Василий Иванович осторожно усаживается на кончик стула около двери.
Капитан Багдасарьян продолжает листать газеты. Присутствие нового человека заставляет его отказаться от своего любимого занятия – поисков, ляпсусов и ошибок в работе полковника Кирсанова. Для него это такой же спорт, как для других решать ребусы и кроссворды.
Для нас, советских офицеров в Германии, «Иллюстрирте Рундшау» играет роль самого весёлого и развлекательного юмористического журнала. Здесь можно и посмеяться и одновременно прочитать кое-что между строк, чего не найдешь в советских газетах. Теперь, после вторжения Василия Ивановича, приходится переменить пластинку.
«О! Даже Троцкого вспомнили», – говорит капитан, обращаясь к лейтенанту Компаниец. – «Глянь, Семён Борисович. Что это, собственно, такое – перманентная революция?» «Да какие-то там тактические расхождения», – отвечает лейтенант неохотно. Он углубился в учебник немецкого языка и старается не обращать внимания на окружающее.
«Ну, да – тактические расхождения», – отвечает за него Василий Иванович. – «Один говорит – давай ломиться спереди, а другой – нет, давай сзади. Один говорит – давай сегодня, а другой – нет, давай завтра. Это даже в „Кратком Курсе“ написано, товарищ капитан», – делает он ссылку на учебник ВКП(б), чтобы придать веса своим словам.
«Что-то я не помню, чтобы там так было написано», – осторожно замечает Багдасарьян.
«Там ещё про „ножницы“ было написано. Знаете что это такое? По крестьянскому вопросу».
«Не помню…»
«Это тоже Троцкий с товарищем Сталиным спорили», – Василий Иванович стрижет в воздухе пальцами. – «Один говорит – мужика нужно стричь, а другой говорит – церемониться нечего, можно брить. Так все и спорили – стричь или брить. Я вот только не понял, кто хотел брить, а кто стричь».
Капитан делает вид, что не слышит его слов.
«Да, всё тактические расхождения. После Николашки трон пустой остался», – бормочет экс-солдат и начинает играть своей шляпой, насаживая её то на одно колено, то на другое – «Каждому влезть хочется… Говорят, когда товарищ Ленин умирал, то завещание оставил. Вы не слыхали, товарищ капитан?» «Нет».
«Там, говорят, забавно было написано. Вроде товарищ Ленин того…» Капитан Багдасарьян, уже до этого беспокойно ерзавший на стуле, решает прекратить опасный разговор. В Советском Союзе существует легенда, что в своем предсмертном политическом завещании Ленин так охарактеризовал своих двух наследников: «Троцкий – умный подлец, а Сталин – подлый дурак».
Шептали, что Ленин на смертном одре передал это завещание своей жене Крупской, у которой Сталин забрал его силой. Самую Крупскую «верный друг и ученик» её супруга отправил к праотцам вслед за своим «учителем».
Завещание, согласно легенде, по сей день хранится в личном сейфе Сталина, куда имеет доступ только он один. Такова легенда. Если она и не соответствует истине, то довольно наглядно характеризует мнение народа о своих «вождях».
Вполне понятно, почему капитан Багдасарьян постарался перевести разговор на другую тему.
«Глянь, Семён Борисович», – снова пытается он отвлечь своего товарища от изучения немецких склонений – «Какой шум иностранные газеты подняли из-за Зощенко. Написал он какие-то „Приключения одной обезьяны“. Ты не читал – что это такое?» Лейтенант Компаниец не поднимает глаз от учебника. За него отвечает Василий Иванович.
«Не знаете, что это такое, товарищ капитан?» – с деланным удивлением спрашивает он. Видно, что он хорошо знаком с темой и старается вызвать капитана на разговор.
«А ты что – читал?» – спрашивает капитан, удивлённый знакомством простого шофёра с новейшей литературой.
