- Глинка хитрил - он сам сочинил все свои мелодии. Однако попробуйте найти более народную музыку, чем «Иван Сусанин» или «Руслан и Людмила». Глинка с детства впитал в себя дух народной русской песни. А Мусоргский? Это же чистейший родник истинно народной музыки...
Урок, преподанный мне Арамом Ильичом, не забылся. И в самом деле, порой мы, слушатели, весьма примитивно представляем себе эти сложные взаимосвязи народного и композиторского творчества. Чего, казалось бы, проще: взять народную мелодию, ввести ее в свое сочинение - и вот уже готов народный композитор. Но как далеко это от истины! Надо выстрадать это право взять народную тему. Надо переболеть песней с колыбели. Надо, чтобы она заполнила человека до краев, чтобы с ней к нему сходил сон и с ней было пробуждение. И надо сначала сочинить свою песню, которую не спутаешь ни с какой народной и в то же время от народной не отличишь. Так разнятся между собой лучшие народные песни.
И как же сложен бывает путь к этой песне. Арам Хачатурян, этот ярчайший национальный армянский композитор, не прожил в Армении, на родине своих родителей, даже одного года. До восемнадцати лет жил в Тбилиси, а потом переехал в Москву, где живет по сей день. А ведь это о нем сказал выдающийся советский композитор Д. Шостакович, что народные истоки в его творчестве «столь ярки и самобытны, они до такой степени окрасили его композиторскую индивидуальность, что достаточно сыграть несколько тактов из любого его произведения, чтобы сразу можно было догадаться, что это Хачатурян».
И именно поэтому мне было чрезвычайно интересно побывать по приглашению Арама Ильича в 1972 году в Ереване, где он должен был выступить с несколькими авторскими концертами.
Этот приезд Хачатуряна в Ереван был очень знаменательным. Впервые, по существу на пороге своего семидесятилетия (70 лет ему исполнилось 6 июня 1973 года), он отчитывался перед республикой в ранге академика Академии наук Армянской ССР. После часового доклада с символичным названием «Музыка и народ» композитор взял в руки дирижерскую палочку. И не было более сильных и ярких аргументов в пользу доклада, чем музыка, прозвучавшая со сцены конференц-зала Президиума Академии наук. И вообще в этом помещении, как мне сказали, симфонический оркестр выступал впервые.
Концерт открылся Приветственной увертюрой композитора. Потом был взрыв темперамента и фантазии в Концерте-рапсодии для виолончели с оркестром, блестяще исполненный солисткой Московской филармонии лауреатом международного конкурса имени П. И. Чайковского Каринэ Георгиан.
А потом, словно задорно-ликующий крик петуха на красной утренней заре, прозвучали первые аккорды фортепьянного концерта, возвестившего еще в 1936 году рождение яркого «концертного» композитора, создавшего впоследствии целую серию прекрасных сочинений этого рода.
Вторая часть произведения - медленное, философски значительное анданте. Пальцы пианиста, лауреата международных конкурсов Николая Петрова по клавишам, словно по беломраморным ступенькам, величаво поднимаются вверх. Эта редкой красоты, сосредоточенно-глубокая мелодия - кто бы мог подумать (а музыковеды так и не догадались) - родилась, как признался композитор, из одной довольно легкомысленной по своему характеру городской восточной песенки, услышанной им когда-то давно в Тбилиси и хорошо в те годы известной любому жителю Закавказья. Композитор пришел к «своей» теме путем коренного переосмысления этой мелодии, ее расширения и существенного развития.
И это тоже урок для понимания того, как создается музыка и как соотносятся между собой народное и собственно композиторское.
Было для меня в ту поездку несколько неожиданностей.
В этом и в других авторских концертах Хачатуряна, сыгранных в Ереванской филармонии, неизменно исполнялись фрагменты из балетов «Гаянэ» и «Спартак». Во втором отделении, как правило, сначала шли номера из «Гаянэ», потом из «Спартака»... Однажды я потерял контроль за объявлениями и, к стыду своему, так и не смог сообразить, из какого балета звучит музыка. Это была лирическая пьеса. Как потом выяснилось, она оказалась из «Гаянэ». Значит, фольклорный элемент, который, исходя из чисто национального сюжета балета, естественно просился в музыку, не был главным, определяющим качеством этого произведения. Если бы это было так, то музыка «Спартака», написанного на древнеримский сюжет, существенно отличалась бы от «Гаянэ»! А тут вдруг исчезла граница между этими сочинениями. Больше того, мне показалось, что некоторые танцы из «Спартака» вполне органично могли бы вписаться в партитуру «Гаянэ».
Вспомнились слова Арама Ильича о том, как он постарался все «забыть», приступая к сочинению балета.
