А между тем совершенно невозможно ожидать, чтобы отец одобрительно отнесся к той склонности, которой вы меня удостаиваете. Вы это хорошо знаете, и, право же…
— Нет, мисс Уордор, — тоном страстной мольбы ответил Ловел. — Зачем идти дальше? Неужели мало разрушить всякую надежду при нынешних наших отношениях? Не переносите вашу решимость в будущее. Зачем предопределять ваше поведение в том случае, если сомнения вашего отца будут устранены?
— Напрасно вы говорите так, мистер Ловел, ибо их устранить невозможно. И я только хочу как друг и как женщина, обязанная вам своей жизнью и жизнью отца, молить вас о том, чтобы вы подавили в себе эту несчастную привязанность, покинули места, где нет поприща для ваших талантов, и вернулись к той почетной профессии, от которой вы, по-видимому, отказались.
— Ну что ж, мисс Уордор, я должен повиноваться вашим желаниям. Будьте только терпеливы со мной один короткий месяц, и если к этому сроку я не укажу вам таких причин для моего дальнейшего пребывания в Фейрпорте, какие, наверно, одобрите даже вы, я распрощаюсь с этими краями и одновременно со всеми надеждами на счастье.
— Нет, нет, мистер Ловел! Я верю, что перед вами долгие годы заслуженного счастья, покоящегося на более разумной основе, чем ваши теперешние желания. Однако давно пора кончить этот разговор. Я не могу заставить вас последовать моему совету, и я не могу закрыть доступ в дом моего отца спасителю его и моей жизни. Но чем скорее мистер Ловел заставит себя смириться перед несбыточностью своих опрометчивых желаний, тем выше он поднимется в моем уважении; пока же ради нас обоих он должен извинить меня, если я наложу запрет на разговор о таком мучительном предмете.
В эту минуту слуга доложил, что сэр Артур желает поговорить с мистером Олдбоком в своей комнате.
— Разрешите показать вам дорогу, — сказала мисс Уордор, явно боявшаяся продолжения своего tete-a-tete с Ловелом, и пошла проводить антиквария к отцу.
Сэр Артур, ноги которого были закутаны во фланель, лежал, вытянувшись, на кушетке.
— Добро пожаловать, мистер Олдбок! — начал он. — Надеюсь, вы лучше меня перенесли неприятности вчерашнего вечера?
— Надо сказать, сэр Артур, что я подвергался им в гораздо меньшей степени. Я держался terra firma note 88 вы же вверили себя холодному ночному воздуху в самом буквальном смысле. Но такие приключения, как полет на крыльях ночного ветра или спуск в недра земли, подходят доблестному рыцарю больше, чем скромному сквайру. Какие новости с нашего подземного мыса Доброй Надежды? С terra incognita note 89 Глен Уидершинза?
— Пока ничего хорошего, — ответил баронет, быстро поворачиваясь, словно его кольнула подагра. — Но Дюстерзивель не отчаивается.
— Не отчаивается? — повторил за ним Олдбок. — А вот я, с его разрешения, отчаиваюсь. Когда я был в Эдинбурге, старый доктор X… н note 90 сказал мне, что, судя по образцам, которые я ему показал, мы едва ли найдем достаточно меди, чтобы сделать пару подколенных пряжек стоимостью в шесть пенсов. А я не вижу, чтобы образцы на столе внизу сильно отличались от прежних.
— Все же, я полагаю, ученый доктор не непогрешим?
— Нет. Но он один из наших лучших химиков. А этот ваш бродячий философ Дюстерзивель, сдается мне, принадлежит к тем описанным Кирхером ученым авантюристам, которые artem habent sine arte, partem sine parte, quorum medium est mentiri, vita eorum mendicatum ire note 91. Иначе говоря, мисс Уордор…
— Не надо переводить, — сказала мисс Уордор. — Я понимаю общий смысл, но надеюсь, что мистер Дюстерзивель окажется лицом, более достойным доверия.
