Сергей Михайлович Бархин
профессор, народный художник России,
заведующий кафедрой сценографии

Все относительно, кроме счастья
— Сергей Михайлович, вы — основатель факультета сценографии ГИТИСа. С чего все начиналось?
— Как и все — с проблем. Это сейчас просто: взяли и открыли при любом учебном з а ведении любой факул ь тет или отделение. В советское время ничего подобного быть не могло. В данном случае это была монополия Союза художников, Суриковского инстит у та и Академии художеств. Государство не разрешало открыть факультет кому п о пало.
— Можно говорить о конкуренции?
— Вряд ли. В Суриковском институте учатся выпус к ники художественной школы, где детей с малолетства приучают к такому настоящему рабскому труду. Исполнение, ко м позиция, владение палитрой — возможности выпускников Суриковского очень велики. Им разве что не хватает определенной свободы. Там всегда очень конкурентная обст а новка — большой круг художников учится. Отметки играют роль, и школа очень сильная. Это образование, идущее еще с царских и сталинских времен, позволяло последние пя т надцать лет чехам, п о лякам, немцам, югославам и, конечно, нашим приезжать в любой город, в любую столицу мира и поступать легко в любое заведение, потому что там т а ких и не видели даже. Все-таки школа, некоторые говорят «русская шк о ла», но на самом деле — просто любая школа, где детей с малолетства заставляют работать и видеть кач е ство, — она полезна, но чем-то и вредна. В любом случае худо ж ник, прошедший этот путь, меньше всего расположен идти работать в театр. Ему гораздо лучше, чем общаться с какими-то бутафорами, плотниками, директором, который обманет, режиссером, кот о рый измучает, просто с таким же, как он, приятелем сделать фреску в Казахст а не, живя свободной жизнью и зарабатывая деньги.
— Поэтому в сценографию приходят люди с арх и тектурным образованием?
— Как архитектор по образованию, могу сказать, что приход архитекторов в театр з а кономерен. Борис Месс е рер, Юрий Хариков, Игорь Попов, Станислав Морозов, который у нас преподает. Кто-то продолжает заниматься и архитектурой, кто-то целиком ушел в сценографию. Дело в том, что в природе архитектуры заложены две вещи, художникам чуждые. Во-первых, внимание к заказу (фантастических городов почти никто не прое к тиру ет), во-вторых, забота о потребителе. Архитектор все время думает, как будет жить ч е ловек, спускаться по лестнице, не наткнется ли он на колонну. Это близко к настоящему т е атру, потому что артисты — это все-таки жители этой страны или этой квартиры. Художники же, наверное, в большей степени иллюстраторы. Вот они делают «На дне» — нужно из о бразить мир мрачным… Р а зумеется, великие художники от Пикассо до Бойса могли сделать декорации, и делали. Им даже было интересно. И они способны принести новую кровь, но все-таки думают чуть-чуть о другом. Театральный эскиз не может конкурир о вать с картиной. Театральный эскиз — это всего лишь проект. Он может быть очень эл е гантно сделанным, но это все равно проект, а картина — нечто большее, не только сам о выражение, но и выражение духа врем е ни. И жизнь художников сложна по-другому, не борьбой с режиссером. И образ художника принципиально отличается от образа арх и тектора. Первый выходит из подв а ла в блузе, забрызганной краской. Второй — в костюме и при галстуке. Вообще говоря, быть одному в подвале и делать неизвестно что, но не так как другие — это большая психологическая нагрузка. У театрального художника н а грузка тоже большая, но совершенно иная. П о этому, мне кажется, приход архитектора в театр сове р шенно закономерен. Архитектор — Уилсон, архитектор — Гринуэй, чуть ли не архитектор по образованию Дзефирелли. Вообще архитектурное образование — велик о лепное. И мы, когда делали факультет, стремились сохр а нить все его плюсы.
Я всю жизнь хотел преподавать, ведь это большая честь. У меня в семье все были преподавателями Арх и тектурного института: дедушка, папа, мама, дядя, тетя. Все время они попадали то в какую-то компанию космополитов, то в семейственность, кого-то и с ключали. Но они всегда были на очень хорошем счету. И мне казалось, что я приро ж денный преподаватель. Более того, мой учитель, замечательный архитектор Геннадий Яко в левич Мовчан, трижды приглашал меня преподавать, но встречал сопротивление партийных стру к тур.
Большинство наших преподавателей имеют отношение к архитектуре. Даже и з вестный на весь мир, блестящий, может быть, даже первый живописец сегодня Нат а лья Игоревна Нестерова. Она дочка архитекторов. И театр очень любила до нас. Это очень важно, когда происходит такой диалог: «У кого ты учился?» — «У Нест е ровой».
Точно так же драматические говорят: «Я учился у Лобанова. А я у Каверина».
У нас преподает Олег Григорьевич Максимов — блестящий рисовальщик. Юрий Николаевич Орса — блистательный, единственный, один из немногих специалистов по начертательной геометрии, перспективе, теням, основам архитектуры. Это очень важно. Преподает Евгений Сергеевич Вахтангов, сын архитектора и внук режиссера. Дмитрий Анатольевич Крымов, он, конечно, не архитектор, но мне показалось, что из молодых именно он может взять эстафету. Он интеллектуал, мягчайший и одновременно жесткий, близкий режиссуре. И вообще сын Крымовой и Эфроса должен, как я ему говорю, отдать свои силы ГИТИСу. Потому что есть гены, принц должен становиться королем, играть роль — это предопределено, поэтому я очень горжусь, что убедил его. Ему интересно, и студентам интересно. У нас преподает Станислав Федорович Морозов, он сейчас очень много работает с разными режиссерами, а начинал с Петром Наумовичем Фоменко. На телевидении был самым лучшим художником, и сейчас главный художник канала «Культура». Именно он делал с Эфросом телеспектакль «Ромео и Джульетта».
— Сергей Михайлович, вы забежали вперед. Давайте вернемся в момент создания факультета сценографии…
— Ему предшествовало мое выступление на каком-то съезде, какие-то разговоры, но в конце концов Сергей Александрович Исаев мне предложил это сделать. Тогда я был еще романтичен, и мне хотелось преподавать. Хотя на самом деле это атавизм, когда нормальный благородный человек без денег учит других людей. Между прочим, в сталинское время любой преподаватель ремесленного училища получал больше, чем мастер на заводе. Потому что он педагог! Кстати, в архитектурном институте тоже оседали лучшие люди. Сначала это были какие-то царские зодчие. Это очень важно. Потом, когда в 30-е годы началось отодвигание авангарда, туда пришли все формалисты и конструктивисты, которые не успели или не захотели перестроиться. Команда была уникальная. Как и в ГИТИСе, когда я пришел туда. Возглавляет институт ректор Исаев, еще работает легендарный Иоаким Шароев, не менее легендарный Гончаров. Уже работают Хейфец, Фоменко, Захаров, Андреев — фигуры очень значительные. Отдельно стоит сказать о театроведах — ни в одном университете мира не собрать такую команду: Вишневская, Крымова, Соловьева, Бартошевич, Любимов, Образцова, Силюнас. И вот в этой ситуации мне нужно создать нечто, соответствующее уровню всего института. Представляете ответственность? Конечно, я чувствовал очень большую поддержку Исаева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61