лишь бы вы могли столько сделать, сколько его светлость даст вам делать!» Я ему ответил, что ничего другого не желаю, как только получить работу, и особенно от его высокой светлости больше, чем от всех остальных людей на свете; и будь то папа, или императоры, или короли, я с большей охотой послужу его высокой светлости за один сольдо, чем всем другим за дукат. Тогда он мне сказал: «Если таковы твои мысли, то вы уже договорились, без лишних слов; так что возвращайтесь во Флоренцию и будьте покойны, потому что герцог тебя любит». Так я вернулся во Флоренцию.
CIX
Как только я оказался во Флоренции, ко мне явился некий человек, называемый Раффаеллоне Скеджа, парчовый ткач, каковой сказал мне так: «Мой Бенвенуто, я вас хочу помирить с Пьермариа Збиеттой». Каковому я сказал, что нас никто не может помирить, кроме господ советников, и что в этой кучке советников у Збиетты уже не будет Федериго де'Риччи, который за подношение двух жирных козлят, не помышляя ни о Боге, ни о своей чести, стал бы поддерживать такую злодейскую битву и чинить столь жестокую обиду святой справедливости. Когда я сказал эти слова, вместе со многими другими, этот Раффаелло все так же ласково стал мне говорить, что гораздо лучше дрозд, если его можно скушать в мире, чем самый жирный каплун, хотя бы иной и был уверен, что его получит, но получит с таким боем; и он стал мне говорить, что обычно тяжбы иной раз волочатся до того долго, что это время я бы много лучше сделал, потратив его на какую-нибудь красивую работу; через каковую я бы стяжал себе гораздо большую честь и гораздо большую пользу. Я, который понимал, что он говорит правду, начал склонять слух к его словам; так что вскорости он нас помирил таким образом, что Збиетта возьмет сказанную мызу у меня внаймы за семьдесят золотых скудо золотом в год, на все время в течение естественной моей жизни. Когда мы стали учинять договор, каковой был составлен сер Джованни, сыном сер Маттео да Фальгано, Збиетта сказал, что тем способом, как мы говорили, потребуется большая пошлина; а что он не обманет; и поэтому хорошо, если бы мы учиняли этот наем от пяти лет до пяти лет; и что он мне сдержит слово, никогда больше не возобновляя никаких тяжб. И так же мне обещал и этот мошенник, этот его брат священник; и этим сказанным способом на пять лет и был учинен договор.
CX
Желая вступить в другой разговор и оставить на время речь об этом непомерном мошенничестве, я вынужден сперва сказать о последовавшем после пяти лет найма; каковые когда прошли, то эти мошенники, не желая исполнять ни одного из данных мне обещаний, пожелали вернуть мне мою мызу и не желали больше держать ее внаймах. Поэтому я начал жаловаться, а они мне разворачивали договор; так что из-за их бессовестности я не мог себе помочь. Видя это, я им сказал, что герцог и принц флорентийские не потерпят, чтобы в их городе так гнусно зарезывали людей. И вот эта острастка оказалась такой силы, что они наслали на меня опять этого самого Раффаелло Скеджа, который учинил то первое соглашение; а они говорили, что не желают мне давать за нее семьдесят золотых скудо золотом, как они давали мне прежние пять лет; каковым я отвечал, что меньше я за нее не желаю. Сказанный Раффаелло явился ко мне и сказал мне: «Мой Бенвенуто, вы знаете, что я на вашей стороне; так вот, они все это доверили мне»; и показал мне это написанным их рукой. Я, который не знал, что он их близкий родственник, мне показалось, что все обстоит отлично, и так я ему доверился целиком и полностью. Этот почтенный человек пришел однажды вечером в половине первого ночи, а было это в августе месяце, и всякими своими словами он меня принудил велеть составить договор единственно потому, что он знал, что если бы промедлили до утра, то этот обман, который он хотел со мной учинить, ему бы не удался. И вот учинили договор, что мне должны платить шестьдесят пять скудо монетой в год за наем, в два платежа каждый год, в течение всей моей естественной жизни. И хоть я и отбивался и ни за что не желал сидеть смирно, он мне показывал написанное моей рукой, каковым подвигал каждого меня осуждать; и он говорил, что все это сделал для моего же блага и что он на моей стороне; и так как ни нотариус, ни остальные не знали, что он им родственник, то все меня осуждали; поэтому я уступил наконец и постараюсь жить, насколько возможно будет дольше. Вслед за этим я сделал другую ошибку в декабре месяце следующего, 1566 года. Купил половину мызы у Колодца у них, то есть у Збиетты, за двести скудо монетой, каковая граничит с этой моей первой у Ручья, условно на три года, и отдал им ее внаймы. Сделал, чтобы сделать хорошо. Слишком понадобилось бы длинно распространяться в писании, желая рассказать великие жестокости, которые они мне учинили; хочу положиться целиком и полностью на Бога, который всегда защищал меня против тех, кто хотел сделать мне зло.