«Да нет, не читал. Слыхал. Знаете, товарищ капитан, мы – шофёры народ такой – всё знаем. Всяких умных людей возить приходится – и Соколовского и самого Вячеслав Михайловича. Тут всё знать будешь».
«Ну, ладно – так что тебе Соколовский рассказывал?» – скептически соглашается капитан.
Василий Иванович, задетый недоверием к его осведомленности, прочищает горло и начинает: «К-х-а, к-х-а… Жила-была, во-первых, обезьяна. Где-то там в Ленинграде. Надо полагать, уже война была к тому времени».
Он достает кисет с табаком и скручивает, не торопясь, сигаретку: «Разрешите, товарищ капитан, у вас немного газеты оторвать. В газете оно смачней получается».
«Ну, пришла этой обезьяне однажды блажь пожить среди людей. Культурой подышать захотела. Сказано – сделано, взяла и спрыснула. Ну, сначала села для интереса в трамвай. Когда села – была форменная обезьяна, а вылезла – ни обезьяна, ни человек.
Потом пошла в баню. Ну, вы сами знаете – как оно там. Помыться не помылась, а блох набралась. Потом пожрать ей захотелось. Заходит в магазин. Поглядела, поглядела – и пошла дальше голодная».
Василий Иванович с наслаждением затягивается сигареткой из бумаги «Теглихе Рундшау».
«Где она ещё была – не знаю. Кончилось тем, что прибежала назад в клетку, захлопнула дверку и дрожит мелким бесом. Говорят ещё долго нервами болела пока очухалась».
«Вот как насчёт клетки для Зощенко – не знаю. На очередь, наверное, записали,» – глубокомысленно заканчивает Василий Иванович. – «Что там в газете написано – не посадили его еще?» «Ну, я пойду, посмотрю – может мой хозяин приехал», – Василий Иванович надевает шляпу на голову, пришлёпывает сверху рукой и тихо притворяет за собой дверь.
«Ты, вообще, его хорошо знаешь?» – спрашивает лейтенант Компаниец, кивая головой на дверь.
«Да, парень он хороший, только болтает много».
«Смотри, простая солдатня, а тоже политикой интересуется».
«Да, это они только нам – „Так точно!“ А послушай ты, что они между собой говорят».
«Я этого до войны как-то не замечал. Что на них – обстановка здесь действует, что ли».
«Что ни говори. После войны каждый солдат увереннее себя чувствовать стал. Ведь действительно – герои и победители. Разве ты этого сам не чувствуешь?» «Да, это так», – соглашается лейтенант.
«Скоро уж мой герр Майер придёт», – говорит капитан Багдасарьян, глядя на часы – «Уверяет меня, что он коммунист. Врёт, наверное. Кто ещё до капитуляции коммунистом был – тому можно верить. А все эти теперешние…» капитан пренебрежительно кривит губы.
Лейтенант рассматривает газету. – «Здорово Кирсанов Америку кроет», – говорит он. – «Удивляюсь я ихнему терпению. Мы их ругаем почём зря, а они не знают что ответить».
«Критика союзников запрещена Контрольным Советом», – замечает капитан.
«Ты в Западной Германии был?» – перебивает Компаниец.
«Нет. А что?»
«Я руководил погрузкой демонтированного оборудования в Бремене», – говорит лейтенант. – «Вот где я действительно удивился. На заборах повсюду висят коммунистические газеты и орут во все горло: „Долой Америку!“ А американцы ходят – хоть бы что. Повесили бы где-нибудь в нашей зоне „Долой СССР!“.
«Ну, а как там – много эти газеты читают?» «Да я, наверное, один только и читал. Из любопытства. Там коммунисты всегда ухитряются клеить свои газеты около трамвайной остановки. Психологический расчёт – пока человек трамвая ждет, возьмёт да и прочтет со скуки».
