениваемся с ними последними приветствиями и пересаживаемся в машину ливанского МИД.
Прощай, гостеприимная Сирия!
8. Миссия в Ливан
Первое, что я слышу в машине от ливанцев, – это слова Халима Харфуша:
– Господин посол, прошу вас внимательнее присмотреться к моему молодому другу. Он никого вам не напоминает?
Я вглядываюсь в Надима Демешкие. Ему около тридцати, он жгучий брюнет, с аккуратно подстриженными и подбритыми усиками, в черных защитных очках, в белом костюме, с изящным галстуком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
– В один из ближайших дней, – неопределенно ответил я, зная со слов Мардам-бея, что сирийский МИД намечает для меня поездку по стране. – Мне только хотелось бы осмотреть Дамаск чуточку поосновательнее, чем сегодня.
– Ну, нет, ваше превосходительство, – засмеялся Саадалла Джабри-бей. – Так быстро мы вас не отпустим. После длительного заточения в Блудане вам необходимо проветрить голову на просторах Сирии. Я приглашаю вас проехать вместе со мной на наш север, в Халеб.
– С признательностью принимаю ваше приглашение, – не заставил я себя уговаривать.
– А потом еще слетаете в Пальмиру. Если вас, конечно, не слишком утомит путешествие в Халеб.
– Постойте, постойте, господа, – шутливо запротестовал Селим Такла, который, видимо, был в курсе планов сирийского МИД относительно меня. – Этак вы сорвете наши переговоры!
– Не волнуйтесь, уважаемый коллега, – вмешался Мардам-бей. – Программа поездок господина посла займет не больше четырех дней. 29-го можете выставлять на границе почетный караул для торжественной встречи.
– В чем, в чем, а уж в почете мы ему не откажем, – продолжал шутливо пикироваться Селим Такла. – Мы не станем скрывать его от людских взоров в тайных горных убежищах.
– Лучший курорт Сирии – это, по-вашему, тайное убежище? – возмутился Мардам-бей. – Не знаю, сыщется ли во всем Ливане такой фешенебельный отель, как у нас в Блудане?
– Не будем об этом спорить, господа, – сказал премьер-министр. – Пусть сам господин Новиков скажет потом, где его лучше принимали – у нас или у вас.
– Я уверен, господа, – примиряющим тоном произнес я, – что ливанское гостеприимство не уступит сирийскому, и, стало быть, оба стоят на одинаково высоком уровне.
– Итак, завтра, господин посол, вы мой личный гость, – напомнил мне о прежней договоренности сирийский министр. – Я покажу вам нашу знаменитую дамасскую Гуту.
Я поблагодарил его, распрощался с премьером и обоими министрами и покинул министерство. Шум приема в саду значительно утих, гости начали постепенно расходиться.
Шел всего лишь десятый час, но я чувствовал себя очень утомленным. После столь обильного впечатлениями, к тому же очень знойного дня хотелось отдохнуть. Однако сначала требовалось еще отправить в Москву телеграфный отчет о событиях дня, сообщить о предстоящей поездке по Сирии и о дате переезда в Ливан.
* * *
Усердно поработали в этот вечер авторучки местных и бейрутских корреспондентов, побывавших на приеме в МИД. Их продукцию в виде репортажей и статей, выдержанных в сенсационном духе, я читал на следующее утро в газетах на французском языке. А о той, что была опубликована по-арабски, меня информировал Хуссейн Марраш. Все сирийские и ливанские газеты подчеркивали исключительную важность установления дипломатических отношений между Советским Союзом и Сирией, но, подобно тому как это было выпячено и в предварительном коммюнике МИД, видели в этом событии прежде всего факт признания Советским Союзом независимости Сирийской Республики.
Но нельзя сказать, чтобы арабская пресса – в этот и в последующие дни – выражала одно лишь удовлетворение. Время от времени в ней раздавались и нотки, говорившие о некотором недовольстве. Наряду с комментариями по поводу признания независимости Сирии отдельные газеты подпускали Мардам-бею шпильки. Немало слов было сказано по адресу министерства в связи с той секретностью, какой оно окружило советскую делегацию и советско-сирийские переговоры. Журналисты считали себя обойденными и кровно обиженными. Еще бы! Оставаться в полном неведении о таком событии до самой последней минуты!
