За-
тем Элизабет, вышедшая замуж за дядю Акселя. Где моя свод-
ная тетка Лилиан и сводный брат Томас я не знал, но сводный
дядя Энгус Мортен владел соседней фермой, и около мили наши
фермы граничили друг с другом, что раздражало моего отца,
который редко соглашался в чем-нибудь с дядей Энгусом. Его
дочь Розалинда была моей двоюродной сестрой.
Хотя Вакнук был самой большой фермой в округе, осталь-
ные были устроены примерно так же. Все они увеличивались,
так как с увеличением жизненного уровня росли стада и уро-
жаи. Каждый год расчищались от деревьев новые участки и
превращались в поля. Леса все более сокращались, пока наша
местность не превратилась в полностью обжитую и стала похо-
жа на давно возделываемую землю на востоке.
Можно утверждать, что даже в Риго в наши дни знали,
где находится Вакнук без взгляда на карту.
Я жил на одной из наиболее процветающих ферм процвета-
ющего района. Но в возрасте десяти лет я не мог по-настоя-
щему понять этого. Мне казалось, что я живу в неудачно ор-
ганизованном обществе, где всегда работы больше, чем людей.
И вот в этот вечер я тихо сидел в комнате, пока тихие звуки
не сказали мне, что близко ужин, и что я могу выйти без
опасения.
Я спустился вниз, глядя, как распрягают лошадей. Вот
зазвонил колокол, обозначающий время. Раскрылись двери, во
дворе собирались люди, готовясь к ужину. Я пошел с ними.
Предупреждение "опасайся мутантов!" Встретило меня, когда я
вошел, но оно было слишком знакомо, чтобы вызвать каие-то
мысли. В этот момент меня больше интересовали запахи пищи.
ГЛАВА 3.
С тех пор я более или менее регулярно посещал Софи
один или два раза в неделю. Наше обучение - с полдюжины
детей обучалось читать, считать и писать, собираясь у одной
старухи, происходило по утрам. После этого было нетрудно
ускользнуть из-за стола и исчезнуть, прежде чем кто-либо
обнаружит тебя и подыщет тебе работу.
Когда ее нога зажила, она смогла показать любимые
уголки своей территории.
Однажды я привел ее на нашу сторону большой насыпи,
чтобы показать паровую машину. Это была единственная паро-
вая машина на сто миль вокруг, и мы очень гордились ей.
Хорки, работающего на ней, не было, но двери сарая были
открыты, пропуская звуки трудового ритмичного скрежета и
пыхтения. Мы переступили через порог и уставились на темно-
ту внутри. Было удивительно смотреть, как вверх и вниз дви-
жутся огромные бруски, а вверху, в тени крыши, медленно ка-
чается взад и вперед огромная крестовина, на мгновение зас-
тывая в конце каждого движения, как бы накапливая энергию
для следующего усилия. Да, это было удивительное зрелище,
но быстро надоедающее.
Минут десять спустя, мы взобрались на поленницу возле
сарая. Мы сели, а дрова под нами медленно дрожали, в такт
пыхтению машины.
- Мой дядя Аксель говорит, что у древних были еще луч-
шие машины, - сказал я Софи.
- А мой папа говорит, что даже если четверть того, что
рассказывают о древних людях, правда, то они были волшеб-
никами, а не настоящими людьми, - ответила она.
- Но они на самом деле были удивительными, - настаивал
я.
- Слишком удивительными для правды, - как говорит мой
отец, - заметила Софи.
- Он не верит, что они умели летать? - Спросил я.
- Нет. Это глупость. Если бы они умели, то и мы тоже
летали бы.
- Но ведь есть множество вещей, которые умели они, и
которым мы вновь научились лишь недавно, - возразил я.
- Но не летать, - она покачала головой. - Существо
либо умеет летать, либо не умеет. И мы не умеем.
Я хотел рассказать ей мои сны о городе и о летающих
над ним предметах, но сон в конце концов не является дока-
зательством, поэтому я промолчал. Вскоре мы слезли с дров
и, оставив машину пыхтеть и скрипеть в сарае, отправились
домой к Софи.
Джон Вендер, ее отец, вернулся из одной своей поездки.
Жужжащие звуки доносились из сарая, где он натягивал на
рамы шкуры, наполнив все вокруг запахом своей работы. Впер-
вые увидев меня, он напугал меня своим взглядом, и я даже
боялся говорить в его присутствии. Постепенно, однако, это
прошло. Мы стали друзьями. Он показывал и рассказывал мне
много интересного, но иногда я замечал, что он глядит на
меня по-прежнему.
И не удивительно. Как он должен был встретить извес-
тие, что Софи повредила ногу, а Дэвид Стром, сын того са-
мого Джозефа Строма, видел ее ногу. Я думаю, что вероятней
всего его искушала мысль, что мертвый мальчик не сможет на-
рушить обещания. Возможно, что меня спасла миссис Вендер...
Но, вероятно, он успокоился бы, если бы узнал о том,
что случилось в нашем доме примерно через месяц после моей
встречи с Софи.
