«И пришедше под Смоленск, посады пожгоша, и власти (волости. – Н. Б.) и села пограбиша и пожгоша, и под градом немного дней стояще, и тако татарове поидоша во Орду со многым полоном и богатеством, а русстии князи возвратишася во свояси здравы и целы» (22, 211).
В концовке этого сообщения явно ощутимы нотки горькой иронии: татары ушли «со многим полоном и богатством», а русские князья – ни с чем, но благодаря Бога за то, что остались «здравы и целы». Странные это в самом деле были союзники: поработители и порабощенные, самодовольные господа и безответные слуги...
«В сказанном подразумевай и умолчанное», – учил Василий Великий (39, 15). За горькой иронией летописца стояли не только его жизненные наблюдения, но и печальный исторический опыт. Вся вековая традиция русско-ордынских отношений, хорошо известная летописцу, свидетельствовала о том, что совместные военные действия с «погаными», да еще на русской территории, никогда не кончались добром не только для мирного населения, но и для самих князей.
Неожиданно быстрый и бесславный конец смоленского похода вызывает недоумение. Стоило ли собирать и гнать за сотни верст такое огромное войско, чтобы пограбить несколько десятков смоленских деревень? Конечно, Товлубей не рискнул бы своей властью прекратить поход и вернуться в Сарай с таким ничтожным результатом. Его ждал бы там в лучшем случае позор, а в худшем – петля ханского палача. (Впрочем, по отношению к знатным преступникам из рода Чингисхана татары применяли особую казнь: их душили, заворачивая в ковер или войлок. Священную кровь «потрясателя Вселенной» нельзя было проливать на землю...)
Но Товлубею явно ничего не грозило. Он ушел из-под Смоленска, выполняя ханский приказ.
В начале 1340 года Узбек, видимо, получил какие-то важные вести, которые заставили его начать подготовку к большой войне с Польшей. О характере этих вестей позволяют догадываться предшествующие события в Восточной Европе. В 1335 году венгерский король Карл-Роберт и польский король Казимир III Великий (1333 – 1370) на встрече в Выше-граде заключили союз. Венгерский монарх обещал помочь полякам в их стремлении полностью овладеть Галицко-Во-лынской землей, а Казимир III посулил союзнику право на польский трон в случае, если он умрет без наследников. На следующей встрече двух монархов, состоявшейся в 1338 году, к из союзу присоединился и галицко-волынский князь Болеслав-Юрий И. Он присягнул на верность венгерскому королю и объявил Казимира III своим преемником в Галицко-Волын-ском княжестве (131, 36). Во время встречи 1338 года короли подтвердили свою верность соглашениям 1335 года. Таким образом впервые возникла вполне реальная перспектива ухода огромного и богатого региона из-под власти Орды, которая доселе исправно получала дань с Галицко-Волынских земель и считала их своим «улусом». Уяснив ситуацию, хан Узбек понял, что медлить нельзя. Вероятно, решение о войне с Польшей было принято им еще до смоленского похода, а сам этот поход имел целью показать литовскому князю Геди-мину военный потенциал Северо-Восточной Руси и Орды, заставить его воздержаться от вмешательства в ордынско-польский конфликт. Хан хотел как бы пригрозить кулаком Гедимину, но при этом не озлоблять его ударом. Поэтому для демонстрации сил ордынско-московского блока был избран «ничейный» Смоленск, а сама эта демонстрация носила откровенно предупредительный характер.
Хорошо осведомленный о делах в Юго-Западной Руси благодаря митрополиту Феогносту, князь Иван, конечно, понимал подлинный смысл ханских распоряжений. Возможно, Узбек и не скрывал от него своих замыслов. Именно поэтому он и не послал в смоленский поход своих сыновей, ограничившись воеводами. В глубине души он благодарил Бога за такой оборот событий: ему очень не хотелось всерьез воевать с Литвой. А кто бы ни победил в ордынско -польской войне – Москва от этого только выигрывала, ибо ее до времени оставляли в покое.
Впрочем, задуманная ханом война в Юго-Западной Руси больно отозвалась для Калиты внеочередным денежным «запросом». Для столь важного похода Орде нужны были большие деньги. Узбек полагал, что московский князь столь сильно обязан ему за исход спора с Александром Тверским, что с него не грех потребовать и дополнительного «серебра». Однако не исключена и обратная последовательность событий: зная, что хану остро нужны деньги для польской войны, Калита пообещал срочно добыть «серебро», если хан решит в его пользу спор с Александром Тверским.
Как бы там ни было, вернувшись из Орды весной 1339 года, Калита занялся сбором с новгородцев очередного «черного бора». Минуло как раз восемь лет с последнего взноса, . и настало время нового платежа. В прошлый раз князь Иван накинул новгородцам еще и «закамское серебро», что привело к трехлетней тяжбе. Теперь поначалу все шло благополучно. Новгородцы в установленный срок привезли в Москву деньги и сдали их в княжескую казну.