— Я в этом очень сомневаюсь, — заметил антикварий, — и мы изрядно пострадаем, если не обнаружим этой проклятой жилы, которую он нам пророчит вот уже два года.
— Вы не так уж сильно заинтересованы в этом деле, мистер Олдбок, — сказал баронет.
— Слишком заинтересован, слишком, сэр Артур! И все-таки, ради моего прекрасного врага, я согласен был бы потерять все, лишь бы вы бросили эту затею.
Настало томительное молчание, так как сэр Артур был чересчур горд, чтобы признать крушение своих золотых грез, хотя и не мог скрыть от себя, что этим, вероятно, окончится его сомнительное предприятие.
— Я слышал, — наконец промолвил он, — что молодой джентльмен, чьей смелости и присутствию духа мы так обязаны, почтил меня визитом, и я крайне огорчен, что не могу принять его, да и вообще никого, кроме такого старого друга, как вы, мистер Олдбок.
Антикварий легким наклоном своей негнущейся спины поблагодарил за оказанное ему предпочтение.
— Вероятно, вы познакомились с молодым джентльменом в Эдинбурге?
Олдбок рассказал обо всех обстоятельствах их встречи и знакомстве.
— Значит, моя дочь раньше вас познакомилась с мистером Ловелом, — заметил баронет.
— Вот как! Я этого не знал, — отозвался Олдбок, несколько удивленный.
— Я встретила мистера Ловела, — слегка покраснев, сказала Изабелла, — когда гостила прошлой весной у моей тетки, миссис Уилмот.
— В Йоркшире? А каково было тогда его положение в обществе и чем он занимался? — спросил Олдбок. — Почему вы не узнали его, когда я вас знакомил?
Изабелла ответила на менее трудный вопрос, оставив другой без внимания.
— Он служил в армии, и, насколько мне известно, с честью. Он пользовался уважением и считался приятным и многообещающим молодым человеком.
— Простите! Если это так, — возразил антикварий, не склонный довольствоваться одним ответом на два разных вопроса, — почему же вы сразу не заговорили с ним, когда встретили его в моем доме? Я раньше не замечал в вас такой надменности, мисс Уордор!
— На это была причина, — с достоинством произнес сэр Артур. — Вам известны взгляды нашего дома — вы, вероятно, назовете их предрассудками — в отношении чистоты происхождения. Молодой человек, по-видимому, незаконнорожденный сын богатого землевладельца. Моя дочь не желала возобновлять знакомство, не узнав, одобрю ли я ее общение с ним.
— Если бы дело шло о его матери, а не о нем самом, — заметил с обычным едким сарказмом Олдбок, — я счел бы, что ваша сдержанность имеет вполне веское основание. Ах, бедняга! Так вот почему он казался таким рассеянным и смущенным, когда я объяснял ему, что косая полоса на щите под угловой башней означает внебрачное происхождение!
— Верно, — спокойно сказал баронет, — это щит «захватчика Малколма». Построенную им башню называют в память о нем башней Малколма, но чаще — башней Мистикота, что, по-моему, представляет собой искажение слова misbegot note 92. В латинской родословной он значится у нас как Milcolumbus Nothus note 93. А то, что он временно захватил нашу собственность и совершенно необоснованно пытался утвердить свою незаконную линию в поместье Нокуиннок, привело к таким семейным раздорам и несчастьям, что мы с еще большим ужасом и отвращением, перешедшими к нам от наших почтенных предков, стали смотреть на загрязнение крови и внебрачное происхождение.
