Однако это длилось немногим больше мгновения. Боль вызывало не помещение, а люди.
На улице было жарко, и в сочетании с теплом от софитов и давления тел вокруг нее это вызвало испарину на лбу и над верхней губой. Рива осознала, что Ноэль все еще на ее стороне, плечом к плечу с ней. Был ли это жест защиты кого-то, кто все еще представляет имя Столет, или же просто та грань, за которую он не хотел допускать средства информации, она не знала. И все же его близость придавала ей силу. Это прозвучало у нее в голосе, он стал устойчивее и приобрел естественный приятный тембр, когда она заговорила о смерти своей сестры, совращении ее Эдисоном и их браке, о том, как он бросил ее в Новом Орлеане, рождении ребенка и о том, как ее сестра взяла его и воспитала как своего собственного.
Толпа перед ней была всего лишь массой краснолицых, пропитанных потом тел. Почти инстинктивно она нашла место, где стояла Эрин. Встретившись с глазами дочери, она послала ей неуверенную улыбку и сквозь пелену слез увидела, как та медленно кивнула ей, а потом оставила свое место рядом с Дутом, где он стоял с опущенной камерой. Она перешагивала через кабели, огибала и расталкивала людей, бормотала извинения, неуклонно прокладывая путь вперед. И вот она уже рядом с Ривой.
— Извини, — прошептала Эрин. — Извини.
Когда после краткого мгновения Рива продолжила, дочь обнимала ее рукой за талию.
Где-то в этом долгом повествовании, вероятно, когда она рассказывала о Космо и его размолвке с сыном, Ноэль поддержал ее за талию с другой стороны. Это была молчаливая, но твердая поддержка, не требующая ничего. И снова у Ривы навернулись слезы. Она попыталась проглотить их, но они проступали снова, скатывались по лицу и капали на платье. Огромными усилиями она одолела их и смогла продолжать.
Кое-что она опустила, как и обещала, прикрыв точную причину, почему в это дело вмешалась ее сестра. Она указала на что-то, что имело место в доме, включая самообвинение Эдисона в смерти защитницы гражданских прав и его упоминания о его связях с мафией.
Наконец она закончила, и наступила абсолютная тишина, длившаяся всего несколько мгновений. Затем началось столпотворение. Толпа подалась вперед, орала, выкрикивала вопросы, размахивала диктофонами и микрофонами, когда каждый требовал особого внимания.
Ноэль глянул через плечо и кивнул. Вошла полицейская команда и окружила Риву.
На захватывающее сердце мгновение ей показалось, что ее арестовывают, что каким-то образом она замешана в преступлениях, о которых она говорила, возможно, по подсказке Ноэля.
Затем Ноэль, обняв ее рукой, увел в защищающий круг полицейских в униформе.
Когда Рива вошла в комнату, там стояла только Констанция. Глаза ее сузились в оценивающем Риву взгляде, выискивая в ней недостатки. Она решительно спросила:
— Где Ноэль?
— Точно не знаю, — ответила Рива. — Он был занят с шерифом и его людьми до тех пор, пока они не отбыли с Эдисоном. Я слышала, как он что-то говорил о том, что проверит, чтобы Коралия и Пьетро не были потревожены этим волнением.
— Значит, я разошлась с ним. Ему незачем было беспокоиться о детях, — заявила Констанция. — Они видели камеры и софиты прежде и вполне способны игнорировать подобных людей, пока не предлагают снять их самих. Они смотрят телевизор и обожают все эти коммерческие программы. Я спустилась посмотреть что-нибудь им поесть.
Для Констанции это был неуклюжий предлог, поскольку она никогда не стеснялась позвонить или послать служанку за тем, что ей требовалось. Несомненно, вниз ее привело любопытство. Рива махнула в сторону буфета:
— Как ты видишь, завтрак готов.
Констанция взяла тарелку.
— Как ты спокойна после того, что, если верить Абрахаму, в этой самой комнате кого-то чуть не убили.
