а то.
что не соединено с материей, но имеется без матерна и обозначение чего
касается только формы, не исчезает ни вообще, ни во всяком случае таким
именно образом; так что для названных выше вещей это [материальное]
составляет начала и части, но оно не части и не начала формы. И поэтому
глиняное изваяние превращается в глину, медный шар - в медь и Каллий - в
плоть и кости; так же круг распадается на отрезки, ибо он есть нечто
соединенное с материей; одним ведь именем обозначается и круг как таковой,
и единичный круг, потому что не для [всех] единичных вещей есть особое имя.
Итак, об этом сказано правильно; все же, возвращаясь к этому вопросу,
скажем еще яснее. Части обозначения, на которые такое обозначение
разделяется, предшествуют ему или все или некоторые из них. А в обозначение
прямого угла не входит обозначение острого угла; напротив, обозначение
острого угла включает в себя обозначение прямого, ибо тот, кто дает
определение острого угла, пользуется прямым, а именно "острый угол меньше
прямого". И подобным же образом обстоит дело и с кругом и полукругом:
полукруг определяется через круг, и палец - через целое, ибо палец-это
"такая-то часть человека". Поэтому те части, которые таковы как материя и
на которые вещь распадается как на материю, суть нечто последующее; а те,
которые даны как части обозначения и выраженной в определении сущности,
предшествуют - или все, или некоторые. А так как душа живых существ
(составляющая сущность одушевленного) есть соответствующая обозначению
сущность - форма и суть бытия такого-то тела (ведь любую часть подобного
тела, если давать ее надлежащее определение, в самом деле нельзя будет
определять, не указав ее отправления, которое не будет иметь места без
чувственного восприятия), то ее части-или все, или некоторые-будут
предшествовать живому существу как составному целому (и одинаковым образом
обстоит дело в каждом отдельном случае); а тело и его части - нечто
последующее по отношению к этой сущности, и на них как на материю
распадается не сущность, а составное целое. Так вот, для составного целого
эти телесные части в некотором смысле предшествуют, а в некотором нет: ведь
отдельно они не могут существовать. Действительно, не во всяком состоянии
палец есть палец живого существа, а омертвевший палец есть палец только по
имени. Но некоторые телесные части существуют вместе [с целым] - главные
части, в которых как первом заключается форма (logos), т. е. сущность
вещи,-это может быть, например, сердце или мозг (безразлично ведь, чти из
них обоих таково). А человек, лошадь и все, что подобным образом обозначает
единичное, но как общее обозначение, - это не сущность, а некоторое целое,
составленное из вот этой формы (logos) и вот этой материи, взятых как
общее. Единичное же из последней материи - это уже Сократ, и так же во всех
остальных случаях. Итак, части бывают и у формы (формой я называю суть
бытия вещи), и у целого, составленного из формы и материи, и у самой
материи. Но части обозначения - это только части формы, и обозначение
касается общего, ибо бытие кругом и круг, бытие душой и душа - одно и то
же. А уже для составных целых, например для вот этого круга и для любого
отдельного из них, будет ли это круг, воспринимаемый чувствами или
постигаемый умом (умопостигаемым я называю, например, круги математические,
чувственно воспринимаемыми, например,-медные или деревянные), определения
не бывают, но они познаются посредством мысли или чувственного восприятия;
а если они перестали быть [предметом познания] в действительности, то не
ясно, существуют ли они еще или нет, но они всегда обозначаются и познаются
при помощи общего обозначения. Материя же сама по себе не познается. А
есть, с одной стороны, материя, воспринимаемая чувствами, а с
другой-постигаемая умом; воспринимаемая чувствами, как, например, медь,
дерево или всякая движущаяся материя, а постигаемая умом - та, которая
находится в чувственно воспринимаемом не поскольку оно чувственно
воспринимаемое, например предметы математики.
Итак, сказано, как обстоит дело с целым и частью, с тем, что есть
предшествующее, и с тем, что есть последующее. А если кто спросит, будет ли
предшествовать прямая, круг и живое существо или же то, на что они делятся
и из чего состоят, т. е. их части, - то следует сказать, что ответить на
это не просто. Если душа есть живое существо как одушевленное, а душа
каждого отдельного живого существа - оно само, круг - то же, что бытие
кругом, прямой угол - то же, что бытие прямым углом и сущность прямого
угла, то, правда, некоторые целые и по сравнению с некоторыми частями надо
признать чем-то последующим, например, по сравнению с частями обозначения и
с частями отдельного прямого угла (ведь и материальный медный прямой угол,
и точно так же прямой угол, заключенный в двух отдельных линиях, есть нечто
последующее); нематериальный же угол есть, правда, нечто последующее по
сравнению с частями, входящими в обозначение угла, но предшествует частям,
находящимся в единичном. Просто, однако, нельзя ответить на этот вопрос.
