С другой стороны, вызывает затруднение вопрос (а кто намерен легко
устранить его, тот заслуживает упрека), как относятся элементы и начала к
благому и прекрасному; вопрос заключается в том, имеется ли среди этих
начал такое, какое мы хотим называть благом самим по себе и наилучшим, или
нет, но оно позднейшего возникновения. Мнение тех, кто рассуждал о
божественном, совпадает, по-видимому, с мнением некоторых из нынешних
[философов] , отрицающих подобное начало и утверждающих, что благо и
прекрасное появляются только с продвижением природы существующего. Так
считают те, кто опасается трудности, возникающей, когда, как это делают
некоторые, объявляют началом единое. Однако трудность эта возникает не
потому, что они началу приписывают благо как наличное в нем, а потому, что
единое у них начало, а именно начало в смысле элемента, и что число они
выводят из единого. Древние поэты рассуждают подобно им вот в каком
отношении: они говорят, что царствуют и управляют не первые боги, например
Ночь и Небо, или Хаос, или Океан, а власть принадлежит Зевсу. Говорить
такое им приходится потому, что, по их мнению, правители существующего
меняются, хотя по крайней мере те из поэтов, чьи сочинения разнородны, т.
е. кто не обо всем говорит в форме мифа; например, Ферекид и некоторые
другие считают первое породившее наилучшим, и точно так же маги и некоторые
из позднейших мудрецов, например Эмпедокл и Анаксагор, из коих первый
признал элементом дружбу, второй объявил началом ум. А из тех, кто говорит,
что имеются неподвижные сущности, некоторые утверждают, что
само-по-себе-единое есть само-по-себе-благо; однако они полагали, что
сущность его - это скорее всего единое .
Итак, трудность заключается в вопросе, какой из этих двух взглядов
правилен. И было бы странно, если первому, вечному и наисамодовлеющему
именно само это первое - самодовление и вечное сохранение - было бы присуще
не как благо. Между тем оно непреходяще и самодовлеюще не по какой-либо
иной причине, кроме той, что оно находится в благом состоянии. Стало быть,
говорить, что начало именно таково,-это, по всей вероятности, истинно, но,
чтобы оно было тем же, что единое, и если не им, то по крайней мере
элементом, а именно элементом чисел, - это невозможно. В самом деле, здесь
получается большая трудность, во избежание которой иные отвергли этот
взгляд, а именно те, кто признает единое первым началом и элементом, но
[только] для математического числа.
Ведь вое единицы становятся в таком случае чем-то благим по существу, и
получается огромное множество благ Кроме того, если эйдосы - числа, то все
эйдосы - нечто благое по существу. Но пусть признаются идеи чего бы то ни
было : если они принимаются только для того, что есть благое, то идеи нс
могут быть сущностями; если они принимаются и для сущностей, то благами
будут все животные и растения и [вообще] все причастное [идеям].
Таким образом, получаются и эти вот нелепости, и то, что элемент,
противоположный [единому], будет ли это множество или неравное, т. е.
большое и малое, есть само-по-себе-зло (поэтому один из них избегал
приписывать единому благо: ведь раз возникновение - из противоположностей,
то было бы необходимо, чтобы зло составляло природу множества; другие же
утверждают, что неравное составляет природу зла). Отсюда получается, что
все существующее, кроме одного - самого-но-себе-единого, - причастно злу,
что числа причастны более чистому злу, нежели [пространственные] величины ,
что зло есть вместилище блага и что оно причастно пагубному [началу] и
стремится к нему, ибо одна противоположность пагубна для другой. И если,
как мы говорили, материя есть каждая вещь, сущая в возможности (например,
для действительного огня - огонь, сущий в возможности), то само зло будет
благом в возможности.
Все эти следствия получаются потому, что они признают то всякое начало
элементом, то противоположности - началами, то единое - началом, то числа -
первыми и отдельно существующими сущностями и эйдосами.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Итак, если одинаково невозможно и не считать благо началом и считать его
началом указанным образом , то ясно, что начала и первые сущности
представлены при этом неправильно. Но неправильно понимает и тот, кто
начала мирового целого уравнивает с началом животных и растений на том
основании, что более совершенное всегда получается из неопределенного и
несовершенного, почему и утверждает, что и с первыми началами дело обстоит
таким же образом, так что само-по-себе-единое не есть даже нечто сущее.
На самом же деле и у животных и растений есть совершенные начала, из
которых они происходят, ведь человека рождает человек и семя не есть
первое. Нелепо также полагать, что место возникло одновременно с
математическими телами (ведь место принадлежит лишь единичным вещам,
поэтому они отделимы друг от друга по месту; математические же предметы не
находятся в каком-либо месте), и утверждать, что эти тела должны где-то
находиться, но при этом не сказать, что такое место.
Далее, тем, кто утверждает, что существующее возникает из элементов и что
первое из существующего - числа, следовало бы разобрать, какими разными
способами одно возникает из другого, и тогда уже говорить, каким именно
образом число возникает из начал.
Через смешение ли? Но не все допускает смешение, а возникающее [через
смешение] отлично [от своих элементов], и [тогда ] единое не существовало
бы отдельно и не было бы чем-то самосущим; между тем они этого хотят.
А может быть, через сложение, как слог? Но тогда должно быть и положение
[элементов], и тот, кто мыслит [число], должен будет единое и многое
мыслить отдельно. Тогда число будет вот этим - единицей и множеством или
единым и неравным.
И так как "быть из чего-то" - в одном смысле значит происходить из того,
что входит в состав вещи, а в другом нет, то каким из этих двух способов
получается число? Из чего-то как из своих составных частей происходит лишь
то, что подвержено возникновению. А может быть, число происходит так, как
из семени? Но невозможно, чтобы от неделимого что-то отделилось. А может
быть, как из противоположного ему, не сохраняющегося [при его
возникновении]? Но то, что так возникает, состоит и из чего-то другого, что
сохраняется Стало быть, так как один считает единое противоположным
многому, другой - противоположным неравному, принимая единое за равное, то,
надо полагать, число получается как бы из противоположностей; значит,
должно было бы быть что-то иное, из чего как из сохраняющегося и из одной
противоположности состоит или возникло число Кроме того, почему же все
остальное, что возникает из противоположного ему или чему есть
противоположное, уничтожается, даже если оно и состоит из всего этого
противоположного, а число не уничтожается? Об этом ничего не говорится. И
все же противоположное вещи уничтожает ее, и будучи и не будучи составной
частью ее, как вражда уничтожает смесь (хотя это не должно было бы быть:
ведь не смеси она противоположна ).
Не указано также, каким из этих двух способов числа бывают причинами
сущностей и бытия: так ли, как пределы (например, как точки для
пространственных величин), а именно как Эврит устанавливал, какое у какой
вещи число (например, это вот - число человека, а это - число лошади;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85