На небе высыпали звезды. Их было невероятно много… Журналистов устроили в палатке, где стояло шесть коек, но обитатель был только один — угрюмый мужик лет тридцати. У него было странное — полуевропейское, полуазиатское лицо. Он лежал на койке, читал книгу на английском и курил. Виктор посмотрел на название, перевел: «Дон Миллер. Выживание по методам САС».
Доктор на правах хозяина представил журналистов. Мужик сел на койке, опустил босые ноги на пол и положил книжку.
— А это, — сказал доктор, — капитан Фролов. Можно — Олег.
Олег Фролов встал, сунул журналистам руку, буркнул:
— Олег, — и снова лег. Доктор немножко помялся, потом сказал:
— Слушай, Джинн, мне ребята уже сказали…
— Не надо, — произнес Фролов, не отрывая взгляда от книги. — Не надо, док… не говори ничего.
— Н-ну извини.
Доктор еще помялся, сказал:
— В общем, через два часа жду. Джинн знает, где мой вигвам. — Он сказал и ушел. Капитан Фролов продолжал лежать на койке, читать свое «выживание». Он много курил, на вопросы практически не отвечал. Вскоре Мукусеев заметал, что и книгу-то он не читает, а просто держит в руках.
В двадцать один тридцать Фролов рывком сел на койке, сунул ноги в разношенные кроссовки и накинул на плечи натовскую куртку цвета хаки:
— Пошли, — сказал он, — док ждет.
Солнце село и темно стало — хоть глаз коли. Все небо было в звездах. Фролов шел очень быстро и неслышно. Оба московских журналиста едва поспевали за ним.
В «вигваме» доктора ярко горели две электрические лампы. Они питались от огромного танкового аккумулятора. За столами сидели полтора десятка мужиков в полевой форме. На столах стояла разномастная посуда, консервы, хлеб и апельсиновый сок «Греко» в идиотских жестяных баночках граммов сто пятьдесят… Когда вошел Фролов, а за ним Мукусеев и Ножкин, все замолчали.
Снова состоялась процедура представления. Скорее, дежурная, потому что все в отряде и так уже узнали, что прилетели два тележурналиста, но Батя велел отправить их обратно.
— Ну-с, прошу садиться, — бодро произнес доктор. Офицеры потеснились. Фролов, Мукусеев и Ножкин сели к столу.
— А теперь, — сказал доктор и внимательно всех осмотрел. — А теперь, господа офицеры, сурпрыз…
Жестом фокусника он извлек из чемоданчика бутылку «столичной». Все загудели… потом док извлек вторую, потом третью. Появление каждой бутылки сопровождалось гулом. Только один Фролов молчал.
— На что особо прошу обратить внимание… — сказал доктор и взял в руки одну бутылку. — На что я прошу обратить внимание, господа офицеры?
— А на что, док? — спросил кто-то.
— Холодная, — торжественно произнес док. — Водка-то холодная!
Все стали трогать бутылки, цокать, качать головой и спрашивать: а как тебе это удалось, Гена? А Гена отвечал: секрет фирмы. Запатентую — разбогатею.
Мукусеев и Ножкин вместе со всеми улыбались. Они пробыли в Афгане почти месяц и отлично понимали, что глоток холодной «столичной» в Москве и этот же глоток в афганской пустыне не одно и то же.
— А теперь, — торжественно сказал док, — главное. — Все замолчали, все замерли в ожидании. А доктор запустил руку в свой чемодан и извлек из него… стеклянную банку с маринованными грибами. По палатке прокатился вздох.
Рыжики! Маринованные рыжики на юго-востоке Афгана… это почти фантастика. Этого вообще не может быть. Но стеклянная литровая банка с желтой жестяной крышкой стояла посреди стола и сверкала в ярком свете двух лампочек. На нее смотрели как на чудо… Маринованные рыжики!
— Может, на Новый год оставим? — неуверенно спросил кто-то.