— Истерика ничего не дала бы, только привлекла бы внимание, а его мне хватит на всю оставшуюся жизнь.
— Даже внимания Ноэля?
Рива сжалась от прозвучавшего сарказма.
— Ноэль не имеет к этому никакого отношения.
— Я так не думаю. — В манере сицилианки просвечивала зависть. — Да, конечно же, когда я приехала, я планировала вызвать в нем ревность и вернуть его. Это был вопрос гордости. Я не могла понять, почему он меня оставил. Ноэль отказывался объяснить, но я знала, что ты имеешь к этому отношение, и поэтому ненавидела тебя и хотела сделать тебе больно. Но я слушала сейчас с верхней галереи и сопоставила то, что ты говорила, с тем, что я знаю. Теперь я поняла, почему ты нравишься Ноэлю больше других женщин.
— Вряд ли это так, — возразила Рива, чувствуя неловкость от столь откровенного разговора.
— Несомненно так! Он романтичен, а не все ли они таковы? Он сделал красивый жест и теперь делает вид, что все эти годы изгнания ничего не значат, но это ложь. Не должна ли ты вознаградить его?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Свободной рукой Констанция сделала презрительный жест:
— Ох уж эти американцы! Почему не признать свои чувства? Обязательно сделают по-другому! Скроют все в себе, как и Ноэль. Вы будете отличной парочкой!
Приближающиеся шаги спасли Риву от ответа. В дверях появился Дант — и не один, с ним была Анна Галлант.
Наступило продолжительное молчание, пока Рива, привыкшая к роли хозяйки, не поприветствовала их:
— Я не слышала, что вы пришли. Как давно вы здесь?
Ответил Дант, и весьма угрюмо:
— Мы только что пришли. Увидели начало новостей и конференцию по монитору в гостиной и поспешили сюда, но, кажется, опоздали.
— Боюсь, что так. — Рива переводила взгляд с одного на другую, отмечая их побледневшие лица, словно они не спали ночь, и то, как дружно плечом к плечу они выступали.
— Увы, да, — подтвердила Констанция, столь же пристально рассматривавшая эту пару. — Полиция уже увезла вашего мужа. Вы несчастливы?
— Он не мой муж и никогда им не был, — возразила Анна, подняв подбородок.
— Вы слышали, что я говорила? — проговорила Рива.
— Да, по радио, пока ехали сюда, — ответила Анна, — но я вычислила, что я не была замужем за Эдисоном, несколько дней назад, сразу же, как Дант сказал мне о церемонии, которая была у вас с Эдисоном. Мой сын родился через девять месяцев после моего так называемого брака, вы понимаете, а я знала, что Эрин старше него почти на год, что означает, что первым был ваш брак. Следовательно, мой был недействительным. И это было… шоком.
— Очень удобным, — предположила Констанция. — Тогда можно считать, что ваша поездка в Колорадо совсем невинная, так ведь?
Анна обменялась взглядом с Дантом и, вспыхнув, ответила:
— Ну, не совсем без вины, но, несомненно, без сожалений.
Констанция словно отмахнулась от нее и, повернувшись к Данту, выдала ему кислую, тщательно продуманную улыбку:
— Коралия и Пьетро очень скучают по тебе. Я как раз собиралась подняться и отнести им поесть. Ты не хочешь навестить их?
— Извини, но сейчас не могу, — проговорил он твердо. — Передай им от меня привет.
Улыбка погасла, и Констанция резко повернулась к буфету.
— Не уверена, что у меня будет для этого время. Мне надо начать упаковываться.
— Но ты еще не уезжаешь? — спросила Рива. — Ноэль едва ли сможет повидаться с детьми.
— Это не моя вина, но я думала, они могут остаться. Ноэль привезет их в Париж в конце лета.
