Она начала было что-то говорить, но оборвала фразу. Стало очевидно, что она на ходу меняет заготовленную фразу.
— Кажется, нам придется обсудить гораздо больше, чем я предполагала, — вслух сказала графиня, задумчиво разглядывая Саманту. — Но это, пожалуй, подождет. Хэмиш, думаю, нам с её милостью следует познакомиться поближе. Поди займись чем-нибудь.
В последних словах можно было заподозрить шпильку, если бы не сопровождавшая их лукавая улыбка. Хонор, к собственному изумлению, улыбнулась в ответ. Едва заметно, устало, но искренне. А Хэмиш просто расхохотался.
— Хорошо, — согласился он. — Но я уже велел Нико распорядиться насчет обеда, так что постарайтесь не заболтаться.
— Если заболтаемся, это будет не первый раз, когда обед придется есть холодным, — невозмутимо ответила его жена. — А теперь иди.
Граф хихикнул, отвесил обеим женщинам глубокий поклон, и в следующее мгновение они остались наедине.
— Присаживайтесь, ваша милость, — сказала Эмили. Взмахом руки она указала на вырезанную в природной скале у плещущегося фонтана каменную скамью, покрытую толстыми плетеными подушками, которую уютно обрамляли поникшие ветви миниатюрной земной ивы. Мантикорские облачники в каменных кашпо, спрятанных в скале по обе стороны от скамьи, осыпали ее дождем цветов. Казалось, будто растения окружили скамью ароматным защитным щитом из ярких синих, красных, желтых лепестков. Кресло Эмили бесшумно описало полукруг, и графиня снова оказалась лицом к лицу со своей гостьей. Хонор с проблеском радости заметила, что она управляет креслом без помощи руки: видимо врачам, несмотря на катастрофические повреждения двигательных центров удалось восстановить хотя бы ограниченную нервную активность, достаточную для взаимодействия с нейроинтерфейсом.
— Благодарю, миледи, — сказала она, усаживаясь на скамью и устраивая Нимица у себя на коленях. Кот держался настороженно, но все-таки лег и не дрожал от напряжения, как можно было ожидать при подобных обстоятельствах.
На губах графини появилась кривая улыбка.
— Ваша милость, — покачала она головой, — думаю, что бы ни случилось в дальнейшем, нам предстоит узнать друг друга достаточно близко, так что давайте оставим формальности. Если вы не против, я буду звать вас Хонор, а вы меня Эмили.
— Разумеется... Эмили, — согласилась Хонор.
Как странно, подумала она. Эмили была старше её матери, и какой-то крохотной частью сознания Хонор ощущала этот возраст и реагировала соответствующим образом. Но лишь крохотной частью. Хонор чувствовала, что Эмили воспринимает её как довольно молодую женщину, но при этом не испытывает чувства превосходства. Графиня, с высоты своего возраста и опыта, с уважением относилась к жизненному опыту собеседницы, и её уверенность в том, что именно она должна была задать тон в преодолении этих первых болезненных минут знакомства, проистекала лишь от того, что её опыт отличался от опыта Хонор, а не превосходил его.
— Спасибо, Хонор.
Эмили задумчиво смотрела на гостью, кресло её слегка качнулось в воздухе назад.
— Вы поняли, что это я предложила Хэмишу пригласить вас, — сказала она, помолчав.
Она не спрашивала и не утверждала — скорее отметила непредвиденную деталь. Хонор кивнула.
— Я надеялась, что так и будет, также как надеялась, что вы придёте, — продолжила Эмили — Мне действительно жаль, что мы встретились в такой обстановке, ведь я интересуюсь вами уже много лет. Так что я рада, что мы наконец познакомились, хотя, разумеется, предпочла бы устроить нашу встречу при других обстоятельствах.
Она сделала короткую паузу, затем вскинула голову и отрывисто заговорила:
— Вы и Хэмиш — и я вместе с вами — стали жертвами хорошо скоординированной грязной атаки. Её успех определяется клеветой и лицемерием, а также верой в то, что “цель оправдывает средства”. Это гнусно, и в этом есть опасность, что обвинения могут рикошетом ударить по самим обвинителям, но, к несчастью, весьма эффективно. Нож в спину всегда выгоднее открытой конфронтации, ему нельзя противопоставить обоснованные аргументы или доказательства невиновности, даже подлинные, даже убедительно изложенные. Даже если бы у вас с Хэмишем действительно что-то было, а я ни на секунду в это не верю, это ваше личное дело. Ну и мое, возможно, но больше ничье. Но, хотя в теории с этим согласится почти все Звездное Королевство, для реальной защиты это заявление абсолютно бесполезно. Вы это понимаете, не так ли?
— Да, — коротко ответила Хонор, поглаживая шелковистую шкурку Нимица.
