и так как я прижал Микеланьоло столькими здравыми доводами, что он не знал, что ему тотчас же ответить, то он повернулся к своему Урбино, как будто спрашивая его, что он об этом думает. Этот его Урбино тотчас же, на этакий мужицкий лад, превеликим голосом так сказал: «Я никогда не хочу расставаться с моим мессер Микеланьоло, покамест или я не сдеру с него кожу, или он с меня не сдерет». При этих дурацких словах я был вынужден засмеяться и, не попрощавшись с ним, понурив плечи, повернулся и ушел.
LXXXII
После того как я так плохо обделал свое дело с Биндо Альтовити, потеряв мою бронзовую голову и отдав ему мои деньги на всю мою жизнь, мне стало ясно, какого рода купеческая совесть, и так вот, недовольный, я вернулся во Флоренцию. Я тотчас же пошел во дворец представиться герцогу, а его высокая светлость был в Кастелло, у Понте а Рифреди. Я застал во дворце мессер Пьерфранческо Риччи, майордома, и когда я хотел подойти к сказанному, чтобы учинить обычные приветствия, он вдруг с непомерным удивлением сказал: «О, ты вернулся!» — и с тем же удивлением, всплеснув руками, сказал: «Герцог в Кастелло», и, повернувшись ко мне спиной, ушел. Я не мог ни знать, ни угадать, почему этот скотина учинил подобные действия. Я тотчас же отправился в Кастелло, и, войдя в сад, где был герцог, я увидел его издали, что. когда он меня увидел, он выказал удивление и велел мне сказать, чтобы я ушел. Я, который сулил себе, что его светлость учинит мне такие же ласки и даже еще большие, чем он учинил мне, когда я уезжал, видя вдруг такую странность, весьма недовольный вернулся во Флоренцию; и, принявшись снова за свои дела, торопясь привести к концу свою работу, я не мог себе представить, откуда такой случай мог произойти; но только, наблюдая, каким образом на меня смотрит мессер Сфорца и некоторые другие из более близких к герцогу, мне пришла охота спросить у мессер Сфорца, что это должно значить; каковой, улыбнувшись этак, сказал: «Бенвенуто, старайтесь быть честным человеком, а об остальном не заботьтесь». Несколько дней спустя мне дано было удобство, чтобы я поговорил с герцогом, и он учинил мне некие хмурые ласки, и спросил меня о том, что делается в Риме; и вот я, насколько умел, повел речь и сказал ему про голову, которую я сделал из бронзы для Биндо Альтовити, со всем тем, что воспоследовало. Я заметил, что он меня слушает с большим вниманием; и сказал ему равным образом про Микеланьоло Буонарроти все. Каковой выказал некоторый гнев, а над словами его Урбино, над этим сдиранием кожи, о котором тот сказал, громко посмеялся; затем сказал: «Тем хуже для него»; и я ушел. Несомненно, что этот сер Пьерфранческо, майордом, сослужил некую злую службу против меня перед герцогом, каковая ему не удалась; потому что Бог, любитель правды, меня защитил, так же как всегда вплоть до этих моих лет от стольких безмерных опасностей меня избавлял, и надеюсь, что избавит меня вплоть до конца этой моей, хоть и многотрудной, жизни; я все-таки иду вперед, единственно его могуществом, смело, и не страшит меня никакая ярость судьбы или превратных звезд; лишь бы сохранил ко мне Бог свою милость.