Я засадил в руку занозу, а когда выдернул ее, то по-
текла кровь. Я пошел на кухню, но там все были заняты при-
готовлением ужина, поэтому я сам нашел в комнате полоску
материи. Около двух минут я неуклюже пытался перевязать
рану, пока этого не заметила мать. Она неодобрительно поцо-
кала языком и потребовала, чтобы я сначала вымыл руку.
Затем она ловко перевязала меня, бормоча, что, конечно, я
мог это сделать и сам: ведь она так занята. Я сказал, что
мне очень жаль и добавил:
- Я отлично бы справился и сам, если бы у меня была
еще одна рука.
И тут наступила тишина.
Мать нахмурилась. Я огляделся, не понимая, чем вызвано
внезапное молчание. Мери стояла с булавкой в руке, двое
батраков ждали ужина, отец сидел на своем месте у стола -
все они пристально смотрели на меня. Я увидел, что выраже-
ние отцовского лица меняется от удивления к гневу. Недоуме-
ваеющий и встревоженный, следил я, как его губы сжались,
челюсть выдвинулась вперед, брови нахмурились. Он сказал:
- Что ты сказал, мой мальчик?
Я знал этот тон. В отчаянной спешке я пытался сообра-
зить, какой же проступок я совершил. Затем ответил, запи-
наясь:
- Я... Я... С-сказал, что не могу перевязать руку сам.
В его глазах окончательно исчезло недоумение. Теперь
это были глаза обвинителя.
- И ты пожелал иметь третью руку?
- Я только сказал: если бы у меня была третья рука...
- ... То ты ее смог бы употребитьь на завязывание бин-
та. Если это не желание, то что это?
Я был слишком взволнован и смущен, чтобы об_яснить,
что это было простой попыткой показать, как трудно дейст-
вовать одной рукой. То же самое можно было бы выразить и
по-другому.
Лицо моего отца стало угрожающим.
- Ты, мой собственный сын, просил дьявола дать тебе
еще одну руку! - Обвинял он меня.
- Вовсе нет, - возразил я. - Я только сказал, если...
- Спокойно. Все в комнате слышали тебя. Будет лучше,
если ты перестанешь лгать.
- Но...
- Выражал ли ты или не выражал недовольство формой
тела, данной тебе господом, формой, которая является его
подобием?
- Я только сказал, если бы я...
- Ты богохульствуешь. Ты недоволен своей формой. Все
вокруг слышали тебя. Что ты скажешь на это? Ты знаешь, что
такое норма?
Я перестал возражать. Я хорошо знал, что отец в его
теперешнем настроении даже не постарается меня понять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
тем Элизабет, вышедшая замуж за дядю Акселя. Где моя свод-
ная тетка Лилиан и сводный брат Томас я не знал, но сводный
дядя Энгус Мортен владел соседней фермой, и около мили наши
фермы граничили друг с другом, что раздражало моего отца,
который редко соглашался в чем-нибудь с дядей Энгусом. Его
дочь Розалинда была моей двоюродной сестрой.
Хотя Вакнук был самой большой фермой в округе, осталь-
ные были устроены примерно так же. Все они увеличивались,
так как с увеличением жизненного уровня росли стада и уро-
жаи. Каждый год расчищались от деревьев новые участки и
превращались в поля. Леса все более сокращались, пока наша
местность не превратилась в полностью обжитую и стала похо-
жа на давно возделываемую землю на востоке.
Можно утверждать, что даже в Риго в наши дни знали,
где находится Вакнук без взгляда на карту.
Я жил на одной из наиболее процветающих ферм процвета-
ющего района. Но в возрасте десяти лет я не мог по-настоя-
щему понять этого. Мне казалось, что я живу в неудачно ор-
ганизованном обществе, где всегда работы больше, чем людей.
И вот в этот вечер я тихо сидел в комнате, пока тихие звуки
не сказали мне, что близко ужин, и что я могу выйти без
опасения.
Я спустился вниз, глядя, как распрягают лошадей. Вот
зазвонил колокол, обозначающий время. Раскрылись двери, во
дворе собирались люди, готовясь к ужину. Я пошел с ними.
Предупреждение "опасайся мутантов!" Встретило меня, когда я
вошел, но оно было слишком знакомо, чтобы вызвать каие-то
мысли. В этот момент меня больше интересовали запахи пищи.
ГЛАВА 3.
С тех пор я более или менее регулярно посещал Софи
один или два раза в неделю. Наше обучение - с полдюжины
детей обучалось читать, считать и писать, собираясь у одной
старухи, происходило по утрам. После этого было нетрудно
ускользнуть из-за стола и исчезнуть, прежде чем кто-либо
обнаружит тебя и подыщет тебе работу.
Когда ее нога зажила, она смогла показать любимые
уголки своей территории.
Однажды я привел ее на нашу сторону большой насыпи,
чтобы показать паровую машину. Это была единственная паро-
вая машина на сто миль вокруг, и мы очень гордились ей.
