И, идя за нашими старухами, я понимала, что они такую дырку просверлили в спектакле своей ролью, своим пониманием роли, действием в спектакле, что надо ее достойно заполнять. Иногда это удается, а иногда и нет. А уж когда дотягиваешься до них в своих возможностях и не вредишь спектаклю — это уже праздник.
— Вы всегда влюбляетесь в новую роль?
— Да. Даже если это эпизод. Я не поклонник фразы «нет маленьких ролей, есть маленькие актеры», но я очень люблю и ценю маленькие роли. Они для меня все равно большие. Ведь я все равно должна прожить целую жизнь от младенчества моей героини до конца. Я знаю, чем ее кормили родители и чем она кончит. И этот процесс рассуждений, эта мыслительная работа насыщает пребывание на сцене и в кадре.
Я благодарю судьбу, потому что когда нет работы — это самое мучительное для актера. Что может быть хуже? Разве что плохо играть. Тогда очень трудно пребывать на сцене. Когда вы играете, освоив роль, — это счастье. И вы приходите в хорошем настроении, и вы можете делать все что угодно. Но играть плохо — а это бывает, ведь нет такого актера, который играет все хорошо, это уже ремесленник — очень трудно. Это такая мука, что не спишь ночами, и настроения нет, и кажется, что чуть ли не конец света.
Алексей Миронов
Маэстро с ниточкой
Есть актеры, которые одним своим появлением вызывают смех. Есть актеры, обладающие фантастической способностью выдавливать из зрителей слезы. Есть всеобщие любимцы, а есть актеры настолько вездесущие и неразборчивые, что даже начинают раздражать. Но есть и такие, благодаря которым на душе становится как-то теплее. Они привносят в атмосферу фильма достоверность и уют. Порой мы не знаем их фамилий, но без них было бы скучно и тускло.
Не смогли бы Жеглов и Шарапов обезвредить «Черную кошку», не сиди за рулем их старенького автомобиля добрый водила Копытин. Не смогла бы поднять колхозное хозяйство Саша Потапова, не болтайся у нее под ногами пьянчужка и тунеядец Гуськов. И мы в это верим, мы это чувствуем.
Не были бы столь интересны фильмы «Командировка», «Клятва Гиппократа», «Горожане», «Собачье сердце», «Мелкий бес», не участвуй в них Алексей Миронов.
— А надо просто попадать в яблочко, — делился секретами Алексей Иванович.
— Сказать-то легко. А как это сделать? Артистов тысячи, а в яблочко попадают немногие.
— Для этого нужно помнить основные принципы работы над ролью: знать предмет, найти, что играть, и чувствовать драматургический конфликт.
— Что-то уж больно замысловато...
— Ничего подобного. Вот смотри: если поставить в строй летчиков-испытателей трех актеров, я их сразу обнаружу. Потому что они ни разу не сидели за штурвалом и их лица не имеют ничего общего с остальными, одинаковыми. Надо понимать, чувствовать, что твои герои испытали. Это что касается предмета.
А теперь о том, ЧТО играть. Помню, снимался я в фильме «Юность Петра» в сцене, где мы, члены царского правительства, читаем письмо государя из Голландии. Просто читать — неинтересно, тем более что пишет он о каких-то невероятных чудесах. Нужно какое-то действие. Режиссер, Герасимов, молчит. Артисты нервничают. Тут меня осенило: Петр-то наш выдумщик, бабник, выпивоха! Что он еще может написать? Надо играть Петра! И вот во время чтения я хихикнул, Роман Филиппов захохотал, остальные подхватили и стали смеяться над каждой строчкой. Сергей Герасимов такого не ожидал и очень хвалил нас потом.
Режиссеры ведь, в большинстве своем, в нашей профессии «не чешут». Они ничего не понимают в актере, а только делают вид ну и иногда вмешиваются. А нельзя играть только то, что написано.
— Что ж вы так режиссеров-то?.. Получается, что они только мешают.
— Видишь ли, в чем дело... Когда у актера отсутствует личностное отношение к герою, к его поступкам, когда нет душевного и духовного слития с ним, начинается обыкновенное внешничание. То, чем сейчас грешат почти все театры: кривлянье, танцы, раздевание, яркие костюмы и декорации. Я же должен обнаружить готовый материал у себя, покопаться в памяти, вспомнить эмоции и переживания, схожие с сюжетом. Тогда я наигрывать уже физически не смогу. Так вот — за меня личное восприятие жизни не создаст ни один режиссер.
Вспоминаю историю, как Мария Осиповна Кнебель репетировала в Стокгольме с местными актерами. Она долго им рассказывала о своем видении спектакля, поясняла все тонкости и нюансы, объясняла задачи исполнителям главных ролей. В конце разговора один из них встал и спросил: «Ну а я-то вам зачем нужен?» Мария Осиповна удивилась: «Вы великолепный актер, я вас видела в трех пьесах, и вы подходите на эту роль...» И он ответил: «Ну тогда я сам ее и сыграю!»
У каждого актера, помимо всего прочего, обязательно должен быть и свой собственный монолог, который может и не звучать с экрана. Он должен быть внутри исполнителя. Великий Феллини требовал от актеров «как из тюбика, выдавливать жизнь». Необходимо личностное участие исполнителя как человека, необходимо проявление его чувств. Любовь ведь одними поцелуями не сыграешь.
— А о каком конфликте вы говорили, без которого никак нельзя?
— Вот взять американские картины. Их конфликты ярко выражены: полицейские и бандиты, хорошие и плохие. Но их фильмы бездуховны, все действия плавно текут по сюжету. А тот же Чехов создавал не только персонажей. У него обнаруживалась человеческая душа, которая менялась в зависимости от времени года, времени суток, по отношению к природе, людям... А это уже третье измерение! Об этом еще писал Сименон, которого я очень люблю. И если у актера есть это третье измерение, если он остро ощущает драматургическую конфликтность — он способен на многое. Вот взять того же Чаплина — в его фильмах всегда было содержание, несмотря на эксцентрику. И у него хватило гениальности это содержание передать, донести до зрителя.
Конфликт надо обнаружить там, где его не видно, а не там, где просто шпарят друг друга по морде. Без конфликта никакого произведения быть не может.
— Долго вы к этому шли? Это же целая наука!
— Эти принципы — не мое изобретение. Я их просто использую, причем больше к кино, нежели к театру. К сожалению, актеры работают в основном халтурно. Прибегают на съемку: «Давайте текст!» Сели в павильоне, пробежались глазами — и поехали. Нельзя так. Роль рождается постепенно.
Кроме всего перечисленного, у меня должна быть обязательно интуиция, подсознание. Я держу у себя дома сценарий неделю-две, прежде чем выйти на площадку. Думаю, анализирую, вспоминаю. Вообще роль — это самый страшный враг. Она цепляется за меня, выхватывает суть моей жизни, прежние ощущения, чувства. Пока она не насытится, я не успокаиваюсь.
— Ну вот тебе и раз! Может, зря вы выбрали эту профессию?
— Ну что ты! Я помню, как пришел на танцы, пригласил барышню, она меня спрашивает: «А чем вы занимаетесь?» Я отвечаю: «Поступил на первый курс Московского городского театрального училища, учусь». Она воскликнула: «Ох, как я вам завидую!» А я говорю: «Да что вы! Как я сам себе завидую!» Вот такое рвение у меня было. И до сих пор я считаю себя счастливым человеком. Не в материальном смысле. Вся духовная сторона моей жизни заполнена профессией, даже если я не снимаюсь. Я всегда готов к предложениям, если они стоящие.
— А легко вам далась сама профессия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114