«Может быть, это просто американский трюк. Неужели они разрешают писать против себя?» «Если по сути дела разобраться, то это и не так опасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Капитан Багдасарьян продолжает листать газеты. Присутствие нового человека заставляет его отказаться от своего любимого занятия – поисков, ляпсусов и ошибок в работе полковника Кирсанова. Для него это такой же спорт, как для других решать ребусы и кроссворды.
Для нас, советских офицеров в Германии, «Иллюстрирте Рундшау» играет роль самого весёлого и развлекательного юмористического журнала. Здесь можно и посмеяться и одновременно прочитать кое-что между строк, чего не найдешь в советских газетах. Теперь, после вторжения Василия Ивановича, приходится переменить пластинку.
«О! Даже Троцкого вспомнили», – говорит капитан, обращаясь к лейтенанту Компаниец. – «Глянь, Семён Борисович. Что это, собственно, такое – перманентная революция?» «Да какие-то там тактические расхождения», – отвечает лейтенант неохотно. Он углубился в учебник немецкого языка и старается не обращать внимания на окружающее.
«Ну, да – тактические расхождения», – отвечает за него Василий Иванович. – «Один говорит – давай ломиться спереди, а другой – нет, давай сзади. Один говорит – давай сегодня, а другой – нет, давай завтра. Это даже в „Кратком Курсе“ написано, товарищ капитан», – делает он ссылку на учебник ВКП(б), чтобы придать веса своим словам.
«Что-то я не помню, чтобы там так было написано», – осторожно замечает Багдасарьян.
«Там ещё про „ножницы“ было написано. Знаете что это такое? По крестьянскому вопросу».
«Не помню…»
«Это тоже Троцкий с товарищем Сталиным спорили», – Василий Иванович стрижет в воздухе пальцами. – «Один говорит – мужика нужно стричь, а другой говорит – церемониться нечего, можно брить. Так все и спорили – стричь или брить. Я вот только не понял, кто хотел брить, а кто стричь».
Капитан делает вид, что не слышит его слов.
«Да, всё тактические расхождения. После Николашки трон пустой остался», – бормочет экс-солдат и начинает играть своей шляпой, насаживая её то на одно колено, то на другое – «Каждому влезть хочется… Говорят, когда товарищ Ленин умирал, то завещание оставил. Вы не слыхали, товарищ капитан?» «Нет».
«Там, говорят, забавно было написано. Вроде товарищ Ленин того…» Капитан Багдасарьян, уже до этого беспокойно ерзавший на стуле, решает прекратить опасный разговор. В Советском Союзе существует легенда, что в своем предсмертном политическом завещании Ленин так охарактеризовал своих двух наследников: «Троцкий – умный подлец, а Сталин – подлый дурак».
Шептали, что Ленин на смертном одре передал это завещание своей жене Крупской, у которой Сталин забрал его силой. Самую Крупскую «верный друг и ученик» её супруга отправил к праотцам вслед за своим «учителем».
Завещание, согласно легенде, по сей день хранится в личном сейфе Сталина, куда имеет доступ только он один. Такова легенда. Если она и не соответствует истине, то довольно наглядно характеризует мнение народа о своих «вождях».
Вполне понятно, почему капитан Багдасарьян постарался перевести разговор на другую тему.
«Глянь, Семён Борисович», – снова пытается он отвлечь своего товарища от изучения немецких склонений – «Какой шум иностранные газеты подняли из-за Зощенко. Написал он какие-то „Приключения одной обезьяны“. Ты не читал – что это такое?» Лейтенант Компаниец не поднимает глаз от учебника. За него отвечает Василий Иванович.
«Не знаете, что это такое, товарищ капитан?» – с деланным удивлением спрашивает он. Видно, что он хорошо знаком с темой и старается вызвать капитана на разговор.
«А ты что – читал?» – спрашивает капитан, удивлённый знакомством простого шофёра с новейшей литературой.
