И меж тем мириады существ,
которые населяли и населяют эту планету, решают только две
главные задачи: не сдохнуть раньше времени и успеть
размножиться. И ничего другого. От микроба до человека не
ставятся никакие более высокие цели. Правда у высшего разумного
примата инстинкты выживания и продолжения рода дополнились
некоторыми обертонами, но простая суть осталась прежней -
уцепиться за жизнь. Даже самоубийцы, даже голые-босые аскеты
хотят того же. Жить хотя бы в памяти ближних, жить хотя бы на
том свете, размножиться хотя бы в информационном смысле.
- Вы имеете, что предложить взамен?
И тут доктор Деларю понес откровенную демагогию.
- Да, наши цели не совпадают с интересами отдельной личности,
они выше ее. Нас интересует не конкретная жизнь, а общий
жизненный поток, который не озабочен выживанием и размножением.
- Я кое-что слышал на эту тему, поэтому смотрю в корень - что
вы собрались уничтожить?
- Западную цивилизацию.
Да, круто замешано. Паранойя на высшем уровне. Однако,
достаточно вспомнить микрочипы, чтобы отметить хорошее
техническое обеспечение современного сумасшествия. Я не порицаю
доктора, ведь он столько времени работал со психами. Сапожник
без сапог, а психиатр без ума. Впрочем, возможен еще и
краснознаменный вариант.
- Ага, доктор, я чувствую железную поступь пролетарского
гуманизма. Может, вы коммунисты?
- Отнюдь, мой будущий соратник. Коммунистическая цивилизация
тоже работает на интересы отдельных особей, на амбиции одного
вождя, банды четырех или какой-то кодлы товарищей. Однако
Западная культура вся зациклена на отдельных особях, здесь уже
добились, что девяносто процентов населения может успешно
выживать, жрать, пить, трахаться вдоволь. Правительства поняли,
что от них требуется, и стараются поддерживать этот процент. О
чем-нибудь другом на Западе и помыслить бояться.
- Но посмотрите, доктор, сколько на Западе спортсменов,
скалолазов, путешественников, все торопятся рискнуть жизнью ради
неведомого.
- Они торопятся попасть в газеты и участвовать в рекламных
кампаниях. А начинают от скуки, когда успешно насытили
внутренние органы и решают навечно внести свое имя в летопись
свершений.
Вот поц. Я понимаю, вещал бы это какой-нибудь Амон-Ра, а то ведь
сидит передо мной мелкий субъект с рыжей бороденкой и
хитрыми глазками. Но может и мне попробовать позаниматься
психотерапией?
- Вы бывали в настоящих переделках, Деларю? Если бывали, то,
наверное, заметили, как хочется жить своей конкретной жизнью, а
не какой-то всеобщей.
- Я был военным врачем в специальном подразделении. В случае
войны предстояло действовать на Кольском полуострове. И я
заметил, что в минуты сверхопасности человек отрешается от
самого себя и начинает смотреть на все со стороны. И вы тоже
наверняка это замечали, судя по вашей непростой биографии.
Так вот, мы хотим, чтобы каждый существовал именно "со стороны",
причем, не только в состоянии шока, но и всегда. Всегда. И тогда
резко возрастет взаимосвязь каждого с живыми и неживыми
элементами мира.
- Пожалуй, в этом что-то есть. Однако никоим образом не годится
для массвого и практического применения. Надо еще порабоать с
теорией, доктор.
- Я так и знал, что ты меня поймешь, Ник.
- Ник? Мы разве уже подружились?
- Безусловно. Ты просто не заметил этого. Зови меня Клод.
У Клода зазвенело в пиджаке. Доктор-мудодей достал телефон и
немного побормотал в него.
- Ну, Ник, ты - счастливый человек,- сказал он, завершая
воспитательно-преобразовательную беседу.- Сейчас столь многое
будет всплывать в твоей голове, появляться перед глазами, лезть
в уши. Ты не борись с этим, иначе застрянешь над пропастью.
