Вспомним, как «адмирал» Гаспар вытаскивал Бальтазара из лап инквизиции. Так вот: была девочка, сестра одного кардинала. Девочку эту Бальтазар когда-то лишил невинности. Девочка подросла (ее брат кардинал, видимо, заботился о сестре). И тут Коссе пришла в голову идея женить на ней своего брата Микеле, тоже пирата. Затея удалась. Сверх того, Бальтазар добился у Бонифация IX, чтобы тот назначил Микеле «генеральным капитаном» морских сил римской церкви. Должность немалая, и пират Микеле получал, таким образом, «крышу» престола Святого Петра.
Микеле продолжал пропадать на море, как и Джованни, их четвертый брат, следуя за «адмиралом» Гаспаром. А его жена скучала в Риме. Бальтазар, разумеется, бывал у невестки и — не стоит описывать, как происходят подобные вещи! В постели они, порою, обсуждали дела Микеле и как-то так само собою разумелось, что они — семья, дружная семья, и ежели невестка когда упоминала о Яндре и прочих любовницах деверя, то это тоже было по-семейному, без слез, вздохов и прочих атрибутов ревности… И еще скажем: можно думать, что навряд Бальтазару было трудно вновь совратить молодую женщину, первая любовь зачастую помнится навечно. Знал ли о том Микеле? Возможно, генеральный капитан морских сил римского престола попросту предпочитал о том не знать! Они были слишком одна семья, и слишком труден был век, в котором они жили, спасая один другого подчас от смерти.
И вряд ли мы ошибемся, ежели представим такую сцену, как Бальтазар Косса, умученный делами, политикой и враждой, приходит к невестке, роняя:
— Я отдохну у тебя сегодня!
И она кормит архидьякона собора Святого Евстафия, стелит ему постель, и только лишь много после неизбежных ласк у полусонного Коссы спрашивает:
— Замучила тебя Яндра?
— Спи! — отвечает он, совсем уже по-родственнбму ероша ей волосы и думая о Микеле: как-то он там? Совсем без раскаянья или стыда. Лучше было бы разве, ежели невестка со скуки завела себе в Риме какого-нибудь кардинала-чичисбея? Все Косса — одна семья! А об изменах Яндры Косса знал, или догадывался, нет, знал, конечно! Не мог не знать, но — молчал до поры.
Биограф и ненавистник Коссы, Дитрих фон Ним, пишет: «Только в Болонье Коссе удалось совратить более двухсот женщин (любопытно, как он их сосчитал?). Он приехал туда по поручению папы для разрешения различных вопросов, касающихся церкви и политики, но не забыл при этом и своих любовных дел. Любовницами его были замужние женщины, вдовы, девушки и монахини, жившие в монастырях. Некоторые из них любили его и добровольно становились его любовницами, но некоторые были грубо изнасилованы прямо в монастырях другом Бонифация IX, бывшим пиратом.
Замужние женщины сознательно жертвовали собой, потому что, хотя Косса для видимости похищал их (с их согласия), судьба их была предрешена. По возвращении в дом, который они опозорили, многие были убиты обезумевшими от злобы и ревности супругами».
Сам Парадисис замечает тут, что фон Ним несколько передергивает. Косса, пишет он, щедро награждал своих любовниц, и они могли не возвращаться домой. «В те времена убийство за измену считалось делом обычным», — добавляет Парадисис. Но и то скажем, как и часто происходит в жизни, нравы — нравами, а убийство супруги, даже согрешившей, далеко не всегда выгодно мужу, да и последующий скандал, да и смута в доме… А все те случаи, когда женщин насиловали наемные солдаты бесчисленных враждующих армий?
О женских монастырях того времени, по выражению Бернара Клервосского, трудно отличимых от публичных домов, и нравах монахинь пишет достаточно сам Парадисис, на чем мы ниже остановимся. Так что называть Коссу чудовищем порока ни к чему. Он поступал, как все, ежели, скажем, находились священники-убийцы, священники-атаманы бандитских шаек, ежели некий патер, небрегая целебатом, женился на двух женщинах разом и открыто (!) разъезжал с ними по Италии.
Коссу, пожалуй, отличала от прочих известная доля порядочности. Так, изнасиловав единожды трех сестер, живущих без родителей, Косса затем всех трех выдал замуж. Да и что значит изнасиловал! Вряд ли так уж жестоко сопротивлялись девушки жгучему красавцу, прославленному своими победами! У Саккетти приведен рассказ об одном ловеласе, который проник в бедный скит, где жили трое девушек-монахинь, и всех их по очереди, в общем с их полусогласия, приобщил к тайнам любви. Причем последняя уже сама попросила сделать с ней то же, что и с сестрами.
Да и опять же женщины — женщинами. Воспаленное воображение Дитриха фон Нима, вряд ли избалованного женскими ласками (подобные моралисты почему-то редко заслуживают внимания второй половины человечества!), многое могло и преувеличить, а как Косса вторично вообще-то попал в Болонью?
Дело в том, что в Болонье, благодаря проискам Джан Галеаццо Висконти два года назад был зверски убит местный тиран, Джованни Бентивольо, проигравший перед тем сражение миланским войскам. Ненависть была такова, что даже труп тирана был изрезан, исколот и рассечен на куски, которые потом завернули в плащ и зарыли у ограды какой-то церкви. (Любопытно, что Бентивольо на этом не успокоились и в дальнейшем сумели стать главарями народной партии, противостоящей папству.)
Косса все-таки, как бы того ни хотелось фон Ниму с Парадисисом, делами занимался много больше, чем женщинами.
Так, еще в 1397-м году он принял в Риме Иоанна Носсаусского, приехавшего просить себе у папы Майнцского архиепископства. Кроме того, что это была огромная область Германии, Майнцский архиепископ являлся курфюрстом, одним из семи выборщиков германского императора.
Германские архиепископы, да и многие епископы, были, как правило, владетельными князьями. В Италии власть папы ощущалась гораздо сильнее, и представитель папы тут имел то же значение, какое в Германии — владетельный князь. Так что именно Косса, фаворит папы, был в силах утвердить или не утвердить назначение Иоанна Майнцского, у себя на родине проигравшего выборы на эту должность.
Они встретились, как встречаются проситель и властный чиновник, и естественная плата за услугу была тут же оговорена, но дальше пошло не по стандарту. Два крупных человека — Иоанн Носсаусский вряд ли уступал Коссе — сидели за столом и пили. Все уже было обговорено, но что-то мешало им разойтись. Раз за разом взглядывая друг другу в глаза, они чувствовали, что меж ними начинает расти та незримая духовная связь, которая называется зарождающейся дружбой. «Я, конечно, возьму эти деньги! — говорил Косса. — Они нужны не только папе. Тут у нас едва ли не всем приходится платить и платить…» «Если окажется мало…» — начинает было Иоанн Носсаусский… Но Косса отчаянно трясет головою: «Не то! Я знаю, что друзья не покупаются, — говорит он. — Но там у вас, за Альпами, мне обязательно нужен друг!»
— Граф Белланте не хочет ли со временем стать папой? — догадывает немец и смотрит на Коссу слегка разбойно. С него на мгновение соскальзывает маска важной торжественности, и оба враз, молча, вспоминают свою молодость, и оба хотят сказать об этом, и оба молчат, молчат потому, что слишком многое пришлось бы тогда высказать каждому из них.
Спасительное вино! С ним можно и ничего не говорить, а налить и чокнуться, и выпить, еще раз с чувством поглядевши в глаза друг другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110