Если же душа есть нечто иное, чем живое существо, т. е. не есть то же, что
оно, то и в этом случае следует признать, что, как было сказано, одни части
предшествуют, а другие нет.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Естествен вопрос, какие части принадлежат форме и какие не ей, а составному
целому; ведь если это остается неясным, нельзя давать определения чему бы
то ни было, ибо определение касается общего и формы; если поэтому неясно,
какие части относятся к материи и какие нет, то не будет ясно и обозначение
предмета. Так вот, если говорить о том, что появляется в разных по виду
вещах (например, круг у меди, камня и дерева), то представляется ясным, что
ни медь, ни камень не относятся к сущности круга, так как круг отделим от
них. Там же, где отделимость не видна, вполне возможно, что дело обстоит
подобным же образом, как если бы все круги, которые мы видим, были медные
(тем не менее медь нисколько не относилась бы к форме); однако в этом
случае трудно мысленно отвлечься [от формы]. Так, например, форма человека
всегда представлена в плоти, костях и тому подобных частях; значит ли это,
что они части формы и определения? Все же нет, они материя, только мы не в
состоянии отделить их [от формы], потому что форма человека не появляется в
чем-то другом.
Но так как отделить [одно от другого] кажется возможным, хотя неясно, когда
именно, то некоторые стали уже сомневаться и относительно кpyгa и
треугольника, полагая, что не подобает определять их через линии и
непрерывное, а обо всем этом следует говорить в том же смысле, в каком
говорят о плоти или костях человека, о меди и камне изваяния; и они сводят
все к числам и существом линии объявляют существо двух. Так же и из тех,
кто принимает идеи, одни считают двойку самой-по-себе-линией, другие -
эйдо- сам линии: по их мнению, Эйдос и то, Эйдос чего он есть, в некоторых
случаях тождественны друг другу, как, например, двойка и Эйдос двойки; но в
отношении линии это уже не так.
Отсюда следует, что Эйдос один у многих вещей, Эйдос которых кажется
различным (как это и получалось у пифагорейцев), и что возможно нечто одно
признать самим-по-себе-эйдосом всего, а остальное не признать Эйдосами;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
что не соединено с материей, но имеется без матерна и обозначение чего
касается только формы, не исчезает ни вообще, ни во всяком случае таким
именно образом; так что для названных выше вещей это [материальное]
составляет начала и части, но оно не части и не начала формы. И поэтому
глиняное изваяние превращается в глину, медный шар - в медь и Каллий - в
плоть и кости; так же круг распадается на отрезки, ибо он есть нечто
соединенное с материей; одним ведь именем обозначается и круг как таковой,
и единичный круг, потому что не для [всех] единичных вещей есть особое имя.
Итак, об этом сказано правильно; все же, возвращаясь к этому вопросу,
скажем еще яснее. Части обозначения, на которые такое обозначение
разделяется, предшествуют ему или все или некоторые из них. А в обозначение
прямого угла не входит обозначение острого угла; напротив, обозначение
острого угла включает в себя обозначение прямого, ибо тот, кто дает
определение острого угла, пользуется прямым, а именно "острый угол меньше
прямого". И подобным же образом обстоит дело и с кругом и полукругом:
полукруг определяется через круг, и палец - через целое, ибо палец-это
"такая-то часть человека". Поэтому те части, которые таковы как материя и
на которые вещь распадается как на материю, суть нечто последующее; а те,
которые даны как части обозначения и выраженной в определении сущности,
предшествуют - или все, или некоторые. А так как душа живых существ
(составляющая сущность одушевленного) есть соответствующая обозначению
сущность - форма и суть бытия такого-то тела (ведь любую часть подобного
тела, если давать ее надлежащее определение, в самом деле нельзя будет
определять, не указав ее отправления, которое не будет иметь места без
чувственного восприятия), то ее части-или все, или некоторые-будут
предшествовать живому существу как составному целому (и одинаковым образом
обстоит дело в каждом отдельном случае); а тело и его части - нечто
последующее по отношению к этой сущности, и на них как на материю
распадается не сущность, а составное целое. Так вот, для составного целого
эти телесные части в некотором смысле предшествуют, а в некотором нет: ведь
отдельно они не могут существовать. Действительно, не во всяком состоянии
палец есть палец живого существа, а омертвевший палец есть палец только по
имени. Но некоторые телесные части существуют вместе [с целым] - главные
части, в которых как первом заключается форма (logos), т. е. сущность
вещи,-это может быть, например, сердце или мозг (безразлично ведь, чти из