— Я знаю эту историю, — сказал Олдбок, — и как раз излагал ее Ловелу вместе с мудрыми правилами и следствиями, к которым она привела ваше семейство. Бедный юноша! Наверно, это его очень задело. Я принял его рассеянность за неуважение к моим словам и был немного обижен. Оказывается, это было вызвано лишь излишней чувствительностью. Надеюсь, сэр Артур, вы не станете меньше ценить свою жизнь из-за того, что она была спасена таким лицом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
— Нет, мисс Уордор, — тоном страстной мольбы ответил Ловел. — Зачем идти дальше? Неужели мало разрушить всякую надежду при нынешних наших отношениях? Не переносите вашу решимость в будущее. Зачем предопределять ваше поведение в том случае, если сомнения вашего отца будут устранены?
— Напрасно вы говорите так, мистер Ловел, ибо их устранить невозможно. И я только хочу как друг и как женщина, обязанная вам своей жизнью и жизнью отца, молить вас о том, чтобы вы подавили в себе эту несчастную привязанность, покинули места, где нет поприща для ваших талантов, и вернулись к той почетной профессии, от которой вы, по-видимому, отказались.
— Ну что ж, мисс Уордор, я должен повиноваться вашим желаниям. Будьте только терпеливы со мной один короткий месяц, и если к этому сроку я не укажу вам таких причин для моего дальнейшего пребывания в Фейрпорте, какие, наверно, одобрите даже вы, я распрощаюсь с этими краями и одновременно со всеми надеждами на счастье.
— Нет, нет, мистер Ловел! Я верю, что перед вами долгие годы заслуженного счастья, покоящегося на более разумной основе, чем ваши теперешние желания. Однако давно пора кончить этот разговор. Я не могу заставить вас последовать моему совету, и я не могу закрыть доступ в дом моего отца спасителю его и моей жизни. Но чем скорее мистер Ловел заставит себя смириться перед несбыточностью своих опрометчивых желаний, тем выше он поднимется в моем уважении; пока же ради нас обоих он должен извинить меня, если я наложу запрет на разговор о таком мучительном предмете.
В эту минуту слуга доложил, что сэр Артур желает поговорить с мистером Олдбоком в своей комнате.
— Разрешите показать вам дорогу, — сказала мисс Уордор, явно боявшаяся продолжения своего tete-a-tete с Ловелом, и пошла проводить антиквария к отцу.
Сэр Артур, ноги которого были закутаны во фланель, лежал, вытянувшись, на кушетке.
— Добро пожаловать, мистер Олдбок! — начал он. — Надеюсь, вы лучше меня перенесли неприятности вчерашнего вечера?
— Надо сказать, сэр Артур, что я подвергался им в гораздо меньшей степени. Я держался terra firma note 88 вы же вверили себя холодному ночному воздуху в самом буквальном смысле. Но такие приключения, как полет на крыльях ночного ветра или спуск в недра земли, подходят доблестному рыцарю больше, чем скромному сквайру. Какие новости с нашего подземного мыса Доброй Надежды? С terra incognita note 89 Глен Уидершинза?
— Пока ничего хорошего, — ответил баронет, быстро поворачиваясь, словно его кольнула подагра. — Но Дюстерзивель не отчаивается.
— Не отчаивается? — повторил за ним Олдбок. — А вот я, с его разрешения, отчаиваюсь. Когда я был в Эдинбурге, старый доктор X… н note 90 сказал мне, что, судя по образцам, которые я ему показал, мы едва ли найдем достаточно меди, чтобы сделать пару подколенных пряжек стоимостью в шесть пенсов. А я не вижу, чтобы образцы на столе внизу сильно отличались от прежних.
— Все же, я полагаю, ученый доктор не непогрешим?
— Нет. Но он один из наших лучших химиков. А этот ваш бродячий философ Дюстерзивель, сдается мне, принадлежит к тем описанным Кирхером ученым авантюристам, которые artem habent sine arte, partem sine parte, quorum medium est mentiri, vita eorum mendicatum ire note 91. Иначе говоря, мисс Уордор…
— Не надо переводить, — сказала мисс Уордор. — Я понимаю общий смысл, но надеюсь, что мистер Дюстерзивель окажется лицом, более достойным доверия.
