Подошел и сказал:
— Почему вы не пришли вчера?
— Я не знал, — ответил Мукусеев. — Я не получил.первой записки. Вы выстрелили ее из рогатки? В окно?
— Нет. Я сунул ее под дворник вашей машины.
— Вот как? Под дворник машины? Странно, но мне никто ничего не передавал… Не могло ее унести ветром?
— Нет, ветром не могло. Спросите у своих. Вы доверяете своим людям?
— Безусловно. Скажите, как вас зовут?
— Гойко, — ответил человек. — А вы — Владимир, я знаю.
— Почему вы хотели, Гойко, со мной встретиться?
— Вас интересует, где закопаны ваши товарищи?
— А вы знаете? — быстро спросил Владимир.
— Нет. Я — нет.
— А кто знает?
— Есть один человек.
— Кто он? Почему он сам не пришел?
— Он не хочет, чтобы его знали. Он прислал меня. Все переговоры будете вести со мной.
— Хорошо, — сказал Мукусеев. — Хорошо. Что требуется от нас?
— Деньги и сохранение тайны. Если вы не сумеете сохранить тайну, меня убьют. Возможно, и вас убьют.
— Мы сохраним тайну. Я обещаю, Гойко, что никто ничего про вас не узнает… Сколько денег вы хотите?
— Пять тысяч марок.
— Большие деньги, Гойко.
— Вы в своем пансионате сколько платите за проживание?
Мукусеев подумал: Джинн прав — он (или они) авантюрен, хитер и корыстен… Все в цвет. Но знает ли он, где захоронены тела? Нет ли тут элементарного обмана?
Снова высунулась луна, и человек резко переместился в сторону так, что его лицо оказалось в тени… Да, этот Гойко действительно хитер.
— Хорошо, — сказал Мукусеев. — Мы раздобудем деньги. Столько у нас нет, но мы раздобудем. Когда вы сможете сообщить мне о месте захоронения?
— А когда вы сможете передать мне деньги?
— Скоро. Как только мы раскопаем могилу — вы получите деньги.
— Нет, Владимир. Как только мы получим деньги, я укажу место. По-другому я не могу.
— А почему я должен вам верить, Гойко? Чем вы можете хотя бы косвенно подтвердить, что владеете информацией?
— Взгляните вот на это, — произнес Гойко и протянул руку. На руке что-то лежало, но что — не понять.
— Что это?
— Включите свой фонарик и увидите.
Мукусеев взял предмет в руку и включил луч фонаря… Сердце сорвалось вниз! В светлом и жестоком, словно лезвие кинжала, луче блестела зажигалка «зиппо». Одна из миллионов «зиппо», которые гуляют по свету. Но эта была единственная! Другой такой больше не было… Потому что по металлу зажигалки бежали гравированные буквы: «Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет. Витьку от Вовца. 18.03.90».
Эту зажигалку Мукусеев купил в Лондоне в марте девяностого. Купил для себя. А потом ее увидел Виктор. Увидел и восхитился. Сказал: гад ты, Владимир Викторович. Себе купил, а мне нет… А он тогда ответил: да зачем тебе? Ты же курить бросаешь… А-а, — махнул рукой Виктор, — бросишь тут. И вообще: кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет. Гад ты все-таки, Владимир Викторович.
Через три дня у Виктора был день рождения. В обед Мукусеев заскочил к граверу и заказал эту идиотскую надпись… И вот теперь, спустя три с половиной года, он стоит ночью посреди кладбища в маленьком югославском городке и держит в руках эту самую зажигалку. Бред! Просто бред!
Зажигалка блестела в узком луче фонаря, и дурацкая присказка, выгравированная пожилым гравером-армянином, приобрела теперь какой-то зловещий, тайный смысл.
— Откуда? — спросил Мукусеев. — Откуда она у вас?
— Это зажигалка Виктора. Легко проверить.
— Не нужно ничего проверять. Я сам подарил ему эту зажигалку.
— А-а? Теперь вы поняли, что я говорю правду?
— Продайте мне эту зажигалку, — сказал Мукусеев. — Я заплачу.
Гойко несколько секунд молчал, потом произнес:
— Берите так. Денег не надо.