— До Нового года еще дожить надо, — глухо сказал капитан Фролов… и стало очень тихо. Выстрелила и погасла одна из лампочек. Фролов взял бутылку, сорвал золотистую крышечку. — Давайте… помянем Сашку.
Он налил себе водки в алюминиевый колпачок от фляги, выпил, встал и вышел из палатки.
— Джинн, — окликнул его доктор, но Фролов уже исчез, и только брезентовый полог качнулся…
«Столичная» кончилась враз — что такое три бутылки на двадцать мужиков? «Столичная» кончилась, но появился спирт. Пили аккуратно, сдержанно, но все равно захмелели. Доктор рассказывал про свой отпуск, про то, что в Союзе теперь борьба с пьянством и в его родном Брянске уже огромные очереди за водкой. Про то, что сын у него уже вовсю начал говорить и говорит очень смешно. Про то, что новый генсек Горбачев мужик, кажется, стоящий, решительный, не в пример старым пердунам-губошлепам.
— Гена, — сказал Мукусеев, когда уже подзапьянели и общий разговор разбился на отдельные компании. — Гена, а вот Олег… капитан Фролов… почему он Джинн?
— Олежек-то? Дак ведь он переводчик… на пушту и на дари шпарит как мы с тобой по-русски. Золотой мужик! К «Знамени» представляли его, да что-то там не заладилось.
— Переводчика — к ордену Красного Знамени? — удивился Ножкин.
Доктор усмехнулся:
— Разные, Витя, бывают переводчики. Есть, которые в штабах сидят, а есть, которые караваны берут… Джинн с напарником своим, Сашкой Сейфуллиным, в банды вдвоем ходили. Понял?
— Нет, не понял.
— Ну, все тебе сказать-то я не скажу. Только пойми простую вещь: воевать по-разному можно. Можно — автоматом, а можно головой. Джинн с Сашкой чудеса творили… Но для этого нужно не только язык и обычаи знать. Для этого нужно знать, как зовут вождей местных. Всю их родню. Кто за кого дочку замуж выдал. Кто с кем враждует, у кого какие пристрастия, слабости, увлечения. И вот тогда…
— Док, — сказал один из офицеров негромко. — Док, ты закусывай, закусывай.
Доктор запнулся, замолчал, потом произнес:
— В общем, убили Сашку два дня назад… тоскует Джинн…
Когда московские журналисты вернулись в «свою» палатку, капитан Фролов по кличке Джинн спал. На полу стояла полупустая бутылка виски.
Утром они ожидали «депортации» в Кабул. Еще вчера, слушая разговоры офицеров, Мукусеев и Ножкин поняли, что попали в очень непростую часть… Но аббревиатура ГРУ еще не была известна широкой публике. В 1984-м в Лондоне вышла книжка предателя Резуна «Советская военная разведка», но в Союзе ее знали только те, кто и так был осведомлен о существовании и работе Главного разведывательного управления ГШ ВС СССР.
За измену Родине подонка Резуна заочно судила Военная коллегия Верховного Суда. Приговор — смертная казнь. Подонок, однако, живет и процветает в Лондоне, а книжки его клеветнические бродят по всему свету.
Итак, они поняли, что попали в какую-то особенную часть. А еще поняли, что Фаридов снимать им не даст и «депортирует» в Кабул. Но вышло все по-другому — с утра в гарнизоне наметилось вдруг оживление, суета. Забегали бойцы и офицеры, началось авральное «наведение порядка».
Виктор Ножкин почесал в затылке и сказал:
— По-моему, Владимир Викторович, здесь ожидается появление верховного начальства. Портки с лампасами летят… Или я ничего не понимаю в традициях Советской Армии.
Он оказался прав — в гарнизон прилетели проверяющие из министерства обороны. Лампасами, правда, не сверкали — все были в полевой форме, но все равно видно — генералы пожаловали.
