Крепко прижав к груди оранжевые клубки, тетушка опять потянулась к ручке двери.
Потянулась и опустила руку. Нет, она не могла просто так взять и уйти! В чем же было бы тогда ее отличие от этих низких женщин? Требует от них добрых дел, а сама…
И тетушкино сердце смягчилось. Она повернулась лицом к жрицам и сказала спокойным и ясным голосом:
– Ну, хватит! Завтра вы начнете вязать носки. Все до одной. Отлынивать не позволю. Я уверена, что мисс Пимпот прилежанием искупит свою вину. А теперь марш по местам.
Это было сказано тоном, не допускающим возражений, и с такой решимостью, что галдеж сразу прекратился. Жрицы сконфуженно посмотрели одна на другую. Подумать только, вот перед ними стоит загадочная женщина-варвар и помахивает флагом цвета еще более дикого, чем она сама; и эта женщина, которая взбудоражила весь клуб, уронила его престиж, теперь вдруг посылает их спать!
Жрицы уставились на миссис Компсон. Миссис Компсон слегка вздрогнула. Веки ее быстро заморгали, казалось, она пробуждается ото сна.
– Смею спросить, мисс Паржизек, – сказала она наконец, в упор глядя на тетушку, – для кого, собственно, мы должны вязать носки?
– Вот тебе на! – удивилась тетушка. – Разве я вам еще не говорила? Для бедных дикарей с острова Бимхо!
– Бимхо?.. Вам известен остров Бимхо?
– Ну, конечно, – скромно, но с достоинством ответила тетушка. – Я там кое-чем владею: колом из сандалового дерева, ну и всем прочим… Словом, это мой остров, и я еду туда наводить порядок.
В салоне послышался грохот.
Это миссис Уоррен упала в обморок.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,
повествующая о том, как тетушка Каролина стала объектом внимания некоторых иностранных держав
Сенатора Уоррена отделяло от его подруги жизни миссис Уоррен по меньшей мере семь тысяч километров, и, разумеется, ему не приходило в голову, что она лежит в обмороке на палубе «Алькантары». Но даже если бы мистер Уоррен узнал об этом, он, поглощенный делами совершенно иного порядка, не придал бы большого значения такому происшествию.
Представитель народа буквально задавлен бесчисленными и необычайно сложными заботами. Ему приходится следить за курсом акций, подкупать судей, получать дивиденды, заказывать ругательные статьи на своих политических противников, присутствовать на заседаниях советов директоров и, не щадя сил, стараться пустить конкурентов по миру, завладев предварительно их основным капиталом и резервными фондами. Все эти занятия и еще многие другие составляют лишь незначительную часть трудов человека, взвалившего на себя бремя забот о процветании родины.
До настоящего времени мистер Уоррен успешно справлялся со своими задачами. Состоя членом правления одиннадцати трестов, он по праву гордился тем, что изобрел особый способ стрижки купонов, не оставляющий на пальцах водяных мозолей.
События минувшей недели подействовали на мистера Уоррена угнетающе. Он пришел к горькому убеждению, что судьба к нему слишком жестока. В течение ряда лет мистер Уоррен неустанно хлопотал о финансовых делах Патагонии, самоотверженно брал на себя все заботы о распределении чистой прибыли, получаемой этим государством от ловли китов и тюленей; Патагония же ответила ему самой черной неблагодарностью. Патагонцы заявили, что намерены сами заниматься всеми финансовыми делами, связанными с китовым промыслом, и будут выплачивать лишь шесть процентов с капитала, вложенного в дело мистером Уорреном.
Когда мистер Уоррен узнал об этом, его чувствительное сердце содрогнулось от справедливого негодования. Он признавал за простыми людьми право время от времени болеть патриотизмом даже в таких формах, как нежелание умирать голодной смертью или сопротивление попыткам содрать с них две шкуры, но тут они хватили через край!
– Что же это такое?! – воскликнул мистер Уоррен. – Хороша благодарность патагонского народа своему благодетелю!.. Мистер Вильямсон!
На пороге кабинета появился мистер Вильямсон, секретарь мистера Уоррена.
– Мистер Вильямсон, – произнес мистер Уоррен, причем в голосе его слышалось сильное волнение, – боюсь, мы будем вынуждены лишить Патагонию тех преимуществ, которые она имела от наших капиталовложений. Придется нам вложить средства в другую страну.
– В какую именно? – спросил мистер Вильямсон.
– Неважно. Пусть там не будет китов. Например… что произрастает в Боливии?
Мистер Вильямсон сухо кашлянул.
– Продукцией Боливии ведает концерн Фостера, сэр.
– Хорошо. Ну, скажем, Гондурас или Перу…
– В Перу дела ведет Д. П. Морган, а в Гондурасе – «Юнайтед фрут компани», сэр.
– Разве? Ага!.. Да, разумеется… А что если взять Эквадор или Коста-Рику? Или лучше Афганистан и Габес?..
– Я очень сожалею, сэр, но Эквадор, Коста-Рика, а также Никарагуа в ведении Ротшильдов. Что касается Афганистана и Габеса…
Мистер Уоррен покраснел от раздражения.
