..
Мика сплюнул и без малейшего сожаления пошел по черной дорожке к выходу.
С моря задул сильный порывистый ветер. Чуть ли не над землей, цепляясь за пересохшие, тревожно шелестящие черные кроны скрипучих волосатых пальм, в сером грозовом небе мчались черные облака...
У самого выхода из серого кладбища Мика вдруг неожиданно увидел совсем свежую могилу. Почему не заметил ее раньше?.. Наверное, слишком был подавлен и растерян...
Влажная, черная, еще не осевшая и неустоявшаяся земля без единой, даже серой, травинки говорила о том, что эта могила возникла здесь совсем недавно...
Может быть, даже после того, как Мика уже был на кладбище. Подошел Мика к свежей могиле у самого выхода и ахнул!..
На черно-серой мраморной плиточке уж совсем черными буквами было глубоко выбито:
СТЕПАН СОКОЛОВ – БЫВШИЙ ГЕНЕРАЛ-МАЙОР
КОМИТЕТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ
БЕЗОПАСНОСТИ СССР
– Да когда же это, Степа?.. – застонал Мика. – Ведь я же только недавно тебе звонил... Разговаривал с тобой!..
Мика понимал, что это всего лишь сои, но, как ни старался, все никак не мог выпутаться из того кошмара!..
Он рвался из сна, но не было уже сил в стариковском теле, чтобы одним махом выдраться из жутких наваждений, как это случалось с ним раньше – когда он был молод и силен и когда его во сне одолевали страшные видения...
Вот когда Мике показалось, что он, обессиленный и измученный старик, просто так вот сейчас ляжет на Степину могилку, и чернота, покрывающая все и вся вокруг, опустится и на него, и наступит конец...
... Мика, теряя сознание, уже переставая понимать, что это всего лишь СОН, все-таки сделал последнюю попытку вернуться в явь...
И она ему удалась!
Мокрый, со слипшимися от пота волосами на затылке и висках, с трясущимся в дикой пляске сердцем, неподвижный Мика открыл глаза в своем белом домике па собственном Микином острове и сквозь незадернутую штору увидел синее небо, яркое солнце и красные цветы за окном...
* * *
Все утро Мика никак не мог избавиться от воспоминаний о черно-серых ночных видениях.
Чтобы как-то привести себя в нормальное состояние и успокоиться, Мика уселся в мастерской разбирать наброски, привезенные из Лас-Вегаса.
Набросков было совсем немного, и Мика заметил, что они не так уж хороши как по рисунку, так и по тому оригинальному, присущему раньше только ему, ироническому отношению к изображаемому предмету или событию, которые до сих пор так украшали все Микины иллюстрации, карикатуры вплоть до всемирно известных альбомов «Иронической географии».
«Неужто все?.. – думал Мика, перебирая лас-вегасские наброски. – Неужели никогда больше не вернется та легкость, с которой в голову приходили веселые и остроумные решения, и рука сама, без натужности, вымученности и усилий переносила их на бумагу?..»
– Можно? – раздался голос Альфреда.
– Конечно, – сказал Мика и отложил наброски в сторону.
Вытянувшийся и раздавшийся в плечах Альфред вошел в мастерскую вместе с явно подросшей Пусси.
– Мне тоже можно? – спросила Пусси и поцеловала Мику в щеку.
– Тоже, и в первую очередь, – ласково улыбнулся ей Мика.
– День только начинается, а у тебя уже усталый вид, – заметил Альфред.
– Не выспался, – ответил Мика. – Всю ночь разная галиматья снилась...
– Мне тоже, – признался Альфред. – Какая-то черная буря ломает наши пальмы, затонувший черный катер, искалеченная взлетная полоса...
– Он даже плакал во сне! – сказала Пусси. – Мне пришлось его растолкать и потом полчаса успокаивать...
– Ты уже смотрел электронную почту в компьютере? – спросил Мика у Альфреда.
– Я смотрела, – сказала Пусси. – Там опять ничего не было.
Все трое помолчали, и Мика, глядя сквозь окно мастерской на тихое сине-лиловое море со взрывчиками солнечных бликов, задумчиво сказал:
– Что же там, в России, могло произойти? Почему их до сих пор не выпускают к нам? Ведь уже была стопроцентная договоренность...
