— Ну, сэр, — воскликнул он, — поспешите, стряхните лень, я стою перед вами крепко и надежно — самый преданный королю солдат, когда-либо протыкавший шпагой круглоголового. Беритесь, сэр, за оружие! — продолжал он. — Мы можем сделать полдюжины выпадов, пока они не пришли, и пристыдим их за опоздание… Ах, вот оно что! — протянул он самым разочарованным тоном, когда доктор, распахнув плащ, показал свою рясу. — Тьфу! Да это всего-навсего пастор!
Уайлдрейк очень уважал церковь, но в то же время хотел удалить священника, чтобы тот не помешал делу, которое кавалер предвкушал с таким удовольствием; он тут же заговорил совсем другим тоном.
— Прошу прощения, мой дорогой доктор… — сказал он. — Целую край вашей одежды… Клянусь Юпитером Громовержцем… Еще раз прошу прощения…
Я счастлив, что встретился с вами… Там, в замке, все с нетерпением ждут вас… Нужно повенчать, или окрестить, или похоронить, или исповедать, или что-то в этом роде, очень срочное… Ради бога, поспешите туда!
— В замок? — спросил доктор. — Так ведь я только что из замка; и вы не могли быть там после меня: вы же пришли по Вудстокской дороге.
— Ах да! — ответил Уайлдрейк. — В Вудсток-то вас и требуют… Черт возьми! Разве я сказал — в замок? Нет, нет.., в Вудсток. Мой хозяин не может ни повеситься.., ни дочь замуж выдать.., ни побочного сына окрестить…, ни жену похоронить без настоящего пастора. Этих Холдинафов они не признают… Он человек благочестивый, мой хозяин; если вам дороги ваши обязанности, поспешите.
— Извините меня, мистер Уайлдрейк, — сказал доктор, — я жду мистера Луи Кернегая.
— Что за дьявол! — воскликнул Уайлдрейк. — Я знал, что шотландцы ничего не делают без пастора, но, черт возьми, никак не думал, что он нужен им и в этих случаях. Впрочем, я знавал чудаков в этом звании, которые владели шпагой не хуже, чем молитвенником. Вам известна цель нашей встречи, доктор?
Скажите, вы пришли только как духовный наставник.., или, может быть, как врач… А брали вы когда-нибудь шпагу в руки?.. Раз, раз!
И он показал несколько выпадов, не вынимая шпаги из ножен.
— Бывало, сэр, в случае необходимости; — сказал доктор Рочклиф.
— Ну, так считайте этот случай необходимостью, любезный сэр, — вскричал Уайлдрейк. — Вы знаете, как я предан церкви. Если бы такой достойный священник, как вы, сделал мне честь обменяться со мной хоть тремя выпадами, я был бы счастлив навеки.
— Сэр, — сказал Рочклиф с улыбкой, — если бы даже не было других препятствий к тому, что вы предлагаете, я не могу — я без оружия.
— Как? Вам нечем драться? Вот уж, в самом деле, не везет. Но у вас в руках толстая палка — почему бы нам не сразиться в ожидании наших хозяев?
Разумеется, моя шпага останется в ножнах. Башмаки у меня набрали ледяной росы — я недосчитаюсь пальца-другого на ноге, если придется стоять без дела все время, пока эти господа потягиваются; здесь будет не воробьиный бой, — я думаю, доктор, и вы того же мнения.
— Моя задача, если возможно, не допустить никакого боя, — сказал священник.
— Ну, черт меня побери, доктор, это уж слишком досадно, — сказал Уайлдрейк, — и если бы не мое уважение к церкви, я в отместку перешел бы к пресвитерианам.
— Пожалуйста, сэр, отойдите немного назад, не ходите в эту сторону, — сказал доктор, заметив, что разочарованный Уайлдрейк в волнении ходит взад и вперед по лужайке и приближается к тому месту, где спряталась Алиса.
— А почему бы и нет, доктор, позвольте вас спросить? — возразил кавалер.