Двигайся вперед.
Я подошел к окну.
- В движении вперед можно обойтись без бронебойных стекол? А,
шеф?
Но шефа уже и след простыл.
Делать было практически нечего, ни тебе научно-популярных
книжек, ни порнографических журнальчиков, ни телека. В такой
ситуации ставить цели, задачи и вообще позитивно мыслить как-то
не хотелось. Смеркалось, свет никто не включал, тени сгущались.
Стало казаться, что мебель совсем не на тех местах, где была
раньше.
Ощущение ужаса, желание броситься к двери и в то же время полное
отсутствие воли. Просто как во сне-кошмарике.
Я посмотрел на ножки рояля и неожиданно они мне показались
невероятно сексуальными. Я погладил клавиши - до чего же
приятное ощушение.
Но потом я заставил себя отшатнуться. Я высвобождаю сновидению и
неудержимо становлюсь ДРУГИМ. А хочу ли я становиться другим и
черпать полной ложкой из новой бочки с дерьмом? А не дать ли
мне деру отсюда?
Я попробовал взять стул и шарахнуть им в пуленепробиваемое
окно. Не вышло. Венские стулья до одного были на
крепчайших болтах и без ключа соответствующего размера не стоило
к ним и подступать. Все тут было приклепано и посажено на цепь
с замком: и тумбочка, и шкаф, и рояль-сука. Отломать его крышку
тоже не вышло, она держалась на жутких стальных петлях. В общем,
весь рояль был бутафорный, из стали, которую снарядом не
прошибешь. Постукивание моего малогабаритного кулака по
стеклышку ничего, конечно, не дало, также как и каратистские
пинки ногами. Впрочем сейчас на ногах были не армейские боты, а
легкие тапочки.
В общем бился я с углепластиковым стеклом, как Евпатий Коловрат,
устал до такой степени, что слюна потекла.
Все, попалась птичка, стой. Я притиснул глаза к
умопомрачительному стеклу. За бортом психушки текла нормальная
жизнь. Я даже различал знакомого мне пенсионера, который
опять-таки любовно стриг живую изгородь у своего аккуратного
домика. Везет же людям, была у гражданина канадца честная
работа, а теперь честный отдых.
Вначале я позавидовал ему, а потом разозлился. Микроб же он.
Человекообразный микроб в питательном бульоне. Вкусненькое
поглощает, невкусненькое выделяет, задницу держит поближе к
теплу, ножки экономит, ездит на колесиках, любит уют и все ему в
этой стране способствует. Склепал наверное двое-трое ребятишек,
тем и доволен. И будут они такими же микробами, как и он. А я
не такой. Я не входил в тощее стадо старого "советского"
образца, не войду и в жирное стадо нового "американского" типа.
И неожиданно преграда растаяла, и стекло, и стена. И даже пейзаж
за окном. Я видел только канатики из клейкой слизи,
протянувшиеся от неба до земли, вдоль и поперек. По этим тяжам
ползали слизневидные существа, соплевидные сгустки живого
теста. Сгустки побольше втягивали сгустки поменьше,
слипались и разлипались, выдавливали из себя гадость, делились
пополам. Я теперь понимал, каков наш мир в истинном обличии и
это вызывало законное омерзение. Я так хотел, чтобы дыхнуло
огнем на всю эту дрянь.
Я полетел вдоль слизневых тяжей как электрический импульс. То
есть, я конечно не знаю, что чувствует электрический импульс,
когда разбегается по множеству проводков, но вот такое сравнение
пришло на ум. Я образовывал стаю птиц. Они были лишь
следствием моего движения, того изменения, каковое я производил
в реальности и внереальности. Не будь меня, они мгновенно бы
обратились в ничто, а так я задавал их судьбу, их время. Я
озирал землю сверху, она до смешного была похожа на
шлейф из хлебных крошек, тянущийся от полюса к полюсу,
на бесконечнную дорогу, уходящую в вечность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
которые населяли и населяют эту планету, решают только две
главные задачи: не сдохнуть раньше времени и успеть
размножиться. И ничего другого. От микроба до человека не
ставятся никакие более высокие цели. Правда у высшего разумного
примата инстинкты выживания и продолжения рода дополнились
некоторыми обертонами, но простая суть осталась прежней -
уцепиться за жизнь. Даже самоубийцы, даже голые-босые аскеты
хотят того же. Жить хотя бы в памяти ближних, жить хотя бы на
том свете, размножиться хотя бы в информационном смысле.