— Спасибо. — Мукусеев выключил фонарик и стиснул в кулаке «зиппо».
— Не за что. Я же вижу, что это как память.
— Спасибо, брат. Я… я не знаю, что сказать. Просто спасибо тебе.
— Есть еще кое-что… У моего товарища есть еще кое-что. Но уже за деньги, — сказал Гойко. — Что-то важное.
— А что значит «кое-что»? — переспросил Владимир.
— Я не знаю. Но он сказал: есть еще кое-что. Очень важное.
— А сколько стоит это важное «кое-что»?
— Еще тысячу марок, брат.
— Хорошо, будет еще тысяча марок.
— Когда?
— Скоро. День, два, три… деньги будут. Я обещаю.
— Когда будут деньги, поставь на окно в комнате включенную настольную лампу. Я буду знать, что ты достал деньги.
— Встретимся здесь же?
— Я сообщу, где и когда. Прощай. Я уйду сейчас, а ты побудь здесь еще минут десять.
— До свидания, — пробормотал Владимир. Гойко повернулся и пошел между могил. Луна скрылась и он растворился в темноте. Мукусеев снова сел на могилу. В левой руке он сжимал «зиппо». Он все еще не верил в реальность того, что произошло.
Он не знал, сколько просидел, сжимая в ладони зажигалку. Время мчалось сквозь него свистящим горячим ветром, наполненным лицами, голосами, воспоминаниями.
На плечо опустилась рука Джинна, и Владимир вздрогнул,
— Вот, — сказал он беспомощно, протягивая зажигалку. — Вот, Джинн… Витькина.
— Мои инструкции, Володя, ты все-таки проигнорировал, — сказал Джинн. Они сидели в комнате Джинна. На столе лежала зажигалка «зиппо», стояла бутылка ракии и два граненых стаканчика.
— Какие инструкции?
— Я просил выяснить как можно больше, что конкретно известно этому Гойко и кто таков он сам.
— Извини. Извини, Джинн, но как-то все инструкции сразу из головы вылетели… Да еще этот кот!
Джинн усмехнулся, Владимир налил в стаканчики ракии.
— Этот кот, собака такая, пять лет жизни у меня отнял.
— М-да, котик удачно зашел на огонек… Однако давай попробуем подвести итоги. Итак, что нам известно? Есть некий гражданин Гойко. Лет тридцати. Вероятно, житель Костайницы. Но за те три недели, что мы здесь отираемся, я его ни разу не видел.
— А ты уверен, что смог бы его опознать?
— Теперь — да. Черты лица я, разумеется, не рассмотрел, но голос и особенности походки я запомнил. В Москве или в Париже это, конечно, ничего не дает, но в Костайнице с населением две тысячи человек это уже нечто. Мы познакомились практически со всеми жителями Костайницы, но этого Гойко я наверняка не видел. Это довольно странно.
— Какие, — спросил Мукусеев, — ты делаешь из этого выводы?
— Выводы делать рано — фактов мало. Меня беспокоит другое…
— Где взять деньги?
— Черт с ними, с деньгами. Меня беспокоит, куда делась первая записка? — произнес Джинн.
— В то утро машины мыл Зимин, — ответил Мукусеев. — Неужели… Зимин?
***
После завтрака Мукусеев сказал:
— Коллеги, у меня есть сообщение.
— Какое же? — спросил Зимин. Он жевал зубочистку и щурился на солнце.
— Важное… Я бы сказал, весьма важное. Но обсудить его я предлагаю в другом месте. Ну, скажем, на речке.
— Ого! Вы нас уже заинтриговали, Владимир, — сказал Широков.
— На речке так на речке, — сказал Зимин. — Удочки брать?
Мукусеев, Широков и Зимин расселись на камнях, а Джинн стал швырять гальку, пуская блинчики. Река блестела, щебетали птицы… Все выглядело очень мирно и беззаботно.
— Итак? — спросил Зимин. Мукусеев закурил и сказал:
— Появился человек, который может указать место захоронения.
Он сказал эту фразу и замолчал. Джинн застыл с рукой, отведенной для броска, Зимин вынул изо рта зубочистку, а Широков сказал: кхе… Джинн швырнул свой камень, повернулся и сел на корточки — так любят сидеть зэки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
— Почему вы не пришли вчера?