— Очень великодушно с твоей стороны. — Рива смотрела на то, как Констанция начала поспешно ставить тарелки с едой одну на другую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
На улице было жарко, и в сочетании с теплом от софитов и давления тел вокруг нее это вызвало испарину на лбу и над верхней губой. Рива осознала, что Ноэль все еще на ее стороне, плечом к плечу с ней. Был ли это жест защиты кого-то, кто все еще представляет имя Столет, или же просто та грань, за которую он не хотел допускать средства информации, она не знала. И все же его близость придавала ей силу. Это прозвучало у нее в голосе, он стал устойчивее и приобрел естественный приятный тембр, когда она заговорила о смерти своей сестры, совращении ее Эдисоном и их браке, о том, как он бросил ее в Новом Орлеане, рождении ребенка и о том, как ее сестра взяла его и воспитала как своего собственного.
Толпа перед ней была всего лишь массой краснолицых, пропитанных потом тел. Почти инстинктивно она нашла место, где стояла Эрин. Встретившись с глазами дочери, она послала ей неуверенную улыбку и сквозь пелену слез увидела, как та медленно кивнула ей, а потом оставила свое место рядом с Дутом, где он стоял с опущенной камерой. Она перешагивала через кабели, огибала и расталкивала людей, бормотала извинения, неуклонно прокладывая путь вперед. И вот она уже рядом с Ривой.
— Извини, — прошептала Эрин. — Извини.
Когда после краткого мгновения Рива продолжила, дочь обнимала ее рукой за талию.
Где-то в этом долгом повествовании, вероятно, когда она рассказывала о Космо и его размолвке с сыном, Ноэль поддержал ее за талию с другой стороны. Это была молчаливая, но твердая поддержка, не требующая ничего. И снова у Ривы навернулись слезы. Она попыталась проглотить их, но они проступали снова, скатывались по лицу и капали на платье. Огромными усилиями она одолела их и смогла продолжать.
Кое-что она опустила, как и обещала, прикрыв точную причину, почему в это дело вмешалась ее сестра. Она указала на что-то, что имело место в доме, включая самообвинение Эдисона в смерти защитницы гражданских прав и его упоминания о его связях с мафией.
Наконец она закончила, и наступила абсолютная тишина, длившаяся всего несколько мгновений. Затем началось столпотворение. Толпа подалась вперед, орала, выкрикивала вопросы, размахивала диктофонами и микрофонами, когда каждый требовал особого внимания.
Ноэль глянул через плечо и кивнул. Вошла полицейская команда и окружила Риву.
На захватывающее сердце мгновение ей показалось, что ее арестовывают, что каким-то образом она замешана в преступлениях, о которых она говорила, возможно, по подсказке Ноэля.
Затем Ноэль, обняв ее рукой, увел в защищающий круг полицейских в униформе.
Когда Рива вошла в комнату, там стояла только Констанция. Глаза ее сузились в оценивающем Риву взгляде, выискивая в ней недостатки. Она решительно спросила:
— Где Ноэль?
— Точно не знаю, — ответила Рива. — Он был занят с шерифом и его людьми до тех пор, пока они не отбыли с Эдисоном. Я слышала, как он что-то говорил о том, что проверит, чтобы Коралия и Пьетро не были потревожены этим волнением.
— Значит, я разошлась с ним. Ему незачем было беспокоиться о детях, — заявила Констанция. — Они видели камеры и софиты прежде и вполне способны игнорировать подобных людей, пока не предлагают снять их самих. Они смотрят телевизор и обожают все эти коммерческие программы. Я спустилась посмотреть что-нибудь им поесть.
Для Констанции это был неуклюжий предлог, поскольку она никогда не стеснялась позвонить или послать служанку за тем, что ей требовалось. Несомненно, вниз ее привело любопытство. Рива махнула в сторону буфета:
— Как ты видишь, завтрак готов.
Констанция взяла тарелку.
— Как ты спокойна после того, что, если верить Абрахаму, в этой самой комнате кого-то чуть не убили.