них обоих таково). А человек, лошадь и все, что подобным образом обозначает
единичное, но как общее обозначение, - это не сущность, а некоторое целое,
составленное из вот этой формы (logos) и вот этой материи, взятых как
общее. Единичное же из последней материи - это уже Сократ, и так же во всех
остальных случаях. Итак, части бывают и у формы (формой я называю суть
бытия вещи), и у целого, составленного из формы и материи, и у самой
материи. Но части обозначения - это только части формы, и обозначение
касается общего, ибо бытие кругом и круг, бытие душой и душа - одно и то
же. А уже для составных целых, например для вот этого круга и для любого
отдельного из них, будет ли это круг, воспринимаемый чувствами или
постигаемый умом (умопостигаемым я называю, например, круги математические,
чувственно воспринимаемыми, например,-медные или деревянные), определения
не бывают, но они познаются посредством мысли или чувственного восприятия;
а если они перестали быть [предметом познания] в действительности, то не
ясно, существуют ли они еще или нет, но они всегда обозначаются и познаются
при помощи общего обозначения. Материя же сама по себе не познается. А
есть, с одной стороны, материя, воспринимаемая чувствами, а с
другой-постигаемая умом; воспринимаемая чувствами, как, например, медь,
дерево или всякая движущаяся материя, а постигаемая умом - та, которая
находится в чувственно воспринимаемом не поскольку оно чувственно
воспринимаемое, например предметы математики.
Итак, сказано, как обстоит дело с целым и частью, с тем, что есть
предшествующее, и с тем, что есть последующее. А если кто спросит, будет ли
предшествовать прямая, круг и живое существо или же то, на что они делятся
и из чего состоят, т. е. их части, - то следует сказать, что ответить на
это не просто. Если душа есть живое существо как одушевленное, а душа
каждого отдельного живого существа - оно само, круг - то же, что бытие
кругом, прямой угол - то же, что бытие прямым углом и сущность прямого
угла, то, правда, некоторые целые и по сравнению с некоторыми частями надо
признать чем-то последующим, например, по сравнению с частями обозначения и
с частями отдельного прямого угла (ведь и материальный медный прямой угол,
и точно так же прямой угол, заключенный в двух отдельных линиях, есть нечто
последующее); нематериальный же угол есть, правда, нечто последующее по
сравнению с частями, входящими в обозначение угла, но предшествует частям,
находящимся в единичном. Просто, однако, нельзя ответить на этот вопрос.
Если же душа есть нечто иное, чем живое существо, т. е. не есть то же, что
оно, то и в этом случае следует признать, что, как было сказано, одни части
предшествуют, а другие нет.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Естествен вопрос, какие части принадлежат форме и какие не ей, а составному
целому; ведь если это остается неясным, нельзя давать определения чему бы
то ни было, ибо определение касается общего и формы; если поэтому неясно,
какие части относятся к материи и какие нет, то не будет ясно и обозначение
предмета. Так вот, если говорить о том, что появляется в разных по виду
вещах (например, круг у меди, камня и дерева), то представляется ясным, что
ни медь, ни камень не относятся к сущности круга, так как круг отделим от
них. Там же, где отделимость не видна, вполне возможно, что дело обстоит
подобным же образом, как если бы все круги, которые мы видим, были медные
(тем не менее медь нисколько не относилась бы к форме); однако в этом
случае трудно мысленно отвлечься [от формы]. Так, например, форма человека
всегда представлена в плоти, костях и тому подобных частях; значит ли это,
что они части формы и определения? Все же нет, они материя, только мы не в
состоянии отделить их [от формы], потому что форма человека не появляется в
чем-то другом.
Но так как отделить [одно от другого] кажется возможным, хотя неясно, когда
именно, то некоторые стали уже сомневаться и относительно кpyгa и
треугольника, полагая, что не подобает определять их через линии и
непрерывное, а обо всем этом следует говорить в том же смысле, в каком
говорят о плоти или костях человека, о меди и камне изваяния; и они сводят
все к числам и существом линии объявляют существо двух. Так же и из тех,
кто принимает идеи, одни считают двойку самой-по-себе-линией, другие -
эйдо- сам линии: по их мнению, Эйдос и то, Эйдос чего он есть, в некоторых
случаях тождественны друг другу, как, например, двойка и Эйдос двойки; но в
отношении линии это уже не так.
Отсюда следует, что Эйдос один у многих вещей, Эйдос которых кажется
различным (как это и получалось у пифагорейцев), и что возможно нечто одно
признать самим-по-себе-эйдосом всего, а остальное не признать Эйдосами;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85