CXI
Когда я совсем кончил мое мраморное распятие, мне показалось, что если поставить его стоймя и поместить приподнятым от земли на несколько локтей, то оно должно иметь много лучший вид, чем если держать его на земле; и хоть оно и имело хороший вид, но когда я его поставил стоймя, оно стало иметь вид гораздо лучший, так что я им удовлетворялся весьма; и так я начал его показывать тем, кто желал его видеть. Как Богу было угодно, об этом было сказано герцогу и герцогине; так что когда они приехали из Пизы, то однажды неожиданно обе их высоких светлости со всей придворной знатью пришли ко мне на дом, единственно, чтобы посмотреть сказанное распятие; каковое до того понравилось, что герцог и герцогиня не переставали воздавать мне бесконечные похвалы; и так же, следовательно, все эти вельможи и господа, которые тут же присутствовали. И вот, когда я увидел, что они весьма удовлетворились, я этак учтиво начал их благодарить, говоря им, что то, что меня избавили от труда над мрамором Нептуна, и было собственной причиной того, что мне дали выполнить подобную работу, за каковую никогда еще никто другой не брался до меня; и хоть я понес величайший труд, какой я когда-либо нес на свете, мне кажется, что я хорошо его потратил, и особенно раз их высокие светлости так мне его хвалят; и так как я не могу думать, что когда-либо найду что-либо, что могло бы быть более достойно их высоких светлостей, то я охотно им его подношу, только я их прошу, чтобы прежде, нежели они уйдут, они соблаговолили зайти в нижнее жилье моего дома. На эти мои слова, любезно тотчас же встав, они вышли из мастерской и, войдя в дом, увидели мою модельку Нептуна и фонтана, каковую никогда еще раньше, чем тогда, герцогиня не видела. И она до того возмогла в глазах герцогини, что тотчас же она подняла неописуемый крик изумления; и, повернувшись к герцогу, сказала: «Клянусь жизнью, что я не думала и о десятой доле такой красоты». На эти слова герцог ей несколько раз сказал: «А я вам не говорил?» И так промеж себя, к великой моей чести, они беседовали о ней долгое время; затем герцогиня подозвала меня к себе и после многих похвал, возданных мне как бы извиняясь, так что в пояснение этих слов она словно показывала, что просит прощения, она мне затем сказала, что она хочет, чтобы я достал себе мрамор по моему вкусу, и хочет, чтобы я пустил его в работу. На эти благосклонные слова я сказал, что если их высокие светлости дадут мне удобства, то я охотно ради них возьмусь за столь многотрудное предприятие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
CIX
Как только я оказался во Флоренции, ко мне явился некий человек, называемый Раффаеллоне Скеджа, парчовый ткач, каковой сказал мне так: «Мой Бенвенуто, я вас хочу помирить с Пьермариа Збиеттой». Каковому я сказал, что нас никто не может помирить, кроме господ советников, и что в этой кучке советников у Збиетты уже не будет Федериго де'Риччи, который за подношение двух жирных козлят, не помышляя ни о Боге, ни о своей чести, стал бы поддерживать такую злодейскую битву и чинить столь жестокую обиду святой справедливости. Когда я сказал эти слова, вместе со многими другими, этот Раффаелло все так же ласково стал мне говорить, что гораздо лучше дрозд, если его можно скушать в мире, чем самый жирный каплун, хотя бы иной и был уверен, что его получит, но получит с таким боем; и он стал мне говорить, что обычно тяжбы иной раз волочатся до того долго, что это время я бы много лучше сделал, потратив его на какую-нибудь красивую работу; через каковую я бы стяжал себе гораздо большую честь и гораздо большую пользу. Я, который понимал, что он говорит правду, начал склонять слух к его словам; так что вскорости он нас помирил таким образом, что Збиетта возьмет сказанную мызу у меня внаймы за семьдесят золотых скудо золотом в год, на все время в течение естественной моей жизни. Когда мы стали учинять договор, каковой был составлен сер Джованни, сыном сер Маттео да Фальгано, Збиетта сказал, что тем способом, как мы говорили, потребуется большая пошлина; а что он не обманет; и поэтому хорошо, если бы мы учиняли этот наем от пяти лет до пяти лет; и что он мне сдержит слово, никогда больше не возобновляя никаких тяжб. И так же мне обещал и этот мошенник, этот его брат священник; и этим сказанным способом на пять лет и был учинен договор.