— Я не знал, — ответил Мукусеев. — Я не получил.первой записки. Вы выстрелили ее из рогатки? В окно?
— Нет. Я сунул ее под дворник вашей машины.
— Вот как? Под дворник машины? Странно, но мне никто ничего не передавал… Не могло ее унести ветром?
— Нет, ветром не могло. Спросите у своих. Вы доверяете своим людям?
— Безусловно. Скажите, как вас зовут?
— Гойко, — ответил человек. — А вы — Владимир, я знаю.
— Почему вы хотели, Гойко, со мной встретиться?
— Вас интересует, где закопаны ваши товарищи?
— А вы знаете? — быстро спросил Владимир.
— Нет. Я — нет.
— А кто знает?
— Есть один человек.
— Кто он? Почему он сам не пришел?
— Он не хочет, чтобы его знали. Он прислал меня. Все переговоры будете вести со мной.
— Хорошо, — сказал Мукусеев. — Хорошо. Что требуется от нас?
— Деньги и сохранение тайны. Если вы не сумеете сохранить тайну, меня убьют. Возможно, и вас убьют.
— Мы сохраним тайну. Я обещаю, Гойко, что никто ничего про вас не узнает… Сколько денег вы хотите?
— Пять тысяч марок.
— Большие деньги, Гойко.
— Вы в своем пансионате сколько платите за проживание?
Мукусеев подумал: Джинн прав — он (или они) авантюрен, хитер и корыстен… Все в цвет. Но знает ли он, где захоронены тела? Нет ли тут элементарного обмана?
Снова высунулась луна, и человек резко переместился в сторону так, что его лицо оказалось в тени… Да, этот Гойко действительно хитер.
— Хорошо, — сказал Мукусеев. — Мы раздобудем деньги. Столько у нас нет, но мы раздобудем. Когда вы сможете сообщить мне о месте захоронения?
— А когда вы сможете передать мне деньги?
— Скоро. Как только мы раскопаем могилу — вы получите деньги.
— Нет, Владимир. Как только мы получим деньги, я укажу место. По-другому я не могу.
— А почему я должен вам верить, Гойко? Чем вы можете хотя бы косвенно подтвердить, что владеете информацией?
— Взгляните вот на это, — произнес Гойко и протянул руку. На руке что-то лежало, но что — не понять.
— Что это?
— Включите свой фонарик и увидите.
Мукусеев взял предмет в руку и включил луч фонаря… Сердце сорвалось вниз! В светлом и жестоком, словно лезвие кинжала, луче блестела зажигалка «зиппо». Одна из миллионов «зиппо», которые гуляют по свету. Но эта была единственная! Другой такой больше не было… Потому что по металлу зажигалки бежали гравированные буквы: «Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет. Витьку от Вовца. 18.03.90».
Эту зажигалку Мукусеев купил в Лондоне в марте девяностого. Купил для себя. А потом ее увидел Виктор. Увидел и восхитился. Сказал: гад ты, Владимир Викторович. Себе купил, а мне нет… А он тогда ответил: да зачем тебе? Ты же курить бросаешь… А-а, — махнул рукой Виктор, — бросишь тут. И вообще: кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет. Гад ты все-таки, Владимир Викторович.
Через три дня у Виктора был день рождения. В обед Мукусеев заскочил к граверу и заказал эту идиотскую надпись… И вот теперь, спустя три с половиной года, он стоит ночью посреди кладбища в маленьком югославском городке и держит в руках эту самую зажигалку. Бред! Просто бред!
Зажигалка блестела в узком луче фонаря, и дурацкая присказка, выгравированная пожилым гравером-армянином, приобрела теперь какой-то зловещий, тайный смысл.
— Откуда? — спросил Мукусеев. — Откуда она у вас?
— Это зажигалка Виктора. Легко проверить.
— Не нужно ничего проверять. Я сам подарил ему эту зажигалку.
— А-а? Теперь вы поняли, что я говорю правду?
— Продайте мне эту зажигалку, — сказал Мукусеев. — Я заплачу.
Гойко несколько секунд молчал, потом произнес:
— Берите так. Денег не надо.