Он сделал еще шаг, но вдруг резко остановился, выругался от изумления и пробормотал:
— Юбка в кустах! Клянусь всеми святыми, да еще в такой ранний час! Фью-ю-ю-ють!
Он выразил свое удивление тихим продолжительным свистом, потом повернулся к доктору и приложил палец к носу.
— Какой вы хитрый, доктор, дьявольски хитрый!
Почему вы не намекнули, что у вас здесь.., контрабанда? Ей-богу, сэр, я не такой человек, чтобы болтать о причудах священников.
— Сэр, — сказал доктор Рочклиф, — вы наглец.
Если бы у меня было время и если бы стоило с вами возиться, я бы вас проучил!
Доктор так долго служил в армии, что к его качествам священника прибавились некоторые качества кавалерийского капитана: он действительно замахнулся тростью, к бесконечному удовольствию повесы, который, при всем уважении к церкви, не мог отказаться от озорства.
— Нет, доктор, — сказал он, — если вы будете действовать своим оружием как тесаком, вот так, и поднимать его выше головы, я вас вмиг проткну.
С этими словами он сделал выпад, не вынимая клинка из пожен: правда, он не хотел трогать самого доктора, а только ткнул шпагой в ту сторону, где тот стоял; но в этот миг Рочклиф, изменив направление своей трости и превратив се из тесака в рапиру, со всей ловкостью моего друга Франкаланцы выбил шпагу из руки кавалера, так что она отлетела на десять ярдов. Как раз в этот момент на месте встречи появились оба главных противника.
Эверард гневно крикнул Уайлдрейку:
— Вот чего стоит твоя дружба! Зачем ты, черт тебя побери, нарядился в этот дурацкий камзол и валяешь здесь дурака, как шут гороховый?
Его достойный помощник, слегка сконфуженный, опустил голову, как напроказивший мальчишка, и пошел подбирать свою шпагу; проходя мимо кустов, он повернул голову, чтобы попытаться еще раз взглянуть на то, что возбуждало его любопытство.
Карл был еще больше удивлен этим зрелищем и тоже воскликнул:
— Как! Доктор Рочклиф действительно стал членом воинствующей церкви и фехтует с моим другом кавалером Уайлдрейком? Смею ли я попросить его удалиться? Нам с полковником Эверардом надо разрешить кое-какие личные дела.
Доктор Рочклиф в столь серьезных обстоятельствах должен был бы вооружиться авторитетом своего священного сана, вмешаться в дело и заговорить таким тоном, который мог бы смутить даже царствующего монарха и дать ему почувствовать, что его наставник имеет полномочия выше его собственных.
Но доктор только что сам дал волю страстям, проявил недопустимое легкомыслие, и ему трудно было занять такую позицию, тем более что вообще вряд ли можно было надеяться подчинить себе строптивый дух Карла, своенравного монарха и капризного остряка. Однако доктор попытался собрать все свое достоинство и, как только мог настойчиво и вместе с тем почтительно, возразил, что у него тоже есть крайне неотложное дело, которое мешает ему удовлетворить желание мистера Кернегая и удалиться.
— Не взыщите за эту неуместную задержку, — сказал Карл, снимая шляпу и кланяясь полковнику Эверарду, — сейчас я с этим покончу.
Эверард молча, с достоинством отдал ему поклон.
— Вы с ума сошли, доктор Рочклиф? — спросил Карл. — Или оглохли?.. Или забыли свой родной язык? Я просил вас уйти отсюда.
— Я с ума не сошел, — сказал священник более твердым голосом, призвав на помощь всю свою решимость, — я хотел бы удержать других от безумия; я не оглох — я прошу других внять голосу рассудка и религии; я не забыл свой родной язык — я пришел сюда, чтобы говорить языком того, кто властвует над королями и принцами.
— Скорее для того, чтобы фехтовать палкой от метлы, — сказал король. — Послушайте, доктор Рочклиф, этот внезапный приступ напускной важности вам совсем не к лицу и ваша недавняя резкость тоже.
Вы, как я понимаю, не католический священник и не какой-нибудь шотландский поп и не можете требовать благоговейного послушания от своих прихожан;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144