В один из вечеров я пошел на концерт Государственного ансамбля песни и танца Армении, возглавляемого композитором Эдгаром Оганесяном, - хотелось поближе познакомиться с армянской музыкой. В программе ансамбля было немало народных песен и танцев, песен, созданных современными композиторами. И какие это оказались прекрасные песни и танцы, оригинальные, непохожие друг на друга композиторские сочинения. Признаюсь, слух невольно искал такие привычные и знакомые мелодии и ритмы хачатуряновской музыки - они обнаружились, но это было... в его собственном Танце с саблями!
И как хорошую, уместную подсказку воспринимаешь слова Д. Шостаковича: «В балете «Гаянэ», в музыке к драме Лермонтова «Маскарад», в сюжете «Валенсианской вдовы», в балете «Спартак» - всюду Хачатурян ярко национален. Но это не узкое понимание народности и национальности, ограниченное привычными ладовыми интонациями, гармониями и ритмами. Это подлинная народность, обогащенная вершинами мировой культуры и сама вносящая в мировую культуру свой новый ценный вклад».
Значит, истина заключается в том, что есть ярчайшая творческая индивидуальность, есть выдающийся мастер, который оригинален потому, что остается в музыке самим собой. А оставаясь самим собой, - армянином по складу характера, по языку, темпераменту, обычаям, воспринятым у своего народа, - он вместе с тем один из крупнейших советских композиторов, в музыку которого его родная Армения, ее суровая и прекрасная природа, ее древний и вновь возрожденный к жизни Советской властью народ вложили свой гений.
Кто видел, тот не мог не поразиться красоте памятников архитектуры древней армянской земли, тончайшим, искусно сделанным на камне узорам и орнаментам, словно это не прочный камень, а воск или глина. Подобные им узоры и орнаменты мелодий в бесконечно богатой импровизации, вырезанные «на гранитной» канве ритмов, составляют органическое свойство музыки Хачатуряна.
Но конечно, его музыка больше всего - песня народной души. «Арам Хачатурян глубоко прочувствовал и познал душу армянской народной песни, - писал поэт Аветик Исаакян, - которая вдохновляла его свежую и прекрасную музыку. Он представил миру армянскую песню, преломленную сквозь призму своего великого таланта».
И он продвинул национальную армянскую музыку далеко вперед в ее развитии, внеся в мировую культуру «свой новый ценный вклад».
А песня матери осталась жить в его сердце...
ГЛАВНАЯ ТЕМА
В зале слышались шорох, легкое движение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Урок, преподанный мне Арамом Ильичом, не забылся. И в самом деле, порой мы, слушатели, весьма примитивно представляем себе эти сложные взаимосвязи народного и композиторского творчества. Чего, казалось бы, проще: взять народную мелодию, ввести ее в свое сочинение - и вот уже готов народный композитор. Но как далеко это от истины! Надо выстрадать это право взять народную тему. Надо переболеть песней с колыбели. Надо, чтобы она заполнила человека до краев, чтобы с ней к нему сходил сон и с ней было пробуждение. И надо сначала сочинить свою песню, которую не спутаешь ни с какой народной и в то же время от народной не отличишь. Так разнятся между собой лучшие народные песни.
И как же сложен бывает путь к этой песне. Арам Хачатурян, этот ярчайший национальный армянский композитор, не прожил в Армении, на родине своих родителей, даже одного года. До восемнадцати лет жил в Тбилиси, а потом переехал в Москву, где живет по сей день. А ведь это о нем сказал выдающийся советский композитор Д. Шостакович, что народные истоки в его творчестве «столь ярки и самобытны, они до такой степени окрасили его композиторскую индивидуальность, что достаточно сыграть несколько тактов из любого его произведения, чтобы сразу можно было догадаться, что это Хачатурян».
И именно поэтому мне было чрезвычайно интересно побывать по приглашению Арама Ильича в 1972 году в Ереване, где он должен был выступить с несколькими авторскими концертами.
Этот приезд Хачатуряна в Ереван был очень знаменательным. Впервые, по существу на пороге своего семидесятилетия (70 лет ему исполнилось 6 июня 1973 года), он отчитывался перед республикой в ранге академика Академии наук Армянской ССР. После часового доклада с символичным названием «Музыка и народ» композитор взял в руки дирижерскую палочку. И не было более сильных и ярких аргументов в пользу доклада, чем музыка, прозвучавшая со сцены конференц-зала Президиума Академии наук. И вообще в этом помещении, как мне сказали, симфонический оркестр выступал впервые.
Концерт открылся Приветственной увертюрой композитора. Потом был взрыв темперамента и фантазии в Концерте-рапсодии для виолончели с оркестром, блестяще исполненный солисткой Московской филармонии лауреатом международного конкурса имени П. И. Чайковского Каринэ Георгиан.
