Впрочем, если леди Дэлгарно продаст с себя все до нижней юбки, то и тогда ей не вернуть прекрасного замка Гленварлохов — он потерян для них навеки, навеки потерян.
— К несчастью, это правда, — сказал Джордж Гериот, — нам никак не узнать, куда девался подлый Эндрю Скарлиуитер и что сделал с закладной лорд Дэлгарно.
— Должно быть, передал кому-нибудь, с тем чтобы жена не завладела закладной после его смерти, Ему и в могиле не давала бы покоя мысль, что Гленварлох получил обратно свои земли. Будьте уверены, он как следует позаботился о том, чтобы родовое поместье не попало в руки миледи или ее племянника.
— Предположения ваши весьма правдоподобны, сэр Манго, — ответил мейстер Гериот. — А теперь, так как мне еще многое нужно приготовить к предстоящему торжеству, я оставлю вас наедине с вашими утешительными мыслями.
— Вы говорите, свадьба состоится тридцатого числа нынешнего месяца? — крикнул сэр Манго вслед горожанину. — Я непременно буду у вас в назначенное время.
— Гостей приглашает сам король, — ответил, не оборачиваясь, Джордж Гериот.
— Неотесанный, грубый ремесленник, — проворчал сэр Манго, оставшись один, — не будь я с прошлой недели должен ему фунтов двадцать с лишним… я бы научил его, как разговаривать с высокопоставленными людьми! Назло ему обязательно буду на свадебном пире.
Сэру Манго действительно удалось добиться приглашения, а лучше сказать, приказания явиться на торжество. Гостей было очень немного, так как в подобных случаях Иаков предпочитал тесную компанию самых близких друзей, в кругу которых он мог сложить с себя угнетавшее его бремя королевского достоинства. В этом небольшом обществе недоставало еще по крайней мере двух лиц, чье присутствие как будто само собою разумелось. Одной из отсутствующих особ была лэди Дэлгарно: состояние здоровья, а также недавняя смерть мужа помешали ей явиться на бракосочетание. Вторым лицом был Ричи Мониплайз, поведение которого в последнее время стало необычайно таинственным. Он прислуживал лорду Гленварлоху по заведенному им самим распорядку и со времени приключения в Энфилдском лесу регулярно появлялся по утрам у постели лорда Гленварлоха, а по вечерам — в гардеробной, чтобы помочь хозяину одеться. Остальной частью дня он располагал по собственному усмотрению, и лорд Гленварлох, который держал теперь целый штат слуг, не стеснял его никаким контролем. Он, однако, не прочь был бы узнать, на что его слуга тратит так много времени, но Ричи не проявлял ни малейшего желания объясняться по этому поводу.
Утром в день свадьбы Ричи с особым усердием исполнял обязанности камердинера и постарался как можно выгоднее подчеркнуть красивую внешность своего господина; с величайшей тщательностью нарядив его и придав с помощью гребня «окончательный вид», как он выразился, его завитым волосам, он степенно опустился на колено, поцеловал лорду Гленварлоху руку, пожелал счастья и прибавил, что покорнейше просит позволения оставить службу у его светлости.
— Отчего, что за каприз? — спросил лорд Гленварлох. — Оставляя службу у меня, Ричи, ты, верно, собираешься поступить в услужение к моей жене?
— Желаю ее будущей милостивой светлости, а также вашей милостивой светлости, чтобы бог когда-нибудь наградил вас столь же хорошим слугой, как я, но судьба распорядилась таким образом, что отныне я буду оказывать вам услуги только в виде дружеского одолжения.
— Хорошо, Ричи, — сказал молодой лорд, — если тебе надоело быть в услужении, мы приищем тебе более интересное занятие. Но ты ведь еще проводишь меня в церковь и разделишь с нами свадебный обед?
— С позволения вашей светлости, милорд, я напомню о заключенном между нами соглашении: одно неотложное и важное для меня дело помешает мне присутствовать на брачной церемонии, однако я не премину отведать славного угощения мейстера Джорджа — оно стоило ему немалых денег, и было бы неуважением не воспользоваться его гостеприимством.
— Поступай как знаешь, — ответил лорд Гленварлох, и, лишний раз подивившись вздорному, упрямому нраву своего слуги, он выбросил из головы всякую мысль о нем и предался другим мыслям, более соответствующим радостному дню.
Читателю самому предоставляется вообразить себе цветы, устилавшие дорогу, по которой счастливая пара направлялась к церкви; громкую музыку, под звуки которой продвигался свадебный кортеж; обряд бракосочетания, совершенный епископом, и, наконец, короля, встретившего их у собора святого Павла. Король вручил жениху невесту, к большому облегчению ее отца, который благодаря этому мог беспрепятственно заниматься вычислением нужного соотношения размеров зубчатых колес для собираемых им в то время часов.