– Позвони еще раз Степану, не стесняйся, – сказал Альфред.
– Да-да, конечно! – встрепенулся Мика. – Я обязательно должен позвонить Степану...
Он уже потянулся было за телефоном, как в дверь мастерской снова раздался стук.
– Войдите! – крикнул Мика.
Дверь отворилась, и вошел Гурам Жвания.
– Доброе утро, Михаил Сергеевич, – сказал Гурам и вдруг...
... УВИДЕЛ Альфреда!!!
Растерянно он посмотрел на ставшего ВИДИМЫМ Альфреда, потом на Мику, поразился их сходству и, запинаясь, сказал с сильным грузинским акцентом, который появлялся у него всегда, когда Гурам начинал нервничать:
– Здравствуйте...
Обалдевшему Альфреду ничего не оставалось делать, как встать и подать руку Гураму.
– Альфред... – представился он и уже твердо добавил: – Альфред Михайлович Поляков.
Тут и спохватившийся Мика поспешил на помощь к Альфреду:
– Вот, Гурамчик... Сын мой приехал! Альфред...
– Когда?! – недоумевая спросил Гурам.
– М-м-м... Ночью!
– На чем же?
– Меня подбросили на своей яхте друзья из Ираклиона, – нахально соврал Альфред.
– А это – Гурамчик Жвания, глава нашей островной администрации! – поспешно представил Гурама Мика.
– Очень приятно, – сказал вежливый Гурам. – Я вот по какому поводу, Михаил Сергеевич. Нельзя ли мне часть людей отпустить на Крит, пока наши гости не приехали? У многих там остались кое-какие дела.
– Конечно-конечно! – тут же согласился Мика. Гурам поблагодарил и, уходя, внимательно посмотрел на Альфреда. Уже в дверях неуверенно проговорил:
– У меня такое впечатление, что я вас когда-то где-то видел, Альфред Михайлович. Всего вам доброго... – И закрыл за собой дверь.
Альфред выждал некоторую паузу, проследил через окно за уходящим Гурамом и завопил:
– Я стал ВИДИМЫМ!!! Вы это поняли или нет?! Я – ВИДИМ!.. То есть...
– То есть ты стал Первым Реальным Человеком, который спит с Хаусгайстерин и живет полнокровной половой жизнью с Существом нереальным, фантастическим и Потусторонним. И это Нереальное существо вполне довольно!!! – заключила Пусси и грустно усмехнулась: – А вот этот симпатяга Гурамчик меня так и не увидел. Жаль. Я вполне могла бы ему понравиться...
– А в глаз? – казалось бы, в шутку спросил Альфред. Но Мика увидел, что пошутила – Пусси, а Альфред, сукин сын, приревновал ее совершенно серьезно.
– Брэк! – скомандовал Мика.
– Ах, Мика!.. – томно проговорила Пусси с наигранной покорностью. – Я всегда знала, что, как только Альфред перестанет быть Домовым и превратится в настоящего РЕАЛЬНОГО русского мужика, я обязательно услышу что-либо подобное. Я об этом удивительном русском национальном явлении уже столько читала в нашей немецкой прессе...
– Ваша немецкая пресса – омерзительна и лжива, – сказал Альфред. Подумал и честно добавил: – Как, впрочем, и наша русская. Особенно сейчас...
– Ладно тебе, ниспровергатель хренов, – сказал Мика. – Чего уж так – всех под одну гребенку?..
– Я ведь его и такого паршивца люблю, Микочка! – так же томно произнесла Пусси и повисла на шее у Альфреда.
– Надеюсь... – уже размягченно проговорил Альфред.
– А то, что ты обещал дать мне в глаз...
– Он же шутил, Пусси! – быстро сказал Мика. – Просто неудачная шутка. Я бы даже сказал – излишне хамоватый юмор.
– Я оценила всю меру юмора этого обещания и теперь буду постоянно начеку... – промурлыкала Пусси и потянула Альфреда к выходу. – Пойдем, котик. Я очень хочу посмотреть со стороны, как ты будешь «знакомиться» с обслуживающим персоналом и бесстыдно врать, что тебя ночью привезли сюда на яхте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Мика сплюнул и без малейшего сожаления пошел по черной дорожке к выходу.