— Спасибо. — Мукусеев выключил фонарик и стиснул в кулаке «зиппо».
— Не за что. Я же вижу, что это как память.
— Спасибо, брат. Я… я не знаю, что сказать. Просто спасибо тебе.
— Есть еще кое-что… У моего товарища есть еще кое-что. Но уже за деньги, — сказал Гойко. — Что-то важное.
— А что значит «кое-что»? — переспросил Владимир.
— Я не знаю. Но он сказал: есть еще кое-что. Очень важное.
— А сколько стоит это важное «кое-что»?
— Еще тысячу марок, брат.
— Хорошо, будет еще тысяча марок.
— Когда?
— Скоро. День, два, три… деньги будут. Я обещаю.
— Когда будут деньги, поставь на окно в комнате включенную настольную лампу. Я буду знать, что ты достал деньги.
— Встретимся здесь же?
— Я сообщу, где и когда. Прощай. Я уйду сейчас, а ты побудь здесь еще минут десять.
— До свидания, — пробормотал Владимир. Гойко повернулся и пошел между могил. Луна скрылась и он растворился в темноте. Мукусеев снова сел на могилу. В левой руке он сжимал «зиппо». Он все еще не верил в реальность того, что произошло.
Он не знал, сколько просидел, сжимая в ладони зажигалку. Время мчалось сквозь него свистящим горячим ветром, наполненным лицами, голосами, воспоминаниями.
На плечо опустилась рука Джинна, и Владимир вздрогнул,
— Вот, — сказал он беспомощно, протягивая зажигалку. — Вот, Джинн… Витькина.
— Мои инструкции, Володя, ты все-таки проигнорировал, — сказал Джинн. Они сидели в комнате Джинна. На столе лежала зажигалка «зиппо», стояла бутылка ракии и два граненых стаканчика.
— Какие инструкции?
— Я просил выяснить как можно больше, что конкретно известно этому Гойко и кто таков он сам.
— Извини. Извини, Джинн, но как-то все инструкции сразу из головы вылетели… Да еще этот кот!
Джинн усмехнулся, Владимир налил в стаканчики ракии.
— Этот кот, собака такая, пять лет жизни у меня отнял.
— М-да, котик удачно зашел на огонек… Однако давай попробуем подвести итоги. Итак, что нам известно? Есть некий гражданин Гойко. Лет тридцати. Вероятно, житель Костайницы. Но за те три недели, что мы здесь отираемся, я его ни разу не видел.
— А ты уверен, что смог бы его опознать?
— Теперь — да. Черты лица я, разумеется, не рассмотрел, но голос и особенности походки я запомнил. В Москве или в Париже это, конечно, ничего не дает, но в Костайнице с населением две тысячи человек это уже нечто. Мы познакомились практически со всеми жителями Костайницы, но этого Гойко я наверняка не видел. Это довольно странно.
— Какие, — спросил Мукусеев, — ты делаешь из этого выводы?
— Выводы делать рано — фактов мало. Меня беспокоит другое…
— Где взять деньги?
— Черт с ними, с деньгами. Меня беспокоит, куда делась первая записка? — произнес Джинн.
— В то утро машины мыл Зимин, — ответил Мукусеев. — Неужели… Зимин?
***
После завтрака Мукусеев сказал:
— Коллеги, у меня есть сообщение.
— Какое же? — спросил Зимин. Он жевал зубочистку и щурился на солнце.
— Важное… Я бы сказал, весьма важное. Но обсудить его я предлагаю в другом месте. Ну, скажем, на речке.
— Ого! Вы нас уже заинтриговали, Владимир, — сказал Широков.
— На речке так на речке, — сказал Зимин. — Удочки брать?
Мукусеев, Широков и Зимин расселись на камнях, а Джинн стал швырять гальку, пуская блинчики. Река блестела, щебетали птицы… Все выглядело очень мирно и беззаботно.
— Итак? — спросил Зимин. Мукусеев закурил и сказал:
— Появился человек, который может указать место захоронения.
Он сказал эту фразу и замолчал. Джинн застыл с рукой, отведенной для броска, Зимин вынул изо рта зубочистку, а Широков сказал: кхе… Джинн швырнул свой камень, повернулся и сел на корточки — так любят сидеть зэки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72