За ленчем и произошёл знаменательный разговор.
В ответ на замечание Мартинека, что сразу после ленча он лезет на чердак и ищет там подходящую для полки доску и, возможно, поиски займут не один день, Фелиция решительно заявила:
— Ну нет, полка нужна уже завтра, времени у нас в обрез. Мне совершенно необходима большая полка в чулане, чтобы разместить на ней запас продуктов, больше их девать некуда. К нам из Штатов приезжает наша дальняя… родственница, а я понятия не имею, как кормить американок.
Мартинек понятия не имел о приезде какой-то американки и сначала разговор о ней поддержал лишь из вежливости. Тётки не раз отмечали — это был воспитанный молодой человек с хорошими манерами.
— Кто такая? — с набитым ртом поинтересовался Мартинек.
— Некая Вандзя Ройкувна, крёстная нашей покойной сестры Кристины, матери Доротки. Эмигрировала в Штаты ещё до войны.
— Так сколько же ей сейчас лет? — удивился Мартинек. — Если крёстной была ещё до войны, значит, уже тогда — не ребёнок.
— Наверное. Мы подсчитывали, у нас получилось — восемьдесят восемь, почти девяносто.
— И она приезжает для того, чтобы умереть на родной земле, — догадался Мартинек.
— Ни о каком умирании Войцеховский не писал. Приезжает, чтобы пожить здесь, собирается вроде бы приобрести хорошую квартиру…
— Так зачем же вы освобождали чуланчик? — упрекнул хозяйку Мартинек.
— Вряд ли сразу найдёт квартиру.
— И у неё найдутся средства на покупку квартиры?
Фелиция не очень уверенно ответила:
— Нотариус упоминал о том, что она очень богата, миллионерша, могла бы не только квартиру — особняк приобрести, да мы не очень поверили в такие глупости. У нас ведь чуть ли не всех американцев считают миллионерами.
— И других родственников, кроме вас, у неё нет? Тогда, наверное, все вам оставит?
— Понятия не имею. Не интересуют меня её деньги.
По своему обыкновению, Фелиция усиленно демонстрировала своё бескорыстие. Мартинеку же идея о унаследовании Фелицией американских миллионов показалась весьма заманчивой. Ведь если Фелиция разбогатеет, у него появляются шансы неплохо поживиться. Фелиция станет щедрее и, глядишь, выложит круглую сумму, спонсирует его поездку по Европу.
— Я бы очень хотел, чтобы она завещала все вам! — с обезоруживающей откровенностью признался парень.
— А тебе какая от этого польза?
— Ну как же, и для меня бы нашлось… побольше работы.
— Тебе кажется — составит завещание и сразу помрёт? Неизвестно, кто из нас умрёт раньше.
— Да что пани говорит! В её возрасте хватит и ничтожного насморка. Или, даст Бог, на лестнице споткнётся, ведь зрение у неё, небось, не ахти?
— Если даже и так, наверняка сделала очки, уж у неё на них хватит средств.
— Ну, я не настаиваю на зрении, может съесть что-нибудь такое, от чего здоровье пострадает, у нас с этим запросто. Или вот ещё, станет дорогу переходить под носом транспорта, ведь у них такой порядок — пешеходы идут, а транспорт их пережидает, я в Копенгагене видел, как автобус остановился, дал старушке пройти. А кореш рассказывал, даже и трамвай пережидал, он своими глазами видел! Если пожилые люди привыкли к таким порядкам, у нас долго не протянут.
— Хватит каркать! Ещё чаю налить?
Глупый вопрос! От добавки Мартинек никогда не отказывался. И правильно рассуждал: пока за столом сидит — на работу не погонят.
Пани Стефча мыла верхнюю ванную, не обращаясь за помощью. Сильвия вернулась из магазина, с трудом волоча полнехонькую сумку на колёсиках. Увидев гору продуктов, Фелиция скривилась.
— Ты считаешь, Вандзя все это слопает?
— О, несварение желудка обеспечено! — обрадовался Мартинек.
— И вовсе нет тут ничего неудобоваримого! — обиделась Сильвия, которой уже давно делалось нехорошо при виде Мартинека, склонившегося над полной тарелкой. — А главное, все суну в морозилку. За исключением куриной печёнки и брокколи, их сегодня же приготовлю, иначе пожелтеют. Мяса вот, правда, накупила много, но откуда мне знать, какое именно Вандзя предпочитает? И утку купила, вдруг, бедняжка, всю жизнь об утке мечтала, может, у них в Америке их нету? Утка с яблоками, милое дело…
Фелиция простонала, а Мартинек воодушевился при мысли о вкусном обеде.
Сильвия принялась запихивать продукты в морозилку. Выяснилось, все не помещается.
— Есть у нас второй холодильник, в подвале, — напомнила Фелиция. — У него большой морозильник.