Последующие несколько дней были посвящены проведению программы дальнейшего пребывания нашей делегации в Сирии, которая была намечена в памятный вечер 24 июля, программы очень насыщенной и весьма богатой впечатлениями. Подробный рассказ обо всем увиденном и услышанном потребовал бы многих дополнительных страниц, которыми я, увы, не располагаю. Поэтому я позволю себе лишь хронологически перечислить основные пункты этой программы. Вот они:
25-го. С утра – продолжение знакомства с Дамаском. Вечером – обед в имении Мардам-бея в Гуте, в окрестностях столицы.
26-го. С рассвета до полудня – автомобильная поездка в обществе Джабри-бея в Халеб (Алеппо) с промежуточной остановкой в Хаме. Днем – экскурсия по Халебу. Вечером – обед у губернатора.
27-го. С утра – знакомство с историческими памятниками Халеба. В пять часов – отлет с Джабри-беем в Дамаск. Вечером в Блудане – обед для членов сирийского правительства, устроенный мною в «Гранд-отеле».
28-го. Экскурсия самолетом в легендарную Пальмиру.
По возвращении из Пальмиры в Дамаск мы направляемся в отель «Омейяды», куда еще утром привезли из Блудана все свои пожитки. Я привожу себя в порядок, переодеваюсь и еду с прощальными визитами к премьер-министру и министру иностранных дел. Визиты краткие, чисто протокольные, с обилием наилучших пожеланий.
Последний вечер в Дамаске мы проводим в кинотеатре, с интересом смотрим английский фильм «Джунгли». Потом, отпустив Хуссейна Марраша отдыхать, долго еще сидим на балконе у меня в номере, вдыхаем ночную прохладу. Говорим о Пальмире, от нее перескакиваем к Москве, оттуда – к Каиру, прикидываем, когда сумеем вернуться «домой» к своим семьям.
Утром 29-го мы направляемся в Ливан в сопровождении шефа протокола и Хуссейна Марраша.
Выехав по набережной Барады на южную окраину сирийской столицы, мы продолжаем подниматься вверх по течению реки уже в горном ущелье. Этот отрезок автострады, Дамаск – Бейрут, изучен нами досконально: мы уже столько раз проезжали его, следуя из Дамаска в Блудан и из Блудана в Дамаск. Но дорогу в Блудан мы теперь оставляем в стороне.
Автострада отходит наконец от Барады, петляет по ущельям среди лесистых горных склонов. Впереди виднеется залитый солнечными лучами выход из последнего ущелья. Мы в преддверии широкой долины Бекаа. Здесь, по ее восточному краю, проходит граница между Сирией и Ливаном. Но мы не видим ни пограничных шлагбаумов, ни пограничников, ни таможенников. О том, что тут граница, я узнал только тогда, когда наша машина остановилась на обочине и шеф протокола с улыбкой произнес:
– Вот мы и доставили вас в Ливан, ваше превосходительство!
Неподалеку, также на обочине, стоит еще одна машина. От нее отделяются два человека и с приветственными жестами движутся к нам. Мы выходим из машины, шеф протокола знакомит нас. Двое ливанцев – это начальник кабинета министра иностранных дел Халим Харфуш и его молодой помощник Надим Демешкие.
Мы крепко пожимаем руки обоим сирийцам, особенно нашему «опекуну», обмениваемся с ними последними приветствиями и пересаживаемся в машину ливанского МИД.
Прощай, гостеприимная Сирия!
8. Миссия в Ливан
Первое, что я слышу в машине от ливанцев, – это слова Халима Харфуша:
– Господин посол, прошу вас внимательнее присмотреться к моему молодому другу. Он никого вам не напоминает?
Я вглядываюсь в Надима Демешкие. Ему около тридцати, он жгучий брюнет, с аккуратно подстриженными и подбритыми усиками, в черных защитных очках, в белом костюме, с изящным галстуком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129