— По правде говоря, я вообще не знаю, как можно защититься в такой ситуации, — напрямик заявила Эмили. — Доказать отрицание всегда труднее. Чем упорнее вы и ваши сторонники опровергаете лживые обвинения, тем больше людей начинает в них верить. Хуже того, все правительственные средства массовой информации и комментаторы начинают воспринимать вашу вину как данность, как нечто доказанное. Очень скоро они и вовсе перестанут утруждать себя аргументами. Что бы вы ни делали, во всем, что они пишут и говорят, они уже будут исходить из вашей виновности.
Слушая спокойный голос Эмили, Хонор чувствовала, что сутулится все сильнее. Все это она и сама обдумывала тысячи раз.
— А главная их гнусность, — продолжила графиня, и при всем её самообладании ей не удалось скрыть клокочущий гнев, — повергает меня просто в бешенство. Они утверждают, будто вы с Хэмишем предали меня.
Хонор слишком хорошо понимала ярость, прорезавшуюся в тихом задумчивом голосе. Такую ярость может испытать лишь тот, кого цинично использовали против всего, во что он верит и что готов защищать ценой своей жизни.
— Но если они решились втянуть меня в свои грязные игры и комбинации, — решительно заявила Эмили, — думаю, я вправе ответить так, как они того заслуживают. Я прекрасно понимаю, что ни вы, ни Хэмиш не просили меня вмешиваться. Я даже понимаю почему.
Она устремила пристальный взгляд на Хонор. В её спокойных темных глазах плескался сплав ярости и сострадания.
— Честно говоря, Хонор, я бы хотела остаться в стороне от скандала, тем более что вы оба желали именно этого. Стыдно признаться, но... я боялась вмешиваться. А может быть дело не в страхе. Может быть, просто не хватало сил. За последнее время мое здоровье заметно ухудшилось, поэтому Хэмиш изо всех сил старался уберечь меня от лишнего волнения. Так что болезнь, конечно, извиняет меня за то, что каждый раз, когда я подумывала вмешаться, что-то удерживало меня, но могли быть... и другие причины.
Их взгляды снова встретились, и снова Хонор ощутила груз сложнейшего переплетения эмоций, связывавших их.
— Но это была трусость, — спокойно продолжала леди Эмили. — Отказ от ответственности, от обязанности сражаться против каждого, кто посягает на мою частную жизнь. Мой долг — дать отпор моральным уродам, чья идеология и этика позаимствована у трущобной шпаны. Я не позволю им надругаться над политикой Звездного Королевства.
Эмили стиснула зубы, заставив себя замолчать, и на этот раз Хонор уловила в сложной гамме её чувств нечто новое. Едкое самоосуждение. Она злилась на себя за то, что уклонялась от своего долга. И уклонялась, как поняла Хонор, не только из-за слабости и плохого самочувствия — и не потому что Хэмиш старался её защитить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259
— Кажется, нам придется обсудить гораздо больше, чем я предполагала, — вслух сказала графиня, задумчиво разглядывая Саманту. — Но это, пожалуй, подождет. Хэмиш, думаю, нам с её милостью следует познакомиться поближе. Поди займись чем-нибудь.
В последних словах можно было заподозрить шпильку, если бы не сопровождавшая их лукавая улыбка. Хонор, к собственному изумлению, улыбнулась в ответ. Едва заметно, устало, но искренне. А Хэмиш просто расхохотался.
— Хорошо, — согласился он. — Но я уже велел Нико распорядиться насчет обеда, так что постарайтесь не заболтаться.
— Если заболтаемся, это будет не первый раз, когда обед придется есть холодным, — невозмутимо ответила его жена. — А теперь иди.
Граф хихикнул, отвесил обеим женщинам глубокий поклон, и в следующее мгновение они остались наедине.
— Присаживайтесь, ваша милость, — сказала Эмили. Взмахом руки она указала на вырезанную в природной скале у плещущегося фонтана каменную скамью, покрытую толстыми плетеными подушками, которую уютно обрамляли поникшие ветви миниатюрной земной ивы. Мантикорские облачники в каменных кашпо, спрятанных в скале по обе стороны от скамьи, осыпали ее дождем цветов. Казалось, будто растения окружили скамью ароматным защитным щитом из ярких синих, красных, желтых лепестков. Кресло Эмили бесшумно описало полукруг, и графиня снова оказалась лицом к лицу со своей гостьей. Хонор с проблеском радости заметила, что она управляет креслом без помощи руки: видимо врачам, несмотря на катастрофические повреждения двигательных центров удалось восстановить хотя бы ограниченную нервную активность, достаточную для взаимодействия с нейроинтерфейсом.
— Благодарю, миледи, — сказала она, усаживаясь на скамью и устраивая Нимица у себя на коленях. Кот держался настороженно, но все-таки лег и не дрожал от напряжения, как можно было ожидать при подобных обстоятельствах.
На губах графини появилась кривая улыбка.
— Ваша милость, — покачала она головой, — думаю, что бы ни случилось в дальнейшем, нам предстоит узнать друг друга достаточно близко, так что давайте оставим формальности. Если вы не против, я буду звать вас Хонор, а вы меня Эмили.
— Разумеется... Эмили, — согласилась Хонор.