— Истерика ничего не дала бы, только привлекла бы внимание, а его мне хватит на всю оставшуюся жизнь.
— Даже внимания Ноэля?
Рива сжалась от прозвучавшего сарказма.
— Ноэль не имеет к этому никакого отношения.
— Я так не думаю. — В манере сицилианки просвечивала зависть. — Да, конечно же, когда я приехала, я планировала вызвать в нем ревность и вернуть его. Это был вопрос гордости. Я не могла понять, почему он меня оставил. Ноэль отказывался объяснить, но я знала, что ты имеешь к этому отношение, и поэтому ненавидела тебя и хотела сделать тебе больно. Но я слушала сейчас с верхней галереи и сопоставила то, что ты говорила, с тем, что я знаю. Теперь я поняла, почему ты нравишься Ноэлю больше других женщин.
— Вряд ли это так, — возразила Рива, чувствуя неловкость от столь откровенного разговора.
— Несомненно так! Он романтичен, а не все ли они таковы? Он сделал красивый жест и теперь делает вид, что все эти годы изгнания ничего не значат, но это ложь. Не должна ли ты вознаградить его?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Свободной рукой Констанция сделала презрительный жест:
— Ох уж эти американцы! Почему не признать свои чувства? Обязательно сделают по-другому! Скроют все в себе, как и Ноэль. Вы будете отличной парочкой!
Приближающиеся шаги спасли Риву от ответа. В дверях появился Дант — и не один, с ним была Анна Галлант.
Наступило продолжительное молчание, пока Рива, привыкшая к роли хозяйки, не поприветствовала их:
— Я не слышала, что вы пришли. Как давно вы здесь?
Ответил Дант, и весьма угрюмо:
— Мы только что пришли. Увидели начало новостей и конференцию по монитору в гостиной и поспешили сюда, но, кажется, опоздали.
— Боюсь, что так. — Рива переводила взгляд с одного на другую, отмечая их побледневшие лица, словно они не спали ночь, и то, как дружно плечом к плечу они выступали.
— Увы, да, — подтвердила Констанция, столь же пристально рассматривавшая эту пару. — Полиция уже увезла вашего мужа. Вы несчастливы?
— Он не мой муж и никогда им не был, — возразила Анна, подняв подбородок.
— Вы слышали, что я говорила? — проговорила Рива.
— Да, по радио, пока ехали сюда, — ответила Анна, — но я вычислила, что я не была замужем за Эдисоном, несколько дней назад, сразу же, как Дант сказал мне о церемонии, которая была у вас с Эдисоном. Мой сын родился через девять месяцев после моего так называемого брака, вы понимаете, а я знала, что Эрин старше него почти на год, что означает, что первым был ваш брак. Следовательно, мой был недействительным. И это было… шоком.
— Очень удобным, — предположила Констанция. — Тогда можно считать, что ваша поездка в Колорадо совсем невинная, так ведь?
Анна обменялась взглядом с Дантом и, вспыхнув, ответила:
— Ну, не совсем без вины, но, несомненно, без сожалений.
Констанция словно отмахнулась от нее и, повернувшись к Данту, выдала ему кислую, тщательно продуманную улыбку:
— Коралия и Пьетро очень скучают по тебе. Я как раз собиралась подняться и отнести им поесть. Ты не хочешь навестить их?
— Извини, но сейчас не могу, — проговорил он твердо. — Передай им от меня привет.
Улыбка погасла, и Констанция резко повернулась к буфету.
— Не уверена, что у меня будет для этого время. Мне надо начать упаковываться.
— Но ты еще не уезжаешь? — спросила Рива. — Ноэль едва ли сможет повидаться с детьми.
— Это не моя вина, но я думала, они могут остаться. Ноэль привезет их в Париж в конце лета.
— Очень великодушно с твоей стороны. — Рива смотрела на то, как Констанция начала поспешно ставить тарелки с едой одну на другую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103