А потом, словно задорно-ликующий крик петуха на красной утренней заре, прозвучали первые аккорды фортепьянного концерта, возвестившего еще в 1936 году рождение яркого «концертного» композитора, создавшего впоследствии целую серию прекрасных сочинений этого рода.
Вторая часть произведения - медленное, философски значительное анданте. Пальцы пианиста, лауреата международных конкурсов Николая Петрова по клавишам, словно по беломраморным ступенькам, величаво поднимаются вверх. Эта редкой красоты, сосредоточенно-глубокая мелодия - кто бы мог подумать (а музыковеды так и не догадались) - родилась, как признался композитор, из одной довольно легкомысленной по своему характеру городской восточной песенки, услышанной им когда-то давно в Тбилиси и хорошо в те годы известной любому жителю Закавказья. Композитор пришел к «своей» теме путем коренного переосмысления этой мелодии, ее расширения и существенного развития.
И это тоже урок для понимания того, как создается музыка и как соотносятся между собой народное и собственно композиторское.
Было для меня в ту поездку несколько неожиданностей.
В этом и в других авторских концертах Хачатуряна, сыгранных в Ереванской филармонии, неизменно исполнялись фрагменты из балетов «Гаянэ» и «Спартак». Во втором отделении, как правило, сначала шли номера из «Гаянэ», потом из «Спартака»... Однажды я потерял контроль за объявлениями и, к стыду своему, так и не смог сообразить, из какого балета звучит музыка. Это была лирическая пьеса. Как потом выяснилось, она оказалась из «Гаянэ». Значит, фольклорный элемент, который, исходя из чисто национального сюжета балета, естественно просился в музыку, не был главным, определяющим качеством этого произведения. Если бы это было так, то музыка «Спартака», написанного на древнеримский сюжет, существенно отличалась бы от «Гаянэ»! А тут вдруг исчезла граница между этими сочинениями. Больше того, мне показалось, что некоторые танцы из «Спартака» вполне органично могли бы вписаться в партитуру «Гаянэ».
Вспомнились слова Арама Ильича о том, как он постарался все «забыть», приступая к сочинению балета.
В один из вечеров я пошел на концерт Государственного ансамбля песни и танца Армении, возглавляемого композитором Эдгаром Оганесяном, - хотелось поближе познакомиться с армянской музыкой. В программе ансамбля было немало народных песен и танцев, песен, созданных современными композиторами. И какие это оказались прекрасные песни и танцы, оригинальные, непохожие друг на друга композиторские сочинения. Признаюсь, слух невольно искал такие привычные и знакомые мелодии и ритмы хачатуряновской музыки - они обнаружились, но это было... в его собственном Танце с саблями!
И как хорошую, уместную подсказку воспринимаешь слова Д. Шостаковича: «В балете «Гаянэ», в музыке к драме Лермонтова «Маскарад», в сюжете «Валенсианской вдовы», в балете «Спартак» - всюду Хачатурян ярко национален. Но это не узкое понимание народности и национальности, ограниченное привычными ладовыми интонациями, гармониями и ритмами. Это подлинная народность, обогащенная вершинами мировой культуры и сама вносящая в мировую культуру свой новый ценный вклад».
Значит, истина заключается в том, что есть ярчайшая творческая индивидуальность, есть выдающийся мастер, который оригинален потому, что остается в музыке самим собой. А оставаясь самим собой, - армянином по складу характера, по языку, темпераменту, обычаям, воспринятым у своего народа, - он вместе с тем один из крупнейших советских композиторов, в музыку которого его родная Армения, ее суровая и прекрасная природа, ее древний и вновь возрожденный к жизни Советской властью народ вложили свой гений.
Кто видел, тот не мог не поразиться красоте памятников архитектуры древней армянской земли, тончайшим, искусно сделанным на камне узорам и орнаментам, словно это не прочный камень, а воск или глина. Подобные им узоры и орнаменты мелодий в бесконечно богатой импровизации, вырезанные «на гранитной» канве ритмов, составляют органическое свойство музыки Хачатуряна.
Но конечно, его музыка больше всего - песня народной души. «Арам Хачатурян глубоко прочувствовал и познал душу армянской народной песни, - писал поэт Аветик Исаакян, - которая вдохновляла его свежую и прекрасную музыку. Он представил миру армянскую песню, преломленную сквозь призму своего великого таланта».
И он продвинул национальную армянскую музыку далеко вперед в ее развитии, внеся в мировую культуру «свой новый ценный вклад».
А песня матери осталась жить в его сердце...
ГЛАВНАЯ ТЕМА
В зале слышались шорох, легкое движение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38