Как странно, подумала она. Эмили была старше её матери, и какой-то крохотной частью сознания Хонор ощущала этот возраст и реагировала соответствующим образом. Но лишь крохотной частью. Хонор чувствовала, что Эмили воспринимает её как довольно молодую женщину, но при этом не испытывает чувства превосходства. Графиня, с высоты своего возраста и опыта, с уважением относилась к жизненному опыту собеседницы, и её уверенность в том, что именно она должна была задать тон в преодолении этих первых болезненных минут знакомства, проистекала лишь от того, что её опыт отличался от опыта Хонор, а не превосходил его.
— Спасибо, Хонор.
Эмили задумчиво смотрела на гостью, кресло её слегка качнулось в воздухе назад.
— Вы поняли, что это я предложила Хэмишу пригласить вас, — сказала она, помолчав.
Она не спрашивала и не утверждала — скорее отметила непредвиденную деталь. Хонор кивнула.
— Я надеялась, что так и будет, также как надеялась, что вы придёте, — продолжила Эмили — Мне действительно жаль, что мы встретились в такой обстановке, ведь я интересуюсь вами уже много лет. Так что я рада, что мы наконец познакомились, хотя, разумеется, предпочла бы устроить нашу встречу при других обстоятельствах.
Она сделала короткую паузу, затем вскинула голову и отрывисто заговорила:
— Вы и Хэмиш — и я вместе с вами — стали жертвами хорошо скоординированной грязной атаки. Её успех определяется клеветой и лицемерием, а также верой в то, что “цель оправдывает средства”. Это гнусно, и в этом есть опасность, что обвинения могут рикошетом ударить по самим обвинителям, но, к несчастью, весьма эффективно. Нож в спину всегда выгоднее открытой конфронтации, ему нельзя противопоставить обоснованные аргументы или доказательства невиновности, даже подлинные, даже убедительно изложенные. Даже если бы у вас с Хэмишем действительно что-то было, а я ни на секунду в это не верю, это ваше личное дело. Ну и мое, возможно, но больше ничье. Но, хотя в теории с этим согласится почти все Звездное Королевство, для реальной защиты это заявление абсолютно бесполезно. Вы это понимаете, не так ли?
— Да, — коротко ответила Хонор, поглаживая шелковистую шкурку Нимица.
— По правде говоря, я вообще не знаю, как можно защититься в такой ситуации, — напрямик заявила Эмили. — Доказать отрицание всегда труднее. Чем упорнее вы и ваши сторонники опровергаете лживые обвинения, тем больше людей начинает в них верить. Хуже того, все правительственные средства массовой информации и комментаторы начинают воспринимать вашу вину как данность, как нечто доказанное. Очень скоро они и вовсе перестанут утруждать себя аргументами. Что бы вы ни делали, во всем, что они пишут и говорят, они уже будут исходить из вашей виновности.
Слушая спокойный голос Эмили, Хонор чувствовала, что сутулится все сильнее. Все это она и сама обдумывала тысячи раз.
— А главная их гнусность, — продолжила графиня, и при всем её самообладании ей не удалось скрыть клокочущий гнев, — повергает меня просто в бешенство. Они утверждают, будто вы с Хэмишем предали меня.
Хонор слишком хорошо понимала ярость, прорезавшуюся в тихом задумчивом голосе. Такую ярость может испытать лишь тот, кого цинично использовали против всего, во что он верит и что готов защищать ценой своей жизни.
— Но если они решились втянуть меня в свои грязные игры и комбинации, — решительно заявила Эмили, — думаю, я вправе ответить так, как они того заслуживают. Я прекрасно понимаю, что ни вы, ни Хэмиш не просили меня вмешиваться. Я даже понимаю почему.
Она устремила пристальный взгляд на Хонор. В её спокойных темных глазах плескался сплав ярости и сострадания.
— Честно говоря, Хонор, я бы хотела остаться в стороне от скандала, тем более что вы оба желали именно этого. Стыдно признаться, но... я боялась вмешиваться. А может быть дело не в страхе. Может быть, просто не хватало сил. За последнее время мое здоровье заметно ухудшилось, поэтому Хэмиш изо всех сил старался уберечь меня от лишнего волнения. Так что болезнь, конечно, извиняет меня за то, что каждый раз, когда я подумывала вмешаться, что-то удерживало меня, но могли быть... и другие причины.
Их взгляды снова встретились, и снова Хонор ощутила груз сложнейшего переплетения эмоций, связывавших их.
— Но это была трусость, — спокойно продолжала леди Эмили. — Отказ от ответственности, от обязанности сражаться против каждого, кто посягает на мою частную жизнь. Мой долг — дать отпор моральным уродам, чья идеология и этика позаимствована у трущобной шпаны. Я не позволю им надругаться над политикой Звездного Королевства.
Эмили стиснула зубы, заставив себя замолчать, и на этот раз Хонор уловила в сложной гамме её чувств нечто новое. Едкое самоосуждение. Она злилась на себя за то, что уклонялась от своего долга. И уклонялась, как поняла Хонор, не только из-за слабости и плохого самочувствия — и не потому что Хэмиш старался её защитить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259