- Душа? - Предположил я.
- Нет, - сказал он. - Душой пусть занимаются церковни-
ки. Человека делает человеком разум - это не вещь, а качес-
тво, и разум у людей различается, они бывают лучше и хуже,
и чем лучше разум у человека, тем больше он значит. Ты
понял, к чему я веду?
- Нет, - ответил я.
- Я думаю, что церковники правы относительно большин-
ства отклонений, но не по тем причинам, о которых они
говорят. Они правы потому, что эти отклонения ведут к
худшему. Они говорят: "Если бы мы разрешили отклонениям
жить среди нас, плохо бы это было или хорошо? Разве дюжина
рук или ног, несколько глаз, глаза, подобные телескопам,
дают больше права называться человеком?" Нет. Церковники
говорят: "Только правильный облик, правильная внешность
делает человека человеком." Но человек имеет еще и разум.
Мне кажется, и эти мои книги это подтверждают, что главное
в человеке - это его разум. Разум ставит его выше всех
животных. Подобно этим животным, у человека есть внешние
качества и способности но у него есть и новое качество -
разум. Он появился только у человека, и развивался вместе
с ним. И только разум он должен развивать, это единственный
открытый для человека путь - развивать у себя новые качес-
тва мозга. И про это говорится в запрещенных у нас книгах
древних. - Дядя Аксель немного помолчал. - У нас на корабле
так говорил врач, и чем больше я думаю над этим, тем больше
понимаю, что в этом есть смысл. И вот я вижу, что ты, Роза-
линда и другие приобрели новые качества мозга. И молить
бога отнять его у вас неверно. Это все равно, что просить
бога сделать вас слепыми и глухими. Я знаю, что ты боишься,
Дэви, но испуг это не выход. Легкого выхода нет. Ты должен
договориться с остальными. Вы должны выяснить, как лучше
использовать это новое качество, оставаясь в безопасности.
Естесственно, я не все понял из его слов в первый раз.
Мой мозг был и без того перевозбужден. Кое-что задержалось
у меня в памяти, остальное я восстановил из последующих
разговоров. Я многое начал понимать позже, осбенно после
того, как Майкл пошел в школу. Понял я и то, почему дядя
Аксель не дал мне больше читать имевшиеся у него книжки
древних пророков.
Вечером я рассказал остальным об Уолтере. Правда, о
книжках я умолчал, но только потому, что сам плохо понимал
свое отношение к написанному там. Мы все жалели Уолтера и
в то же время чувствовали облегчение при мысли о том, что
это был просто несчастный случай. Я разузнал также, что мы
с ним были дальние родственники, фамилия моей бабушки была
Брант.
После этого нам показалось разумным узнать имена друг
друга, чтобы предотвратить в дальнейшем непредвиденные
случаи.
Нас было восемь. Когда я это говорю, я имею в виду,
что нас было восемь человек, умевших говорить при помощи
мысленных образов. Были и другие, иногда посылавшие мыслен-
ные образы, но такие слабые и ограниченные, что их трудно
было уловить. Они были подобны людям, не совсем слепым,
способным отличать день от ночи. Случайные мысленные
образы, которые мы воспринимали от них, были непроизволь-
ными, и такими неопределенными, что утрачивали смысл.
Остальные шестеро, кроме нас с Розалиндой, были:
Майкл, живущий в трех милях к северу, Салли и Кэтрин, чьи
дома находились на соседней ферме, в двух милях от нас,
Марк, в девяти милях от нас, Энн и Рэчел, сестры, жившие на
большой ферме, в полутора милях на запад. Энн было тринад-
цать лет, она была старше всех, а самым младшим был
погибший Уолтер Брант.
Знание друг друга было второй ступенью к нашему
об_единению. Оно увеличивало чувство взаимной поддержки.
Постепенно я обнаружил, что тексты и предупреждения против
мутантов на стенах действуют на меня все меньше. Не то,
чтобы воспоминания о тете Гэррист и Софи ослабели, нет, они
все время были у меня в памяти, но уже не пугали, как
раньше.
К тому же появилось очень много мыслей, которые надо
было обдумать.
Наше обучение, как я уже говорил, было поверхностным:
немного письма, чтение простых книг, библии и "Покаяний",
которые, особенно последнее, было совсем не легко понять,
элементарная арифметика. Не очень большой багаж знаний.
Очевидно, это не удовлетворило родителей Майкла, и они
отправили его в школу, в Кентак. Здесь он стал изучать
множество вещей, о которых наши старушки не имели понятия.
Естесственно, что он захотел рассказать об этом нам.
Вначале мысли его были не очень ясны, так как расстояние
сильно увеличилось. Но потом, после нескольких недель тре-
нировки, они стали яснее, и он смог каждый вечер рассказы-
вать нам новости. Некоторые вещи, которые он сам не совсем
понял, становились яснее, когда мы все задумывались над
ними, так что мы тоже помогали ему. Нам было приятно
узнать, что он лучший ученик в классе.
Было большое удовольствие в познании нового, что
помогало разобраться в непонятных вопросах, и я стал лучше
понимать то, что раньше говорил мне дядя Аксель. Но смысл
его книжек все еще был неясен. Вернее, я не мог понять
отдельных прочитанных тогда мест. Дядя Аксель тоже не мог
об_яснить их, а отвечал, что мы слишком мало знаем об
истории древних.
Зато у нашей восьмерки выработался вкус к постижению
сложностей, и мы уже никогда от него не освободились. Я
рассказал всем о написанном в книжках дяди Акселя, но не
упомянул про то, что это его книжки. Однако, ясности наши
общие рассуждения на этот раз не дали. Очень скоро нам
стало трудно поддерживать внешность былого невежества.
Приходилось сдерживать себя и сохранять молчание перед
лицом простейших ошибок, терпеливо слушать глупые рассуж-
дения, основанные на ошибках, выполнять работы обычным
путем, зная, что есть гораздо лучший путь...
Конечно, случались и неприятности, беззаботные заме-
чания, вызывающие подозрительные взгляды, нотки нетерпения
в разговорах с теми, кто должен внушать уважение своими
глубокими, как думали остальные, познаниями, неосторожные
догадки. Но ошибок было немного, потому что теперь мы яснее
понимали опасность. Каким-то образом, благодаря осторожнос-
ти, удаче и быстрой сообразительности, мы избежали прямых
подозрений и прожили последующие шесть лет без чувства
обостренной опасности.
Так было до тех пор, пока мы не обнаружили, что нас
вместо восьми стало девять.



ГЛАВА 9.

Забавное маленькое создание была моя сестра Петра. Она
казалась такой нормальной. Мы даже не подозревали, что она
одна из нас. Петра была хорошеньким ребенком, милой девоч-
кой с золотистыми локонами. Я до сих пор вижу ее в ярком
платье, бегающую туда и сюда, всюду таскающую покорную
куклу, которую она страстно любила. Она и сама была похожа
на куклу, но склонную, как все остальные дети, часто
падать, плакать и хихикать, а иногда надолго задумчиво
умолкать. Я любил ее, впрочем, ее любили и баловали все,
даже отец. Ничто в ней не казалось мне необычным, пока не
произошло это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61