— Я в этом очень сомневаюсь, — заметил антикварий, — и мы изрядно пострадаем, если не обнаружим этой проклятой жилы, которую он нам пророчит вот уже два года.
— Вы не так уж сильно заинтересованы в этом деле, мистер Олдбок, — сказал баронет.
— Слишком заинтересован, слишком, сэр Артур! И все-таки, ради моего прекрасного врага, я согласен был бы потерять все, лишь бы вы бросили эту затею.
Настало томительное молчание, так как сэр Артур был чересчур горд, чтобы признать крушение своих золотых грез, хотя и не мог скрыть от себя, что этим, вероятно, окончится его сомнительное предприятие.
— Я слышал, — наконец промолвил он, — что молодой джентльмен, чьей смелости и присутствию духа мы так обязаны, почтил меня визитом, и я крайне огорчен, что не могу принять его, да и вообще никого, кроме такого старого друга, как вы, мистер Олдбок.
Антикварий легким наклоном своей негнущейся спины поблагодарил за оказанное ему предпочтение.
— Вероятно, вы познакомились с молодым джентльменом в Эдинбурге?
Олдбок рассказал обо всех обстоятельствах их встречи и знакомстве.
— Значит, моя дочь раньше вас познакомилась с мистером Ловелом, — заметил баронет.
— Вот как! Я этого не знал, — отозвался Олдбок, несколько удивленный.
— Я встретила мистера Ловела, — слегка покраснев, сказала Изабелла, — когда гостила прошлой весной у моей тетки, миссис Уилмот.
— В Йоркшире? А каково было тогда его положение в обществе и чем он занимался? — спросил Олдбок. — Почему вы не узнали его, когда я вас знакомил?
Изабелла ответила на менее трудный вопрос, оставив другой без внимания.
— Он служил в армии, и, насколько мне известно, с честью. Он пользовался уважением и считался приятным и многообещающим молодым человеком.
— Простите! Если это так, — возразил антикварий, не склонный довольствоваться одним ответом на два разных вопроса, — почему же вы сразу не заговорили с ним, когда встретили его в моем доме? Я раньше не замечал в вас такой надменности, мисс Уордор!
— На это была причина, — с достоинством произнес сэр Артур. — Вам известны взгляды нашего дома — вы, вероятно, назовете их предрассудками — в отношении чистоты происхождения. Молодой человек, по-видимому, незаконнорожденный сын богатого землевладельца. Моя дочь не желала возобновлять знакомство, не узнав, одобрю ли я ее общение с ним.
— Если бы дело шло о его матери, а не о нем самом, — заметил с обычным едким сарказмом Олдбок, — я счел бы, что ваша сдержанность имеет вполне веское основание. Ах, бедняга! Так вот почему он казался таким рассеянным и смущенным, когда я объяснял ему, что косая полоса на щите под угловой башней означает внебрачное происхождение!
— Верно, — спокойно сказал баронет, — это щит «захватчика Малколма». Построенную им башню называют в память о нем башней Малколма, но чаще — башней Мистикота, что, по-моему, представляет собой искажение слова misbegot note 92. В латинской родословной он значится у нас как Milcolumbus Nothus note 93. А то, что он временно захватил нашу собственность и совершенно необоснованно пытался утвердить свою незаконную линию в поместье Нокуиннок, привело к таким семейным раздорам и несчастьям, что мы с еще большим ужасом и отвращением, перешедшими к нам от наших почтенных предков, стали смотреть на загрязнение крови и внебрачное происхождение.
— Я знаю эту историю, — сказал Олдбок, — и как раз излагал ее Ловелу вместе с мудрыми правилами и следствиями, к которым она привела ваше семейство. Бедный юноша! Наверно, это его очень задело. Я принял его рассеянность за неуважение к моим словам и был немного обижен. Оказывается, это было вызвано лишь излишней чувствительностью. Надеюсь, сэр Артур, вы не станете меньше ценить свою жизнь из-за того, что она была спасена таким лицом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133