«Да нет, не читал. Слыхал. Знаете, товарищ капитан, мы – шофёры народ такой – всё знаем. Всяких умных людей возить приходится – и Соколовского и самого Вячеслав Михайловича. Тут всё знать будешь».
«Ну, ладно – так что тебе Соколовский рассказывал?» – скептически соглашается капитан.
Василий Иванович, задетый недоверием к его осведомленности, прочищает горло и начинает: «К-х-а, к-х-а… Жила-была, во-первых, обезьяна. Где-то там в Ленинграде. Надо полагать, уже война была к тому времени».
Он достает кисет с табаком и скручивает, не торопясь, сигаретку: «Разрешите, товарищ капитан, у вас немного газеты оторвать. В газете оно смачней получается».
«Ну, пришла этой обезьяне однажды блажь пожить среди людей. Культурой подышать захотела. Сказано – сделано, взяла и спрыснула. Ну, сначала села для интереса в трамвай. Когда села – была форменная обезьяна, а вылезла – ни обезьяна, ни человек.
Потом пошла в баню. Ну, вы сами знаете – как оно там. Помыться не помылась, а блох набралась. Потом пожрать ей захотелось. Заходит в магазин. Поглядела, поглядела – и пошла дальше голодная».
Василий Иванович с наслаждением затягивается сигареткой из бумаги «Теглихе Рундшау».
«Где она ещё была – не знаю. Кончилось тем, что прибежала назад в клетку, захлопнула дверку и дрожит мелким бесом. Говорят ещё долго нервами болела пока очухалась».
«Вот как насчёт клетки для Зощенко – не знаю. На очередь, наверное, записали,» – глубокомысленно заканчивает Василий Иванович. – «Что там в газете написано – не посадили его еще?» «Ну, я пойду, посмотрю – может мой хозяин приехал», – Василий Иванович надевает шляпу на голову, пришлёпывает сверху рукой и тихо притворяет за собой дверь.
«Ты, вообще, его хорошо знаешь?» – спрашивает лейтенант Компаниец, кивая головой на дверь.
«Да, парень он хороший, только болтает много».
«Смотри, простая солдатня, а тоже политикой интересуется».
«Да, это они только нам – „Так точно!“ А послушай ты, что они между собой говорят».
«Я этого до войны как-то не замечал. Что на них – обстановка здесь действует, что ли».
«Что ни говори. После войны каждый солдат увереннее себя чувствовать стал. Ведь действительно – герои и победители. Разве ты этого сам не чувствуешь?» «Да, это так», – соглашается лейтенант.
«Скоро уж мой герр Майер придёт», – говорит капитан Багдасарьян, глядя на часы – «Уверяет меня, что он коммунист. Врёт, наверное. Кто ещё до капитуляции коммунистом был – тому можно верить. А все эти теперешние…» капитан пренебрежительно кривит губы.
Лейтенант рассматривает газету. – «Здорово Кирсанов Америку кроет», – говорит он. – «Удивляюсь я ихнему терпению. Мы их ругаем почём зря, а они не знают что ответить».
«Критика союзников запрещена Контрольным Советом», – замечает капитан.
«Ты в Западной Германии был?» – перебивает Компаниец.
«Нет. А что?»
«Я руководил погрузкой демонтированного оборудования в Бремене», – говорит лейтенант. – «Вот где я действительно удивился. На заборах повсюду висят коммунистические газеты и орут во все горло: „Долой Америку!“ А американцы ходят – хоть бы что. Повесили бы где-нибудь в нашей зоне „Долой СССР!“.
«Ну, а как там – много эти газеты читают?» «Да я, наверное, один только и читал. Из любопытства. Там коммунисты всегда ухитряются клеить свои газеты около трамвайной остановки. Психологический расчёт – пока человек трамвая ждет, возьмёт да и прочтет со скуки».
«Может быть, это просто американский трюк. Неужели они разрешают писать против себя?» «Если по сути дела разобраться, то это и не так опасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158