По окончании церемонии гостей в королевских каретах отвезли в дом Джорджа Гериота, где в покоях Фолджамб их ожидал великолепный обед. Едва король очутился в этом скромном приюте, как он тут же поспешно снял и отбросил в сторону шпагу и перевязь, — словно они жгли ему руки, швырнул шляпу с перьями на стол, как бы говоря: «Лежи там, власть!», с удовольствием выпил полный бокал вина за здоровье новобрачных, а затем принялся мелкими шажками расхаживать по комнате, бормотать что-то себе под нос, смеяться и отпускать шутки; нельзя сказать, чтобы шутки были очень остроумного или тонкого свойства, но каждый раз король первый заливался одобрительным смехом, показывая пример всем остальным. Его величество веселился вовсю, гости с нетерпением ждали, когда пригласят к столу, как вдруг в комнату вошел слуга и шепотом вызвал мейстера Гериота. Тот вышел, но сейчас же вернулся назад и, подойдя к королю, в свою очередь шепнул ему на ухо несколько слов, от которых король подскочил. — А он не требует денег? — отрывисто и недовольно спросил он.
— Отнюдь нет, мой государь, — ответил Гериот. — Как он выразился, к этому вопросу он останется равнодушным до тех пор, пока будет угодно вашему величеству.
— Клянусь честью, любезный, — воскликнул король, — вот речь честного человека и доброго верноподданного, и мы не замедлим его наградить! Что ж такого, что он простолюдин — и бродячая кошка может смотреть на короля. Поспеши, любезный, веди его сюда, pandite fores! note 206 Мониплайз? Поистине его должны были бы назвать Монипенсом, хотя, поручусь, вы, англичане, скажете, что в Шотландии нет такой фамилии.
— Монипенсы — старинная, почтенная семья, — вставил сэр Манго Мэлегроутер, — жаль только, что она малочисленна.
— Мне кажется, сэр Манго, — заметил мейстер Лоустоф, которого лорд Гленварлох пригласил на свадьбу, — среди наших соотечественников становится все больше членов этой семьи, с тех пор как его величество изволил вступить на английский престол и шотландцы хлынули в Англию.
— Вы правы, совершенно правы, — кивнул сэр Манго, косясь на Джорджа Гериота, — некоторые из нас нажили себе состояние благодаря этому счастливому для Англии событию.
Он не успел еще умолкнуть, как распахнулись двери и в комнату, к изумлению Гленварлоха, вошел его бывший слуга Ричи Мониплайз, одетый в нарядное, даже роскошное платье с богатой отделкой; на руку его опиралась высокая, костлявая, морщинистая Марта Трапбуа. Глухое платье черного бархата, облекавшее ее несколько искривленную фигуру, так причудливо гармонировало с ее неестественно бледным, мрачным лицом, что король в смятении воскликнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
— К несчастью, это правда, — сказал Джордж Гериот, — нам никак не узнать, куда девался подлый Эндрю Скарлиуитер и что сделал с закладной лорд Дэлгарно.
— Должно быть, передал кому-нибудь, с тем чтобы жена не завладела закладной после его смерти, Ему и в могиле не давала бы покоя мысль, что Гленварлох получил обратно свои земли. Будьте уверены, он как следует позаботился о том, чтобы родовое поместье не попало в руки миледи или ее племянника.
— Предположения ваши весьма правдоподобны, сэр Манго, — ответил мейстер Гериот. — А теперь, так как мне еще многое нужно приготовить к предстоящему торжеству, я оставлю вас наедине с вашими утешительными мыслями.
— Вы говорите, свадьба состоится тридцатого числа нынешнего месяца? — крикнул сэр Манго вслед горожанину. — Я непременно буду у вас в назначенное время.
— Гостей приглашает сам король, — ответил, не оборачиваясь, Джордж Гериот.
— Неотесанный, грубый ремесленник, — проворчал сэр Манго, оставшись один, — не будь я с прошлой недели должен ему фунтов двадцать с лишним… я бы научил его, как разговаривать с высокопоставленными людьми! Назло ему обязательно буду на свадебном пире.
Сэру Манго действительно удалось добиться приглашения, а лучше сказать, приказания явиться на торжество. Гостей было очень немного, так как в подобных случаях Иаков предпочитал тесную компанию самых близких друзей, в кругу которых он мог сложить с себя угнетавшее его бремя королевского достоинства. В этом небольшом обществе недоставало еще по крайней мере двух лиц, чье присутствие как будто само собою разумелось. Одной из отсутствующих особ была лэди Дэлгарно: состояние здоровья, а также недавняя смерть мужа помешали ей явиться на бракосочетание. Вторым лицом был Ричи Мониплайз, поведение которого в последнее время стало необычайно таинственным. Он прислуживал лорду Гленварлоху по заведенному им самим распорядку и со времени приключения в Энфилдском лесу регулярно появлялся по утрам у постели лорда Гленварлоха, а по вечерам — в гардеробной, чтобы помочь хозяину одеться. Остальной частью дня он располагал по собственному усмотрению, и лорд Гленварлох, который держал теперь целый штат слуг, не стеснял его никаким контролем. Он, однако, не прочь был бы узнать, на что его слуга тратит так много времени, но Ричи не проявлял ни малейшего желания объясняться по этому поводу.