- Вы имеете, что предложить взамен?
И тут доктор Деларю понес откровенную демагогию.
- Да, наши цели не совпадают с интересами отдельной личности,
они выше ее. Нас интересует не конкретная жизнь, а общий
жизненный поток, который не озабочен выживанием и размножением.
- Я кое-что слышал на эту тему, поэтому смотрю в корень - что
вы собрались уничтожить?
- Западную цивилизацию.
Да, круто замешано. Паранойя на высшем уровне. Однако,
достаточно вспомнить микрочипы, чтобы отметить хорошее
техническое обеспечение современного сумасшествия. Я не порицаю
доктора, ведь он столько времени работал со психами. Сапожник
без сапог, а психиатр без ума. Впрочем, возможен еще и
краснознаменный вариант.
- Ага, доктор, я чувствую железную поступь пролетарского
гуманизма. Может, вы коммунисты?
- Отнюдь, мой будущий соратник. Коммунистическая цивилизация
тоже работает на интересы отдельных особей, на амбиции одного
вождя, банды четырех или какой-то кодлы товарищей. Однако
Западная культура вся зациклена на отдельных особях, здесь уже
добились, что девяносто процентов населения может успешно
выживать, жрать, пить, трахаться вдоволь. Правительства поняли,
что от них требуется, и стараются поддерживать этот процент. О
чем-нибудь другом на Западе и помыслить бояться.
- Но посмотрите, доктор, сколько на Западе спортсменов,
скалолазов, путешественников, все торопятся рискнуть жизнью ради
неведомого.
- Они торопятся попасть в газеты и участвовать в рекламных
кампаниях. А начинают от скуки, когда успешно насытили
внутренние органы и решают навечно внести свое имя в летопись
свершений.
Вот поц. Я понимаю, вещал бы это какой-нибудь Амон-Ра, а то ведь
сидит передо мной мелкий субъект с рыжей бороденкой и
хитрыми глазками. Но может и мне попробовать позаниматься
психотерапией?
- Вы бывали в настоящих переделках, Деларю? Если бывали, то,
наверное, заметили, как хочется жить своей конкретной жизнью, а
не какой-то всеобщей.
- Я был военным врачем в специальном подразделении. В случае
войны предстояло действовать на Кольском полуострове. И я
заметил, что в минуты сверхопасности человек отрешается от
самого себя и начинает смотреть на все со стороны. И вы тоже
наверняка это замечали, судя по вашей непростой биографии.
Так вот, мы хотим, чтобы каждый существовал именно "со стороны",
причем, не только в состоянии шока, но и всегда. Всегда. И тогда
резко возрастет взаимосвязь каждого с живыми и неживыми
элементами мира.
- Пожалуй, в этом что-то есть. Однако никоим образом не годится
для массвого и практического применения. Надо еще порабоать с
теорией, доктор.
- Я так и знал, что ты меня поймешь, Ник.
- Ник? Мы разве уже подружились?
- Безусловно. Ты просто не заметил этого. Зови меня Клод.
У Клода зазвенело в пиджаке. Доктор-мудодей достал телефон и
немного побормотал в него.
- Ну, Ник, ты - счастливый человек,- сказал он, завершая
воспитательно-преобразовательную беседу.- Сейчас столь многое
будет всплывать в твоей голове, появляться перед глазами, лезть
в уши. Ты не борись с этим, иначе застрянешь над пропастью.