Но едва успели отвозившие дань новгородские бояре вернуться домой, как на Волхов прибыли московские послы. От имени своего князя они попросили новгородцев немедленно собрать еще один «выход». Изумленные новгородцы выслушали княжеское послание, суть которого летописец выразил в нескольких словах: «А еще дайте ми запрос цесарев; чего у меня цесарь запрошал» (10, 350).
Неясно, шла ли речь о досрочном сборе следующего (за 1347 год) «черного бора» или же об одноразовой выплате крупной суммы на нужды хана. Как бы там ни было, новгородские бояре не захотели идти на уступки. Их ответ Калите в передаче новгородской летописи был столь же лаконичным: «Того у нас не бывало от начала миру, а ты целовал крест к Новугороду по старой пошлине новгородчкои и по Ярославлим грамотам» (10, 350). Этот чрезвычайный московско-ордынский запрос был, несомненно, связан с подготовкой хана к польской войне. Отказ новгородцев положил начало новому-острому московско-новгородскому конфликту. Князь Иван зимой 1339/40 года вывел своих наместников из Новгорода, что означало формальный разрыв отношений. Однако завершать этот спор довелось уже сыну Калиты Семену Гордому. Вступив на великокняжеский престол после смерти отца, он повел дело по тому же самому сценарию, который разработал князь Иван в 1332 году: захват московскими войсками Торжка, разграбление новоторжской волости, посредничество митрополита и, наконец, смирение новгородцев и желанный «черный бор».
Сын Калиты сдержал слово, которое дал хану его отец. Но когда новгородские дани, с таким трудом вырванные московскими князьями, пришли в Орду, там уже царили совсем другие настроения. С весны 1340 года события в Восточной Европе пошли стремительной чередой. 7 апреля 1340 года галицко-волынский князь Болеслав-Юрий был отравлен своими боярами. В его гибели не без основания видели месть Орды. На опустевший трон местные бояре пригласили сына литовского князя Гедимина Дмитрия– Любарта. В ответ польский и венгерский короли двинули свои войска в Галицию и на Волынь (131, 38). Предвидя вмешательство Орды, король Казимир обратился к папе с просьбой объявить крестовый поход против татар. 1 августа 1340 года папа Бенедикт XII направил соответствующую буллу своим епископам в Польше.
Часть галицко-волынских бояр, не желая попасть под власть обоих королей, обратилась за помощью к хану Узбеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
В концовке этого сообщения явно ощутимы нотки горькой иронии: татары ушли «со многим полоном и богатством», а русские князья – ни с чем, но благодаря Бога за то, что остались «здравы и целы». Странные это в самом деле были союзники: поработители и порабощенные, самодовольные господа и безответные слуги...
«В сказанном подразумевай и умолчанное», – учил Василий Великий (39, 15). За горькой иронией летописца стояли не только его жизненные наблюдения, но и печальный исторический опыт. Вся вековая традиция русско-ордынских отношений, хорошо известная летописцу, свидетельствовала о том, что совместные военные действия с «погаными», да еще на русской территории, никогда не кончались добром не только для мирного населения, но и для самих князей.
Неожиданно быстрый и бесславный конец смоленского похода вызывает недоумение. Стоило ли собирать и гнать за сотни верст такое огромное войско, чтобы пограбить несколько десятков смоленских деревень? Конечно, Товлубей не рискнул бы своей властью прекратить поход и вернуться в Сарай с таким ничтожным результатом. Его ждал бы там в лучшем случае позор, а в худшем – петля ханского палача. (Впрочем, по отношению к знатным преступникам из рода Чингисхана татары применяли особую казнь: их душили, заворачивая в ковер или войлок. Священную кровь «потрясателя Вселенной» нельзя было проливать на землю...)
Но Товлубею явно ничего не грозило. Он ушел из-под Смоленска, выполняя ханский приказ.
