Тысячи крутолобых баранов, сотни быков, коров и телят, неисчислимое количество всевозможной птицы, горы фруктов, овощей и съедобных трав готовили и подавали на столы не поднимающие глаз, приналежащие царскому дому. Сотни амфор греческого, лидийского, каппадокийского вина и десятки карасу сладкого вина урартов были выпиты в эти дни в домах, на улицах и площадях Суз. Здравицы в честь Камбиза, осененного благодатью Ахурамазды, не смолкали ни днем, ни ночью.
Но в третью ночь опьяненные Сузы словно вымерли, в домах рано гасли огни, на улицах лишь изредка можно было встретить заблудившегося перса или гостя владыки. Все люди спали загодя, устав от непрерывной попойки, чтобы завтра с первыми лучами рассвета оставить свои жилища на попечение женщин и торопиться за город, где утром должны были начаться состязания атлетов. Немало персов, привыкших к тяготам и лишениям нелегкой воинской службы, предпочли в эту короткую летнюю ночь спать под открытым небом, за городской стеной, как можно ближе к царскому шатру - насколько позволяла выставленная для его охраны недремлющая стража. По сравнению с теми, кто спал в своих домах, у этих персов будет немалое преимущество, и они смогут занять лучшие места!
Губар хорошо помнил этот день, словно все произошло только вчера. Как обычно, состязание началось соревнованием конников. Десятка три всадников сбились в тесную группу перед царским шатром, нетерпеливо ожидая сигнала распорядителя соревнований и присматриваясь друг к другу, стараясь понять в эти последние минуты, на что способен каждый из них. Тонконогие скакуны плясали под наездниками, рвали удила, стараясь схватить зубами за круп впереди стоящую лошадь. Губару показалось тогда, что передние всадники тронулись с места прежде, чем успел махнуть рукой распорядитель соревнований, подавая сигнал к началу состязаний. Тут же притихшая было толпа взволнованно зашумела и зашевелилась. Самые нетерпеливые повскакивали с мест, но из сразу усадили.
Губар знал достоверно, что лучшие всадники Лидии и Мидии не было приглашены на эти соревнования, а воин в персидском одеянии, восседающий на огненно-рыжем скакуне, был не кто иной как эламит. Об этом знали немногие из присутствующих, но они не проговорились бы об этом даже во сне. Ведь Камбиз не догадывался о замене и принял эламита за перса. Это Гобрий, желая доставить удовольствие владыке, предпринял затею с переодеванием, договорившись заранее с сатрапом Элама. Казалось, все шло именно так, как задумал Гобрий, когда первые четыре всадника выскочили из-за пологого холма, за которым скрылась вся группа около пяти минут назад. Впереди несся наездник в персидском одеянии, понукая своего скакуна ударами стрекала и голых пяток. Скакун "перса" выглядел совершенно свежим будто только что был выведен из конюшни. За ним, отставая на корпус коня, несся мидиец, непокрытая голова которого скрылась в распущенной гриве скакуна. Третьим следовал бактриец, изо всех сил мочаливший свою лошадь, за ним наездник из Лидии.
Роняя пену, распластавшись над землей, скакуны приближались к той обозначенной короткими вешками черте, за которой наездникам разрешалось применять всевозможные приемы, бесполезные в бою, но способные помочь соревнующимся прийти первыми к царскому шатру: сталкивать друг друга на полном скаку, набрасывать часть своей верхней одежды на глаза скакуна противника и тому подобное. Единственное, что запрещалось соперникам - это касаться собственным стрекалом чужого коня - бдительные судьи карали за это строго и неукоснительно.
Эламит первым пересек эту черту, но, оглянувшись, он увидел, что мидиец с каждой секундой приближается к нему. Конец его стрекала стал совсем невидимым, настолько часто оно поднималось и опускалось над крупом огненно-рыжего скакуна. Персы, которых было большинство среди зрителей, громкими криками поддерживали теряющего свое преимущество всадника. Но их крики и старания эламита оторваться от преследователя оказались напрасными, - мидиец настиг его. Когда они поровнялись, мидиец занес свою правую руку, чтобы ребром ладони ударить что есть силы по обнаженной, тонкой, как у мальчика, шее эламита, но тот вовремя заметил опасность, сделал еле уловимое движение в сторону, и рука мидийца рассекла воздух. Толпа притихла в ожидании скорой развязки.
Не встретив преграды для своей руки, мидиец потерял равновесие на какое-то краткое мгновение и стал съезжать с чепрака. Быть может, ему удалось бы жадержаться, если б его жеребцу не вздумалось схватить зубами левую голень эламита (боевых скакунов в древности специально обучали, чтобы они во время битвы хватали зубами и били копытами вражеских пехотинцев), и она не сделала резкое движение в бок всем корпусом. Падая, мидиец успел схватиться за широкий пояс эламита, и они оба оказались на земле...
Над толпой поплыл гул недовольных голосов, но правила не были нарушены, и даже судьям не к чему было придраться.
А между тем всадник из Бактрии, опередивший всадника из Лидии, приближался к царскому шатру. Забыв о своем огорчении, зрители вновь заорали во всю мощь своих глоток, как кричат при затмении солнца или луны, а разгоряченный скачкой счастливый наездник, соскочив с коня, уже спешил к царю за наградой...
Владыка персов и мидян ничем не выдал своего недовольства и щедро наградил победителя.
В соревновании колесниц первой пришла к финишу, как и следовало ожидать, египетская квадрига. Умелые мастера с берегов Пиравы сделали такую легкую, изящную, и в то же время прочную колесницу, что ее без особого труда в случае необходимости мог поднять и нести на плечах один из не поднимающий глаз.
В стрельбе из лука судьи признали победителем молодого перса. Юноша, по всей видимости, совсем недавно достиг возраста, который позволял ему жениться [т.е. возраста 16 лет]. С его широких плеч свешивалась до самой земли барсовая шкура. Юноша с первого же выстрела сбил стрелой митру, прикрепленную к концу вертикально стоявшего шеста. Не было ему равных и в стрельбе по куклам, установленным на расстоянии в двести локтей. Зрители радостно приветствовали каждый его удачный выстрел и разочарованно вздыхали, когда камышовые стрелы летели мимо цели.
Однако выступление этого стрелка было последним поводом для выражения радости собравшимися зрителями. В следующем состязании, борьбе, победил иониец из Милета. Уже при жизни о нем слагали легенды, слава о нем гремела по всей Азии и за омывающими ее морями, и вступающие с ним в единоборство заранее примирялись со своим поражением. И царедворцы Камбиза не сомневались в его победе, поэтому Гобрий распорядился приготовить лавровый венок, чтобы наградить будущего победителя по обычаям его родины и родины его предков.
И тогда...
Но лучше Губару не вспоминать об этом!
Кулачный бой, вобравший в себя все, на что способен человек! Выносливость и упругость мышц, быстроту и точность мышления и реакции, глазомер, умение обуздывать свои эмоции, способность ориентироваться в быстроменяющихся ситуациях, бесстрашие и благородное великодушие к поверженному противнику. Кулачкый бой, тренирующий не только тело, но и дух! Сколько парфироносных владык, не говоря уже о простых смертных, посвящали ему часть своего досуга и с гордостью носили на челе шрамы не от меча или копья, а от кулака соперника, шрамы бестрепетного мужества и отваги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43