CX
Желая вступить в другой разговор и оставить на время речь об этом непомерном мошенничестве, я вынужден сперва сказать о последовавшем после пяти лет найма; каковые когда прошли, то эти мошенники, не желая исполнять ни одного из данных мне обещаний, пожелали вернуть мне мою мызу и не желали больше держать ее внаймах. Поэтому я начал жаловаться, а они мне разворачивали договор; так что из-за их бессовестности я не мог себе помочь. Видя это, я им сказал, что герцог и принц флорентийские не потерпят, чтобы в их городе так гнусно зарезывали людей. И вот эта острастка оказалась такой силы, что они наслали на меня опять этого самого Раффаелло Скеджа, который учинил то первое соглашение; а они говорили, что не желают мне давать за нее семьдесят золотых скудо золотом, как они давали мне прежние пять лет; каковым я отвечал, что меньше я за нее не желаю. Сказанный Раффаелло явился ко мне и сказал мне: «Мой Бенвенуто, вы знаете, что я на вашей стороне; так вот, они все это доверили мне»; и показал мне это написанным их рукой. Я, который не знал, что он их близкий родственник, мне показалось, что все обстоит отлично, и так я ему доверился целиком и полностью. Этот почтенный человек пришел однажды вечером в половине первого ночи, а было это в августе месяце, и всякими своими словами он меня принудил велеть составить договор единственно потому, что он знал, что если бы промедлили до утра, то этот обман, который он хотел со мной учинить, ему бы не удался. И вот учинили договор, что мне должны платить шестьдесят пять скудо монетой в год за наем, в два платежа каждый год, в течение всей моей естественной жизни. И хоть я и отбивался и ни за что не желал сидеть смирно, он мне показывал написанное моей рукой, каковым подвигал каждого меня осуждать; и он говорил, что все это сделал для моего же блага и что он на моей стороне; и так как ни нотариус, ни остальные не знали, что он им родственник, то все меня осуждали; поэтому я уступил наконец и постараюсь жить, насколько возможно будет дольше. Вслед за этим я сделал другую ошибку в декабре месяце следующего, 1566 года. Купил половину мызы у Колодца у них, то есть у Збиетты, за двести скудо монетой, каковая граничит с этой моей первой у Ручья, условно на три года, и отдал им ее внаймы. Сделал, чтобы сделать хорошо. Слишком понадобилось бы длинно распространяться в писании, желая рассказать великие жестокости, которые они мне учинили; хочу положиться целиком и полностью на Бога, который всегда защищал меня против тех, кто хотел сделать мне зло.
CXI
Когда я совсем кончил мое мраморное распятие, мне показалось, что если поставить его стоймя и поместить приподнятым от земли на несколько локтей, то оно должно иметь много лучший вид, чем если держать его на земле; и хоть оно и имело хороший вид, но когда я его поставил стоймя, оно стало иметь вид гораздо лучший, так что я им удовлетворялся весьма; и так я начал его показывать тем, кто желал его видеть. Как Богу было угодно, об этом было сказано герцогу и герцогине; так что когда они приехали из Пизы, то однажды неожиданно обе их высоких светлости со всей придворной знатью пришли ко мне на дом, единственно, чтобы посмотреть сказанное распятие; каковое до того понравилось, что герцог и герцогиня не переставали воздавать мне бесконечные похвалы; и так же, следовательно, все эти вельможи и господа, которые тут же присутствовали. И вот, когда я увидел, что они весьма удовлетворились, я этак учтиво начал их благодарить, говоря им, что то, что меня избавили от труда над мрамором Нептуна, и было собственной причиной того, что мне дали выполнить подобную работу, за каковую никогда еще никто другой не брался до меня; и хоть я понес величайший труд, какой я когда-либо нес на свете, мне кажется, что я хорошо его потратил, и особенно раз их высокие светлости так мне его хвалят; и так как я не могу думать, что когда-либо найду что-либо, что могло бы быть более достойно их высоких светлостей, то я охотно им его подношу, только я их прошу, чтобы прежде, нежели они уйдут, они соблаговолили зайти в нижнее жилье моего дома. На эти мои слова, любезно тотчас же встав, они вышли из мастерской и, войдя в дом, увидели мою модельку Нептуна и фонтана, каковую никогда еще раньше, чем тогда, герцогиня не видела. И она до того возмогла в глазах герцогини, что тотчас же она подняла неописуемый крик изумления; и, повернувшись к герцогу, сказала: «Клянусь жизнью, что я не думала и о десятой доле такой красоты». На эти слова герцог ей несколько раз сказал: «А я вам не говорил?» И так промеж себя, к великой моей чести, они беседовали о ней долгое время; затем герцогиня подозвала меня к себе и после многих похвал, возданных мне как бы извиняясь, так что в пояснение этих слов она словно показывала, что просит прощения, она мне затем сказала, что она хочет, чтобы я достал себе мрамор по моему вкусу, и хочет, чтобы я пустил его в работу. На эти благосклонные слова я сказал, что если их высокие светлости дадут мне удобства, то я охотно ради них возьмусь за столь многотрудное предприятие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129