…Личный состав построили на плацу. Палило солнце, раскаленный воздух над пустыней дрожал. Генерал-майор Лощенков, перебравший вчера коньяку, покрывался противным липким потом. Он был раздражен. Он вообще не хотел лететь в этот сраный Афган, но тесть — замминистра обороны — сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Доктор на правах хозяина представил журналистов. Мужик сел на койке, опустил босые ноги на пол и положил книжку.
— А это, — сказал доктор, — капитан Фролов. Можно — Олег.
Олег Фролов встал, сунул журналистам руку, буркнул:
— Олег, — и снова лег. Доктор немножко помялся, потом сказал:
— Слушай, Джинн, мне ребята уже сказали…
— Не надо, — произнес Фролов, не отрывая взгляда от книги. — Не надо, док… не говори ничего.
— Н-ну извини.
Доктор еще помялся, сказал:
— В общем, через два часа жду. Джинн знает, где мой вигвам. — Он сказал и ушел. Капитан Фролов продолжал лежать на койке, читать свое «выживание». Он много курил, на вопросы практически не отвечал. Вскоре Мукусеев заметал, что и книгу-то он не читает, а просто держит в руках.
В двадцать один тридцать Фролов рывком сел на койке, сунул ноги в разношенные кроссовки и накинул на плечи натовскую куртку цвета хаки:
— Пошли, — сказал он, — док ждет.
Солнце село и темно стало — хоть глаз коли. Все небо было в звездах. Фролов шел очень быстро и неслышно. Оба московских журналиста едва поспевали за ним.
В «вигваме» доктора ярко горели две электрические лампы. Они питались от огромного танкового аккумулятора. За столами сидели полтора десятка мужиков в полевой форме. На столах стояла разномастная посуда, консервы, хлеб и апельсиновый сок «Греко» в идиотских жестяных баночках граммов сто пятьдесят… Когда вошел Фролов, а за ним Мукусеев и Ножкин, все замолчали.
Снова состоялась процедура представления. Скорее, дежурная, потому что все в отряде и так уже узнали, что прилетели два тележурналиста, но Батя велел отправить их обратно.
— Ну-с, прошу садиться, — бодро произнес доктор. Офицеры потеснились. Фролов, Мукусеев и Ножкин сели к столу.
— А теперь, — сказал доктор и внимательно всех осмотрел. — А теперь, господа офицеры, сурпрыз…
Жестом фокусника он извлек из чемоданчика бутылку «столичной». Все загудели… потом док извлек вторую, потом третью. Появление каждой бутылки сопровождалось гулом. Только один Фролов молчал.
— На что особо прошу обратить внимание… — сказал доктор и взял в руки одну бутылку. — На что я прошу обратить внимание, господа офицеры?
— А на что, док? — спросил кто-то.
— Холодная, — торжественно произнес док. — Водка-то холодная!
Все стали трогать бутылки, цокать, качать головой и спрашивать: а как тебе это удалось, Гена? А Гена отвечал: секрет фирмы. Запатентую — разбогатею.
Мукусеев и Ножкин вместе со всеми улыбались. Они пробыли в Афгане почти месяц и отлично понимали, что глоток холодной «столичной» в Москве и этот же глоток в афганской пустыне не одно и то же.
— А теперь, — торжественно сказал док, — главное. — Все замолчали, все замерли в ожидании. А доктор запустил руку в свой чемодан и извлек из него… стеклянную банку с маринованными грибами. По палатке прокатился вздох.
Рыжики! Маринованные рыжики на юго-востоке Афгана… это почти фантастика. Этого вообще не может быть. Но стеклянная литровая банка с желтой жестяной крышкой стояла посреди стола и сверкала в ярком свете двух лампочек. На нее смотрели как на чудо… Маринованные рыжики!
— Может, на Новый год оставим? — неуверенно спросил кто-то.
— До Нового года еще дожить надо, — глухо сказал капитан Фролов… и стало очень тихо. Выстрелила и погасла одна из лампочек. Фролов взял бутылку, сорвал золотистую крышечку. — Давайте… помянем Сашку.