LXXXIII
Теперь послушай ужасное происшествие, любезнейший читатель. Со всем усердием, с каким я умел и мог, я старался кончать мою работу, а по вечерам ходил побеседовать в герцогскую скарбницу, помогая тем золотых дел мастерам, которые там работали для его высокой светлости, потому что большая часть тех работ, которые они делали, была по моим рисункам; и так как я видел, что герцог находит большое удовольствие как в том, чтобы смотреть на работу, так и в том, чтобы потолковать со мной, то мне случалось также ходить туда иной раз и днем. Когда как-то раз среди прочих я находился в сказанной скарбнице, герцог пришел, как обычно, и тем более охотно, что его высокая светлость узнал, что я там; и как только он вошел, он начал рассуждать со мною о всяких разнообразных и приятнейших вещах, и я ему отвечал под стать, и так его очаровал, что он выказал себя еще приветливее со мной, чем когда-либо выказывал себя в прошлом. Вдруг явился один из его секретарей, каковой сказал что-то на ухо его светлости, и так как дело было, должно быть, большой важности, то герцог тотчас же встал и вышел в другую комнату со сказанным секретарем. А так как герцогиня послала взглянуть, что делает его высокая светлость, то паж сказал герцогине: «Герцог разговаривает и смеется с Бенвенуто, и в самом хорошем расположении». Услышав это, герцогиня тотчас же пришла в скарбницу и, не застав там герцога, присела рядом с нами; и, посмотрев немного, как работают, с большой приветливостью повернулась ко мне и показала мне нить жемчужин, крупных и поистине редкостнейших, и так как она меня спросила, как они мне кажутся, то я ей сказал, что это вещь очень красивая. Тогда ее высокая светлость сказала мне: «Я хочу, чтобы герцог мне ее купил; так что, мой Бенвенуто, расхвали ее герцогу, как только умеешь и можешь». На эти слова я, со всею, какой умел, почтительностью, открылся герцогине и сказал: «Государыня моя, я думал, что эта жемчужная нить вашей высокой светлости; и так как разум не велит, чтобы говорилось что-либо из того, что, зная, что она не вашей высокой светлости, мне приходится сказать и даже необходимо, чтобы я сказал; то пусть ваша высокая светлость знает, что, благо это всячески мое ремесло, я вижу в этих жемчужинах премного недостатков, из-за каковых я никогда бы вам не посоветовал, чтобы ваша светлость их покупала». На эти мои слова она сказала: «Торговец мне ее отдает за шесть тысяч скудо; а если бы у нее не было некоторых этих маленьких недостатков, то она бы стоила больше двенадцати тысяч». Тогда я сказал, что, если бы даже эта нить была самой бесконечной добротности, я и то бы никогда никому не посоветовал, чтобы он доходил до пяти тысяч скудо; потому что жемчуга, это не драгоценные камни; жемчуга, это рыбья кость, и с течением времени они теряют цену; а алмазы, и рубины, и изумруды не стареют, и сапфиры. Эти четыре — драгоценные камни, и их-то и Надобно покупать. На эти мои слова, чуточку сердитая, герцогиня мне сказала: «А я хочу эти жемчуга, и поэтому я прошу тебя, чтобы ты снес их герцогу, и расхвали их, как только можешь и умеешь, и даже если бы тебе пришлось сказать чуточку неправды, скажи ее, чтобы оказать мне услугу, и благо тебе будет». Я, который всегда был превеликим другом истины и врагом неправды, и будучи в необходимости, желая не утратить милости столь великой государыни, взял, недовольный, эти проклятые жемчуга и пошел с ними в ту другую комнату, куда удалился герцог. Каковой, как только меня увидел, сказал: «О Бенвенуто, что ты тут делаешь?» Раскрыв эти жемчуга, я сказал: «Государь мой, я пришел показать вам прекраснейшую жемчужную нить, редкостнейшую и поистине достойную вашей высокой светлости; и для восьмидесяти жемчужин, я не думаю, чтобы когда-либо было столько подобрано, которые имели бы лучший вид в одной нити; так что купите их, государь, потому что они изумительны». Герцог тотчас же сказал: «Я не хочу их покупать, потому что не такие это жемчуга и не такой добротности, как ты говоришь, и я их видел, и они мне не нравятся». Тогда я сказал: «Простите меня, государь, но эти жемчуга превосходят бесконечной красотой все жемчуга, которые когда-либо были нанизаны на нить».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129