– Дайте мне атлас, мистер Вильямсон! – приказал он.
Когда требуемый предмет был принесен, мистер Уоррен энергичным движением вытащил из папки карту мира. Затем зажмурился. С минуту покружил указательным пальцем над бесконечными равнинами материков и водными пространствами океанов и, ткнув наконец палец в какое-то место, открыл глаза.
– Что это такое, мистер Вильямсон? – спросил он. – Вот здесь, маленькое и розовое?
– Великобритания, сэр.
– Хорошо, – решительно сказал мистер Уоррен. – Сунем эти двести миллионов долларов в Англию. Можете идти.
Но мистер Вильямсон не двигался в места.
– В чем дело? – спросил мистер Уоррен. – Может быть, у вас имеются возражения?
– Лично у меня нет, сэр. Но…
Мистер Вильямсон откашлялся, помогая своим голосовым связкам произнести то, что он вынужден был сообщить:
– Боюсь, сэр, что Великобританией уже занимается Пентагон.
– О… – вырвалось у мистера Уоррена.
Казалось бы, сердце истого патриота, каким был мистер Уоррен, должно было в эту минуту дрогнуть от гордости. Но этого не случилось. Двести миллионов долларов, которые некуда было поместить, легли на сердце тяжелым камнем, не давая ему возможности шевельнуться.
Мистер Уоррен уныло посмотрел на карту. Мир вдруг показался ему невыразимо тесным и мрачным. При всем желании он не мог освободиться от чувства, сходного с переживаниями собаки, которой сначала сунут вкусную кость, а потом уберут ее из-под носа. Или с муками, какие переносит голодный путник, попав в роскошный ресторан и обнаружив на столе, установленном всевозможными яствами, около каждого прибора карточку с надписью: занято мистером Ротшильдом, занято мистером Морганом, занято мистерами…
– Мерзавцы! – злобно выругался мистер Уоррен. Разумеется, он имел в виду не только что упомянутых мистеров или Пентагон, а республику Патагонию, по вине которой он очутился в столь скверном положении.
– Что же мы предпримем, сэр? – спросил мистер Вильямсон.
Именно это интересовало и самого мистера Уоррена. Он снова посмотрел на карту мира, но никакая счастливая мысль не осенила его. Неожиданно мистер Уоррен вспомнил, как однажды, будучи еще ребенком, провалился на экзамене по физике, не сумев объяснить, что такое вакуум. Сейчас он не задумываясь ответил бы на этот вопрос. Просто показал бы на свою голову. Но даже мысль о том, как обрадовался бы старый добряк учитель его успехам, не принесла мистеру Уоррену облегчения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Потянулась и опустила руку. Нет, она не могла просто так взять и уйти! В чем же было бы тогда ее отличие от этих низких женщин? Требует от них добрых дел, а сама…
И тетушкино сердце смягчилось. Она повернулась лицом к жрицам и сказала спокойным и ясным голосом:
– Ну, хватит! Завтра вы начнете вязать носки. Все до одной. Отлынивать не позволю. Я уверена, что мисс Пимпот прилежанием искупит свою вину. А теперь марш по местам.
Это было сказано тоном, не допускающим возражений, и с такой решимостью, что галдеж сразу прекратился. Жрицы сконфуженно посмотрели одна на другую. Подумать только, вот перед ними стоит загадочная женщина-варвар и помахивает флагом цвета еще более дикого, чем она сама; и эта женщина, которая взбудоражила весь клуб, уронила его престиж, теперь вдруг посылает их спать!
Жрицы уставились на миссис Компсон. Миссис Компсон слегка вздрогнула. Веки ее быстро заморгали, казалось, она пробуждается ото сна.
– Смею спросить, мисс Паржизек, – сказала она наконец, в упор глядя на тетушку, – для кого, собственно, мы должны вязать носки?
– Вот тебе на! – удивилась тетушка. – Разве я вам еще не говорила? Для бедных дикарей с острова Бимхо!
– Бимхо?.. Вам известен остров Бимхо?
– Ну, конечно, – скромно, но с достоинством ответила тетушка. – Я там кое-чем владею: колом из сандалового дерева, ну и всем прочим… Словом, это мой остров, и я еду туда наводить порядок.
В салоне послышался грохот.
Это миссис Уоррен упала в обморок.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,
повествующая о том, как тетушка Каролина стала объектом внимания некоторых иностранных держав
Сенатора Уоррена отделяло от его подруги жизни миссис Уоррен по меньшей мере семь тысяч километров, и, разумеется, ему не приходило в голову, что она лежит в обмороке на палубе «Алькантары». Но даже если бы мистер Уоррен узнал об этом, он, поглощенный делами совершенно иного порядка, не придал бы большого значения такому происшествию.
Представитель народа буквально задавлен бесчисленными и необычайно сложными заботами. Ему приходится следить за курсом акций, подкупать судей, получать дивиденды, заказывать ругательные статьи на своих политических противников, присутствовать на заседаниях советов директоров и, не щадя сил, стараться пустить конкурентов по миру, завладев предварительно их основным капиталом и резервными фондами. Все эти занятия и еще многие другие составляют лишь незначительную часть трудов человека, взвалившего на себя бремя забот о процветании родины.