Утром в день свадьбы Ричи с особым усердием исполнял обязанности камердинера и постарался как можно выгоднее подчеркнуть красивую внешность своего господина; с величайшей тщательностью нарядив его и придав с помощью гребня «окончательный вид», как он выразился, его завитым волосам, он степенно опустился на колено, поцеловал лорду Гленварлоху руку, пожелал счастья и прибавил, что покорнейше просит позволения оставить службу у его светлости.
— Отчего, что за каприз? — спросил лорд Гленварлох. — Оставляя службу у меня, Ричи, ты, верно, собираешься поступить в услужение к моей жене?
— Желаю ее будущей милостивой светлости, а также вашей милостивой светлости, чтобы бог когда-нибудь наградил вас столь же хорошим слугой, как я, но судьба распорядилась таким образом, что отныне я буду оказывать вам услуги только в виде дружеского одолжения.
— Хорошо, Ричи, — сказал молодой лорд, — если тебе надоело быть в услужении, мы приищем тебе более интересное занятие. Но ты ведь еще проводишь меня в церковь и разделишь с нами свадебный обед?
— С позволения вашей светлости, милорд, я напомню о заключенном между нами соглашении: одно неотложное и важное для меня дело помешает мне присутствовать на брачной церемонии, однако я не премину отведать славного угощения мейстера Джорджа — оно стоило ему немалых денег, и было бы неуважением не воспользоваться его гостеприимством.
— Поступай как знаешь, — ответил лорд Гленварлох, и, лишний раз подивившись вздорному, упрямому нраву своего слуги, он выбросил из головы всякую мысль о нем и предался другим мыслям, более соответствующим радостному дню.
Читателю самому предоставляется вообразить себе цветы, устилавшие дорогу, по которой счастливая пара направлялась к церкви; громкую музыку, под звуки которой продвигался свадебный кортеж; обряд бракосочетания, совершенный епископом, и, наконец, короля, встретившего их у собора святого Павла. Король вручил жениху невесту, к большому облегчению ее отца, который благодаря этому мог беспрепятственно заниматься вычислением нужного соотношения размеров зубчатых колес для собираемых им в то время часов.
По окончании церемонии гостей в королевских каретах отвезли в дом Джорджа Гериота, где в покоях Фолджамб их ожидал великолепный обед. Едва король очутился в этом скромном приюте, как он тут же поспешно снял и отбросил в сторону шпагу и перевязь, — словно они жгли ему руки, швырнул шляпу с перьями на стол, как бы говоря: «Лежи там, власть!», с удовольствием выпил полный бокал вина за здоровье новобрачных, а затем принялся мелкими шажками расхаживать по комнате, бормотать что-то себе под нос, смеяться и отпускать шутки; нельзя сказать, чтобы шутки были очень остроумного или тонкого свойства, но каждый раз король первый заливался одобрительным смехом, показывая пример всем остальным. Его величество веселился вовсю, гости с нетерпением ждали, когда пригласят к столу, как вдруг в комнату вошел слуга и шепотом вызвал мейстера Гериота. Тот вышел, но сейчас же вернулся назад и, подойдя к королю, в свою очередь шепнул ему на ухо несколько слов, от которых король подскочил. — А он не требует денег? — отрывисто и недовольно спросил он.
— Отнюдь нет, мой государь, — ответил Гериот. — Как он выразился, к этому вопросу он останется равнодушным до тех пор, пока будет угодно вашему величеству.
— Клянусь честью, любезный, — воскликнул король, — вот речь честного человека и доброго верноподданного, и мы не замедлим его наградить! Что ж такого, что он простолюдин — и бродячая кошка может смотреть на короля. Поспеши, любезный, веди его сюда, pandite fores! note 206 Мониплайз? Поистине его должны были бы назвать Монипенсом, хотя, поручусь, вы, англичане, скажете, что в Шотландии нет такой фамилии.
— Монипенсы — старинная, почтенная семья, — вставил сэр Манго Мэлегроутер, — жаль только, что она малочисленна.
— Мне кажется, сэр Манго, — заметил мейстер Лоустоф, которого лорд Гленварлох пригласил на свадьбу, — среди наших соотечественников становится все больше членов этой семьи, с тех пор как его величество изволил вступить на английский престол и шотландцы хлынули в Англию.
— Вы правы, совершенно правы, — кивнул сэр Манго, косясь на Джорджа Гериота, — некоторые из нас нажили себе состояние благодаря этому счастливому для Англии событию.
Он не успел еще умолкнуть, как распахнулись двери и в комнату, к изумлению Гленварлоха, вошел его бывший слуга Ричи Мониплайз, одетый в нарядное, даже роскошное платье с богатой отделкой; на руку его опиралась высокая, костлявая, морщинистая Марта Трапбуа. Глухое платье черного бархата, облекавшее ее несколько искривленную фигуру, так причудливо гармонировало с ее неестественно бледным, мрачным лицом, что король в смятении воскликнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153