С моря задул сильный порывистый ветер. Чуть ли не над землей, цепляясь за пересохшие, тревожно шелестящие черные кроны скрипучих волосатых пальм, в сером грозовом небе мчались черные облака...
У самого выхода из серого кладбища Мика вдруг неожиданно увидел совсем свежую могилу. Почему не заметил ее раньше?.. Наверное, слишком был подавлен и растерян...
Влажная, черная, еще не осевшая и неустоявшаяся земля без единой, даже серой, травинки говорила о том, что эта могила возникла здесь совсем недавно...
Может быть, даже после того, как Мика уже был на кладбище. Подошел Мика к свежей могиле у самого выхода и ахнул!..
На черно-серой мраморной плиточке уж совсем черными буквами было глубоко выбито:
СТЕПАН СОКОЛОВ – БЫВШИЙ ГЕНЕРАЛ-МАЙОР
КОМИТЕТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ
БЕЗОПАСНОСТИ СССР
– Да когда же это, Степа?.. – застонал Мика. – Ведь я же только недавно тебе звонил... Разговаривал с тобой!..
Мика понимал, что это всего лишь сои, но, как ни старался, все никак не мог выпутаться из того кошмара!..
Он рвался из сна, но не было уже сил в стариковском теле, чтобы одним махом выдраться из жутких наваждений, как это случалось с ним раньше – когда он был молод и силен и когда его во сне одолевали страшные видения...
Вот когда Мике показалось, что он, обессиленный и измученный старик, просто так вот сейчас ляжет на Степину могилку, и чернота, покрывающая все и вся вокруг, опустится и на него, и наступит конец...
... Мика, теряя сознание, уже переставая понимать, что это всего лишь СОН, все-таки сделал последнюю попытку вернуться в явь...
И она ему удалась!
Мокрый, со слипшимися от пота волосами на затылке и висках, с трясущимся в дикой пляске сердцем, неподвижный Мика открыл глаза в своем белом домике па собственном Микином острове и сквозь незадернутую штору увидел синее небо, яркое солнце и красные цветы за окном...
* * *
Все утро Мика никак не мог избавиться от воспоминаний о черно-серых ночных видениях.
Чтобы как-то привести себя в нормальное состояние и успокоиться, Мика уселся в мастерской разбирать наброски, привезенные из Лас-Вегаса.
Набросков было совсем немного, и Мика заметил, что они не так уж хороши как по рисунку, так и по тому оригинальному, присущему раньше только ему, ироническому отношению к изображаемому предмету или событию, которые до сих пор так украшали все Микины иллюстрации, карикатуры вплоть до всемирно известных альбомов «Иронической географии».
«Неужто все?.. – думал Мика, перебирая лас-вегасские наброски. – Неужели никогда больше не вернется та легкость, с которой в голову приходили веселые и остроумные решения, и рука сама, без натужности, вымученности и усилий переносила их на бумагу?..»
– Можно? – раздался голос Альфреда.
– Конечно, – сказал Мика и отложил наброски в сторону.
Вытянувшийся и раздавшийся в плечах Альфред вошел в мастерскую вместе с явно подросшей Пусси.
– Мне тоже можно? – спросила Пусси и поцеловала Мику в щеку.
– Тоже, и в первую очередь, – ласково улыбнулся ей Мика.
– День только начинается, а у тебя уже усталый вид, – заметил Альфред.
– Не выспался, – ответил Мика. – Всю ночь разная галиматья снилась...
– Мне тоже, – признался Альфред. – Какая-то черная буря ломает наши пальмы, затонувший черный катер, искалеченная взлетная полоса...
– Он даже плакал во сне! – сказала Пусси. – Мне пришлось его растолкать и потом полчаса успокаивать...
– Ты уже смотрел электронную почту в компьютере? – спросил Мика у Альфреда.
– Я смотрела, – сказала Пусси. – Там опять ничего не было.
Все трое помолчали, и Мика, глядя сквозь окно мастерской на тихое сине-лиловое море со взрывчиками солнечных бликов, задумчиво сказал:
– Что же там, в России, могло произойти? Почему их до сих пор не выпускают к нам? Ведь уже была стопроцентная договоренность...