Двигайся вперед.
Я подошел к окну.
- В движении вперед можно обойтись без бронебойных стекол? А,
шеф?
Но шефа уже и след простыл.
Делать было практически нечего, ни тебе научно-популярных
книжек, ни порнографических журнальчиков, ни телека. В такой
ситуации ставить цели, задачи и вообще позитивно мыслить как-то
не хотелось. Смеркалось, свет никто не включал, тени сгущались.
Стало казаться, что мебель совсем не на тех местах, где была
раньше.
Ощущение ужаса, желание броситься к двери и в то же время полное
отсутствие воли. Просто как во сне-кошмарике.
Я посмотрел на ножки рояля и неожиданно они мне показались
невероятно сексуальными. Я погладил клавиши - до чего же
приятное ощушение.
Но потом я заставил себя отшатнуться. Я высвобождаю сновидению и
неудержимо становлюсь ДРУГИМ. А хочу ли я становиться другим и
черпать полной ложкой из новой бочки с дерьмом? А не дать ли
мне деру отсюда?
Я попробовал взять стул и шарахнуть им в пуленепробиваемое
окно. Не вышло. Венские стулья до одного были на
крепчайших болтах и без ключа соответствующего размера не стоило
к ним и подступать. Все тут было приклепано и посажено на цепь
с замком: и тумбочка, и шкаф, и рояль-сука. Отломать его крышку
тоже не вышло, она держалась на жутких стальных петлях. В общем,
весь рояль был бутафорный, из стали, которую снарядом не
прошибешь. Постукивание моего малогабаритного кулака по
стеклышку ничего, конечно, не дало, также как и каратистские
пинки ногами. Впрочем сейчас на ногах были не армейские боты, а
легкие тапочки.
В общем бился я с углепластиковым стеклом, как Евпатий Коловрат,
устал до такой степени, что слюна потекла.
Все, попалась птичка, стой. Я притиснул глаза к
умопомрачительному стеклу. За бортом психушки текла нормальная
жизнь. Я даже различал знакомого мне пенсионера, который
опять-таки любовно стриг живую изгородь у своего аккуратного
домика. Везет же людям, была у гражданина канадца честная
работа, а теперь честный отдых.
Вначале я позавидовал ему, а потом разозлился. Микроб же он.
Человекообразный микроб в питательном бульоне. Вкусненькое
поглощает, невкусненькое выделяет, задницу держит поближе к
теплу, ножки экономит, ездит на колесиках, любит уют и все ему в
этой стране способствует. Склепал наверное двое-трое ребятишек,
тем и доволен. И будут они такими же микробами, как и он. А я
не такой. Я не входил в тощее стадо старого "советского"
образца, не войду и в жирное стадо нового "американского" типа.
И неожиданно преграда растаяла, и стекло, и стена. И даже пейзаж
за окном. Я видел только канатики из клейкой слизи,
протянувшиеся от неба до земли, вдоль и поперек. По этим тяжам
ползали слизневидные существа, соплевидные сгустки живого
теста. Сгустки побольше втягивали сгустки поменьше,
слипались и разлипались, выдавливали из себя гадость, делились
пополам. Я теперь понимал, каков наш мир в истинном обличии и
это вызывало законное омерзение. Я так хотел, чтобы дыхнуло
огнем на всю эту дрянь.
Я полетел вдоль слизневых тяжей как электрический импульс. То
есть, я конечно не знаю, что чувствует электрический импульс,
когда разбегается по множеству проводков, но вот такое сравнение
пришло на ум. Я образовывал стаю птиц. Они были лишь
следствием моего движения, того изменения, каковое я производил
в реальности и внереальности. Не будь меня, они мгновенно бы
обратились в ничто, а так я задавал их судьбу, их время. Я
озирал землю сверху, она до смешного была похожа на
шлейф из хлебных крошек, тянущийся от полюса к полюсу,
на бесконечнную дорогу, уходящую в вечность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37