До настоящего времени мистер Уоррен успешно справлялся со своими задачами. Состоя членом правления одиннадцати трестов, он по праву гордился тем, что изобрел особый способ стрижки купонов, не оставляющий на пальцах водяных мозолей.
События минувшей недели подействовали на мистера Уоррена угнетающе. Он пришел к горькому убеждению, что судьба к нему слишком жестока. В течение ряда лет мистер Уоррен неустанно хлопотал о финансовых делах Патагонии, самоотверженно брал на себя все заботы о распределении чистой прибыли, получаемой этим государством от ловли китов и тюленей; Патагония же ответила ему самой черной неблагодарностью. Патагонцы заявили, что намерены сами заниматься всеми финансовыми делами, связанными с китовым промыслом, и будут выплачивать лишь шесть процентов с капитала, вложенного в дело мистером Уорреном.
Когда мистер Уоррен узнал об этом, его чувствительное сердце содрогнулось от справедливого негодования. Он признавал за простыми людьми право время от времени болеть патриотизмом даже в таких формах, как нежелание умирать голодной смертью или сопротивление попыткам содрать с них две шкуры, но тут они хватили через край!
– Что же это такое?! – воскликнул мистер Уоррен. – Хороша благодарность патагонского народа своему благодетелю!.. Мистер Вильямсон!
На пороге кабинета появился мистер Вильямсон, секретарь мистера Уоррена.
– Мистер Вильямсон, – произнес мистер Уоррен, причем в голосе его слышалось сильное волнение, – боюсь, мы будем вынуждены лишить Патагонию тех преимуществ, которые она имела от наших капиталовложений. Придется нам вложить средства в другую страну.
– В какую именно? – спросил мистер Вильямсон.
– Неважно. Пусть там не будет китов. Например… что произрастает в Боливии?
Мистер Вильямсон сухо кашлянул.
– Продукцией Боливии ведает концерн Фостера, сэр.
– Хорошо. Ну, скажем, Гондурас или Перу…
– В Перу дела ведет Д. П. Морган, а в Гондурасе – «Юнайтед фрут компани», сэр.
– Разве? Ага!.. Да, разумеется… А что если взять Эквадор или Коста-Рику? Или лучше Афганистан и Габес?..
– Я очень сожалею, сэр, но Эквадор, Коста-Рика, а также Никарагуа в ведении Ротшильдов. Что касается Афганистана и Габеса…
Мистер Уоррен покраснел от раздражения.
– Дайте мне атлас, мистер Вильямсон! – приказал он.
Когда требуемый предмет был принесен, мистер Уоррен энергичным движением вытащил из папки карту мира. Затем зажмурился. С минуту покружил указательным пальцем над бесконечными равнинами материков и водными пространствами океанов и, ткнув наконец палец в какое-то место, открыл глаза.
– Что это такое, мистер Вильямсон? – спросил он. – Вот здесь, маленькое и розовое?
– Великобритания, сэр.
– Хорошо, – решительно сказал мистер Уоррен. – Сунем эти двести миллионов долларов в Англию. Можете идти.
Но мистер Вильямсон не двигался в места.
– В чем дело? – спросил мистер Уоррен. – Может быть, у вас имеются возражения?
– Лично у меня нет, сэр. Но…
Мистер Вильямсон откашлялся, помогая своим голосовым связкам произнести то, что он вынужден был сообщить:
– Боюсь, сэр, что Великобританией уже занимается Пентагон.
– О… – вырвалось у мистера Уоррена.
Казалось бы, сердце истого патриота, каким был мистер Уоррен, должно было в эту минуту дрогнуть от гордости. Но этого не случилось. Двести миллионов долларов, которые некуда было поместить, легли на сердце тяжелым камнем, не давая ему возможности шевельнуться.
Мистер Уоррен уныло посмотрел на карту. Мир вдруг показался ему невыразимо тесным и мрачным. При всем желании он не мог освободиться от чувства, сходного с переживаниями собаки, которой сначала сунут вкусную кость, а потом уберут ее из-под носа. Или с муками, какие переносит голодный путник, попав в роскошный ресторан и обнаружив на столе, установленном всевозможными яствами, около каждого прибора карточку с надписью: занято мистером Ротшильдом, занято мистером Морганом, занято мистерами…
– Мерзавцы! – злобно выругался мистер Уоррен. Разумеется, он имел в виду не только что упомянутых мистеров или Пентагон, а республику Патагонию, по вине которой он очутился в столь скверном положении.
– Что же мы предпримем, сэр? – спросил мистер Вильямсон.
Именно это интересовало и самого мистера Уоррена. Он снова посмотрел на карту мира, но никакая счастливая мысль не осенила его. Неожиданно мистер Уоррен вспомнил, как однажды, будучи еще ребенком, провалился на экзамене по физике, не сумев объяснить, что такое вакуум. Сейчас он не задумываясь ответил бы на этот вопрос. Просто показал бы на свою голову. Но даже мысль о том, как обрадовался бы старый добряк учитель его успехам, не принесла мистеру Уоррену облегчения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91