Хорки, работающего на ней, не было, но двери сарая были
открыты, пропуская звуки трудового ритмичного скрежета и
пыхтения. Мы переступили через порог и уставились на темно-
ту внутри. Было удивительно смотреть, как вверх и вниз дви-
жутся огромные бруски, а вверху, в тени крыши, медленно ка-
чается взад и вперед огромная крестовина, на мгновение зас-
тывая в конце каждого движения, как бы накапливая энергию
для следующего усилия. Да, это было удивительное зрелище,
но быстро надоедающее.
Минут десять спустя, мы взобрались на поленницу возле
сарая. Мы сели, а дрова под нами медленно дрожали, в такт
пыхтению машины.
- Мой дядя Аксель говорит, что у древних были еще луч-
шие машины, - сказал я Софи.
- А мой папа говорит, что даже если четверть того, что
рассказывают о древних людях, правда, то они были волшеб-
никами, а не настоящими людьми, - ответила она.
- Но они на самом деле были удивительными, - настаивал
я.
- Слишком удивительными для правды, - как говорит мой
отец, - заметила Софи.
- Он не верит, что они умели летать? - Спросил я.
- Нет. Это глупость. Если бы они умели, то и мы тоже
летали бы.
- Но ведь есть множество вещей, которые умели они, и
которым мы вновь научились лишь недавно, - возразил я.
- Но не летать, - она покачала головой. - Существо
либо умеет летать, либо не умеет. И мы не умеем.
Я хотел рассказать ей мои сны о городе и о летающих
над ним предметах, но сон в конце концов не является дока-
зательством, поэтому я промолчал. Вскоре мы слезли с дров
и, оставив машину пыхтеть и скрипеть в сарае, отправились
домой к Софи.
Джон Вендер, ее отец, вернулся из одной своей поездки.
Жужжащие звуки доносились из сарая, где он натягивал на
рамы шкуры, наполнив все вокруг запахом своей работы. Впер-
вые увидев меня, он напугал меня своим взглядом, и я даже
боялся говорить в его присутствии. Постепенно, однако, это
прошло. Мы стали друзьями. Он показывал и рассказывал мне
много интересного, но иногда я замечал, что он глядит на
меня по-прежнему.
И не удивительно. Как он должен был встретить извес-
тие, что Софи повредила ногу, а Дэвид Стром, сын того са-
мого Джозефа Строма, видел ее ногу. Я думаю, что вероятней
всего его искушала мысль, что мертвый мальчик не сможет на-
рушить обещания. Возможно, что меня спасла миссис Вендер...
Но, вероятно, он успокоился бы, если бы узнал о том,
что случилось в нашем доме примерно через месяц после моей
встречи с Софи.
Я засадил в руку занозу, а когда выдернул ее, то по-
текла кровь. Я пошел на кухню, но там все были заняты при-
готовлением ужина, поэтому я сам нашел в комнате полоску
материи. Около двух минут я неуклюже пытался перевязать
рану, пока этого не заметила мать. Она неодобрительно поцо-
кала языком и потребовала, чтобы я сначала вымыл руку.
Затем она ловко перевязала меня, бормоча, что, конечно, я
мог это сделать и сам: ведь она так занята. Я сказал, что
мне очень жаль и добавил:
- Я отлично бы справился и сам, если бы у меня была
еще одна рука.
И тут наступила тишина.
Мать нахмурилась. Я огляделся, не понимая, чем вызвано
внезапное молчание. Мери стояла с булавкой в руке, двое
батраков ждали ужина, отец сидел на своем месте у стола -
все они пристально смотрели на меня. Я увидел, что выраже-
ние отцовского лица меняется от удивления к гневу. Недоуме-
ваеющий и встревоженный, следил я, как его губы сжались,
челюсть выдвинулась вперед, брови нахмурились. Он сказал:
- Что ты сказал, мой мальчик?
Я знал этот тон. В отчаянной спешке я пытался сообра-
зить, какой же проступок я совершил. Затем ответил, запи-
наясь:
- Я... Я... С-сказал, что не могу перевязать руку сам.
В его глазах окончательно исчезло недоумение. Теперь
это были глаза обвинителя.
- И ты пожелал иметь третью руку?
- Я только сказал: если бы у меня была третья рука...
- ... То ты ее смог бы употребитьь на завязывание бин-
та. Если это не желание, то что это?
Я был слишком взволнован и смущен, чтобы об_яснить,
что это было простой попыткой показать, как трудно дейст-
вовать одной рукой. То же самое можно было бы выразить и
по-другому.
Лицо моего отца стало угрожающим.
- Ты, мой собственный сын, просил дьявола дать тебе
еще одну руку! - Обвинял он меня.
- Вовсе нет, - возразил я. - Я только сказал, если...
- Спокойно. Все в комнате слышали тебя. Будет лучше,
если ты перестанешь лгать.
- Но...
- Выражал ли ты или не выражал недовольство формой
тела, данной тебе господом, формой, которая является его
подобием?
- Я только сказал, если бы я...
- Ты богохульствуешь. Ты недоволен своей формой. Все
вокруг слышали тебя. Что ты скажешь на это? Ты знаешь, что
такое норма?
Я перестал возражать. Я хорошо знал, что отец в его
теперешнем настроении даже не постарается меня понять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61