В начале 1340 года Узбек, видимо, получил какие-то важные вести, которые заставили его начать подготовку к большой войне с Польшей. О характере этих вестей позволяют догадываться предшествующие события в Восточной Европе. В 1335 году венгерский король Карл-Роберт и польский король Казимир III Великий (1333 – 1370) на встрече в Выше-граде заключили союз. Венгерский монарх обещал помочь полякам в их стремлении полностью овладеть Галицко-Во-лынской землей, а Казимир III посулил союзнику право на польский трон в случае, если он умрет без наследников. На следующей встрече двух монархов, состоявшейся в 1338 году, к из союзу присоединился и галицко-волынский князь Болеслав-Юрий И. Он присягнул на верность венгерскому королю и объявил Казимира III своим преемником в Галицко-Волын-ском княжестве (131, 36). Во время встречи 1338 года короли подтвердили свою верность соглашениям 1335 года. Таким образом впервые возникла вполне реальная перспектива ухода огромного и богатого региона из-под власти Орды, которая доселе исправно получала дань с Галицко-Волынских земель и считала их своим «улусом». Уяснив ситуацию, хан Узбек понял, что медлить нельзя. Вероятно, решение о войне с Польшей было принято им еще до смоленского похода, а сам этот поход имел целью показать литовскому князю Геди-мину военный потенциал Северо-Восточной Руси и Орды, заставить его воздержаться от вмешательства в ордынско-польский конфликт. Хан хотел как бы пригрозить кулаком Гедимину, но при этом не озлоблять его ударом. Поэтому для демонстрации сил ордынско-московского блока был избран «ничейный» Смоленск, а сама эта демонстрация носила откровенно предупредительный характер.
Хорошо осведомленный о делах в Юго-Западной Руси благодаря митрополиту Феогносту, князь Иван, конечно, понимал подлинный смысл ханских распоряжений. Возможно, Узбек и не скрывал от него своих замыслов. Именно поэтому он и не послал в смоленский поход своих сыновей, ограничившись воеводами. В глубине души он благодарил Бога за такой оборот событий: ему очень не хотелось всерьез воевать с Литвой. А кто бы ни победил в ордынско -польской войне – Москва от этого только выигрывала, ибо ее до времени оставляли в покое.
Впрочем, задуманная ханом война в Юго-Западной Руси больно отозвалась для Калиты внеочередным денежным «запросом». Для столь важного похода Орде нужны были большие деньги. Узбек полагал, что московский князь столь сильно обязан ему за исход спора с Александром Тверским, что с него не грех потребовать и дополнительного «серебра». Однако не исключена и обратная последовательность событий: зная, что хану остро нужны деньги для польской войны, Калита пообещал срочно добыть «серебро», если хан решит в его пользу спор с Александром Тверским.
Как бы там ни было, вернувшись из Орды весной 1339 года, Калита занялся сбором с новгородцев очередного «черного бора». Минуло как раз восемь лет с последнего взноса, . и настало время нового платежа. В прошлый раз князь Иван накинул новгородцам еще и «закамское серебро», что привело к трехлетней тяжбе. Теперь поначалу все шло благополучно. Новгородцы в установленный срок привезли в Москву деньги и сдали их в княжескую казну.
Но едва успели отвозившие дань новгородские бояре вернуться домой, как на Волхов прибыли московские послы. От имени своего князя они попросили новгородцев немедленно собрать еще один «выход». Изумленные новгородцы выслушали княжеское послание, суть которого летописец выразил в нескольких словах: «А еще дайте ми запрос цесарев; чего у меня цесарь запрошал» (10, 350).
Неясно, шла ли речь о досрочном сборе следующего (за 1347 год) «черного бора» или же об одноразовой выплате крупной суммы на нужды хана. Как бы там ни было, новгородские бояре не захотели идти на уступки. Их ответ Калите в передаче новгородской летописи был столь же лаконичным: «Того у нас не бывало от начала миру, а ты целовал крест к Новугороду по старой пошлине новгородчкои и по Ярославлим грамотам» (10, 350). Этот чрезвычайный московско-ордынский запрос был, несомненно, связан с подготовкой хана к польской войне. Отказ новгородцев положил начало новому-острому московско-новгородскому конфликту. Князь Иван зимой 1339/40 года вывел своих наместников из Новгорода, что означало формальный разрыв отношений. Однако завершать этот спор довелось уже сыну Калиты Семену Гордому. Вступив на великокняжеский престол после смерти отца, он повел дело по тому же самому сценарию, который разработал князь Иван в 1332 году: захват московскими войсками Торжка, разграбление новоторжской волости, посредничество митрополита и, наконец, смирение новгородцев и желанный «черный бор».
Сын Калиты сдержал слово, которое дал хану его отец. Но когда новгородские дани, с таким трудом вырванные московскими князьями, пришли в Орду, там уже царили совсем другие настроения. С весны 1340 года события в Восточной Европе пошли стремительной чередой. 7 апреля 1340 года галицко-волынский князь Болеслав-Юрий был отравлен своими боярами. В его гибели не без основания видели месть Орды. На опустевший трон местные бояре пригласили сына литовского князя Гедимина Дмитрия– Любарта. В ответ польский и венгерский короли двинули свои войска в Галицию и на Волынь (131, 38). Предвидя вмешательство Орды, король Казимир обратился к папе с просьбой объявить крестовый поход против татар. 1 августа 1340 года папа Бенедикт XII направил соответствующую буллу своим епископам в Польше.
Часть галицко-волынских бояр, не желая попасть под власть обоих королей, обратилась за помощью к хану Узбеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95