– Позвони еще раз Степану, не стесняйся, – сказал Альфред.
– Да-да, конечно! – встрепенулся Мика. – Я обязательно должен позвонить Степану...
Он уже потянулся было за телефоном, как в дверь мастерской снова раздался стук.
– Войдите! – крикнул Мика.
Дверь отворилась, и вошел Гурам Жвания.
– Доброе утро, Михаил Сергеевич, – сказал Гурам и вдруг...
... УВИДЕЛ Альфреда!!!
Растерянно он посмотрел на ставшего ВИДИМЫМ Альфреда, потом на Мику, поразился их сходству и, запинаясь, сказал с сильным грузинским акцентом, который появлялся у него всегда, когда Гурам начинал нервничать:
– Здравствуйте...
Обалдевшему Альфреду ничего не оставалось делать, как встать и подать руку Гураму.
– Альфред... – представился он и уже твердо добавил: – Альфред Михайлович Поляков.
Тут и спохватившийся Мика поспешил на помощь к Альфреду:
– Вот, Гурамчик... Сын мой приехал! Альфред...
– Когда?! – недоумевая спросил Гурам.
– М-м-м... Ночью!
– На чем же?
– Меня подбросили на своей яхте друзья из Ираклиона, – нахально соврал Альфред.
– А это – Гурамчик Жвания, глава нашей островной администрации! – поспешно представил Гурама Мика.
– Очень приятно, – сказал вежливый Гурам. – Я вот по какому поводу, Михаил Сергеевич. Нельзя ли мне часть людей отпустить на Крит, пока наши гости не приехали? У многих там остались кое-какие дела.
– Конечно-конечно! – тут же согласился Мика. Гурам поблагодарил и, уходя, внимательно посмотрел на Альфреда. Уже в дверях неуверенно проговорил:
– У меня такое впечатление, что я вас когда-то где-то видел, Альфред Михайлович. Всего вам доброго... – И закрыл за собой дверь.
Альфред выждал некоторую паузу, проследил через окно за уходящим Гурамом и завопил:
– Я стал ВИДИМЫМ!!! Вы это поняли или нет?! Я – ВИДИМ!.. То есть...
– То есть ты стал Первым Реальным Человеком, который спит с Хаусгайстерин и живет полнокровной половой жизнью с Существом нереальным, фантастическим и Потусторонним. И это Нереальное существо вполне довольно!!! – заключила Пусси и грустно усмехнулась: – А вот этот симпатяга Гурамчик меня так и не увидел. Жаль. Я вполне могла бы ему понравиться...
– А в глаз? – казалось бы, в шутку спросил Альфред. Но Мика увидел, что пошутила – Пусси, а Альфред, сукин сын, приревновал ее совершенно серьезно.
– Брэк! – скомандовал Мика.
– Ах, Мика!.. – томно проговорила Пусси с наигранной покорностью. – Я всегда знала, что, как только Альфред перестанет быть Домовым и превратится в настоящего РЕАЛЬНОГО русского мужика, я обязательно услышу что-либо подобное. Я об этом удивительном русском национальном явлении уже столько читала в нашей немецкой прессе...
– Ваша немецкая пресса – омерзительна и лжива, – сказал Альфред. Подумал и честно добавил: – Как, впрочем, и наша русская. Особенно сейчас...
– Ладно тебе, ниспровергатель хренов, – сказал Мика. – Чего уж так – всех под одну гребенку?..
– Я ведь его и такого паршивца люблю, Микочка! – так же томно произнесла Пусси и повисла на шее у Альфреда.
– Надеюсь... – уже размягченно проговорил Альфред.
– А то, что ты обещал дать мне в глаз...
– Он же шутил, Пусси! – быстро сказал Мика. – Просто неудачная шутка. Я бы даже сказал – излишне хамоватый юмор.
– Я оценила всю меру юмора этого обещания и теперь буду постоянно начеку... – промурлыкала Пусси и потянула Альфреда к выходу. – Пойдем, котик. Я очень хочу посмотреть со стороны, как ты будешь «знакомиться» с обслуживающим персоналом и бесстыдно врать, что тебя ночью привезли сюда на яхте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107