Он налил себе водки в алюминиевый колпачок от фляги, выпил, встал и вышел из палатки.
— Джинн, — окликнул его доктор, но Фролов уже исчез, и только брезентовый полог качнулся…
«Столичная» кончилась враз — что такое три бутылки на двадцать мужиков? «Столичная» кончилась, но появился спирт. Пили аккуратно, сдержанно, но все равно захмелели. Доктор рассказывал про свой отпуск, про то, что в Союзе теперь борьба с пьянством и в его родном Брянске уже огромные очереди за водкой. Про то, что сын у него уже вовсю начал говорить и говорит очень смешно. Про то, что новый генсек Горбачев мужик, кажется, стоящий, решительный, не в пример старым пердунам-губошлепам.
— Гена, — сказал Мукусеев, когда уже подзапьянели и общий разговор разбился на отдельные компании. — Гена, а вот Олег… капитан Фролов… почему он Джинн?
— Олежек-то? Дак ведь он переводчик… на пушту и на дари шпарит как мы с тобой по-русски. Золотой мужик! К «Знамени» представляли его, да что-то там не заладилось.
— Переводчика — к ордену Красного Знамени? — удивился Ножкин.
Доктор усмехнулся:
— Разные, Витя, бывают переводчики. Есть, которые в штабах сидят, а есть, которые караваны берут… Джинн с напарником своим, Сашкой Сейфуллиным, в банды вдвоем ходили. Понял?
— Нет, не понял.
— Ну, все тебе сказать-то я не скажу. Только пойми простую вещь: воевать по-разному можно. Можно — автоматом, а можно головой. Джинн с Сашкой чудеса творили… Но для этого нужно не только язык и обычаи знать. Для этого нужно знать, как зовут вождей местных. Всю их родню. Кто за кого дочку замуж выдал. Кто с кем враждует, у кого какие пристрастия, слабости, увлечения. И вот тогда…
— Док, — сказал один из офицеров негромко. — Док, ты закусывай, закусывай.
Доктор запнулся, замолчал, потом произнес:
— В общем, убили Сашку два дня назад… тоскует Джинн…
Когда московские журналисты вернулись в «свою» палатку, капитан Фролов по кличке Джинн спал. На полу стояла полупустая бутылка виски.
Утром они ожидали «депортации» в Кабул. Еще вчера, слушая разговоры офицеров, Мукусеев и Ножкин поняли, что попали в очень непростую часть… Но аббревиатура ГРУ еще не была известна широкой публике. В 1984-м в Лондоне вышла книжка предателя Резуна «Советская военная разведка», но в Союзе ее знали только те, кто и так был осведомлен о существовании и работе Главного разведывательного управления ГШ ВС СССР.
За измену Родине подонка Резуна заочно судила Военная коллегия Верховного Суда. Приговор — смертная казнь. Подонок, однако, живет и процветает в Лондоне, а книжки его клеветнические бродят по всему свету.
Итак, они поняли, что попали в какую-то особенную часть. А еще поняли, что Фаридов снимать им не даст и «депортирует» в Кабул. Но вышло все по-другому — с утра в гарнизоне наметилось вдруг оживление, суета. Забегали бойцы и офицеры, началось авральное «наведение порядка».
Виктор Ножкин почесал в затылке и сказал:
— По-моему, Владимир Викторович, здесь ожидается появление верховного начальства. Портки с лампасами летят… Или я ничего не понимаю в традициях Советской Армии.
Он оказался прав — в гарнизон прилетели проверяющие из министерства обороны. Лампасами, правда, не сверкали — все были в полевой форме, но все равно видно — генералы пожаловали.
…Личный состав построили на плацу. Палило солнце, раскаленный воздух над пустыней дрожал. Генерал-майор Лощенков, перебравший вчера коньяку, покрывался противным липким потом. Он был раздражен. Он вообще не хотел лететь в этот сраный Афган, но тесть — замминистра обороны — сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72