— Ну уж нет! — вскинулась Сильвия. — В тот холодильник ничего не спрячу, потому как, считай, что сунешь — навеки пропало. Полгода не могла допроситься у тебя мяса для жаркого. А блинчики с творогом? Я наготовила столько, что хватило бы на ужин на целую неделю. До сих пор лежат у тебя в холодильнике.
Второй холодильник, который поносила последними словами Сильвия, был гордостью Фелиции. Собственно, это был не холодильник, а большая морозильная камера, купленная лично Фелицией для хранения запасов на какой-то чёрный-пречёрный день. Она лично и загружала камеру в подвале, не разрешая сёстрам даже близко к ней подходить, и уже давно содержимое камеры превратилось в единый ледяной монолит, огромный куб льда, в котором смёрзлось неизвестно что. Сама Фелиция давно забыла, что именно припрятывала.
Отчаявшись загрузить в кухонный холодильник купленное мясо, Сильвия вытащила помещённые в морозилку ранее продукты, чтобы уложить аккуратнее, — авось все и влезет.
— А это что? — вдруг вскричала она, вытащив свёрток с чем-то непонятным.
— Не знаю, — ответила Фелиция. — Забыла. Дай-ка посмотрю.
Сильвия принялась сдирать целлофановый пакет со свёртка, посыпались мелкие кусочки намёрзшего льда. Фелиция помогала сестре. Мартинек, не решаясь оставить тарелку без присмотра, остался сидеть на месте, лишь вытянул шею.
В пакете оказались: килограмм соли в мягкой целлофановой упаковке, два пакетика с колготками, большой конверт с красочными фотографиями цветов из ботанического сада и набор гигиенических салфеток.
— Можно узнать, на кой ты все это заморозила? — поинтересовалась Сильвия.
— Я?! — жутким голосом вскричала Фелиция. — Почему именно я?
— А кто?
— Может, и Меланья. Может, наша принцесса…
— Я бы на твоём месте не стала собственный склероз приписывать другим, тем более тем, кто моложе тебя.
— Склероз не зависит от возраста! — упорствовала Фелиция.
— Я и не утверждаю, что он развился у тебя с возрастом, возможно, ты с детства была склеротичкой. Какого черта запихала все это барахло в морозилку, я спрашиваю, а теперь мясо некуда деть? Вот интересно, что у тебя хранится в подвальном морозильнике?
Фелиция разглядывала замороженные фотографии. Отлично получились.
— Отвяжись, — уже мягче сказала она сестре. — Полюбуйся лучше на фотографии, кажется, Меланья фотографировала. И я уверена, что у тебя, как всегда, вышла соль, так что моя замороженная очень даже пригодится. А вот чьи это колготки — ума не приложу.
— Не мои, это уж точно. Знаешь же, я не выношу колготок, ношу только чулки.
— Слушай, раз снимки Меланьи, может и колготки тоже её?
Сильвия никак не могла успокоиться.
— А ну убирайтесь из кухни! — напустилась она на Фелицию и Мартинека. — Дайте спокойно разобраться с продуктами. И за обед пора приниматься. Вон!
Поняв, что больше ни на какую добавку рассчитывать не приходится, Мартинек покинул кухню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
В ответ на замечание Мартинека, что сразу после ленча он лезет на чердак и ищет там подходящую для полки доску и, возможно, поиски займут не один день, Фелиция решительно заявила:
— Ну нет, полка нужна уже завтра, времени у нас в обрез. Мне совершенно необходима большая полка в чулане, чтобы разместить на ней запас продуктов, больше их девать некуда. К нам из Штатов приезжает наша дальняя… родственница, а я понятия не имею, как кормить американок.
Мартинек понятия не имел о приезде какой-то американки и сначала разговор о ней поддержал лишь из вежливости. Тётки не раз отмечали — это был воспитанный молодой человек с хорошими манерами.
— Кто такая? — с набитым ртом поинтересовался Мартинек.
— Некая Вандзя Ройкувна, крёстная нашей покойной сестры Кристины, матери Доротки. Эмигрировала в Штаты ещё до войны.
— Так сколько же ей сейчас лет? — удивился Мартинек. — Если крёстной была ещё до войны, значит, уже тогда — не ребёнок.
— Наверное. Мы подсчитывали, у нас получилось — восемьдесят восемь, почти девяносто.
— И она приезжает для того, чтобы умереть на родной земле, — догадался Мартинек.
— Ни о каком умирании Войцеховский не писал. Приезжает, чтобы пожить здесь, собирается вроде бы приобрести хорошую квартиру…
— Так зачем же вы освобождали чуланчик? — упрекнул хозяйку Мартинек.
— Вряд ли сразу найдёт квартиру.
— И у неё найдутся средства на покупку квартиры?
Фелиция не очень уверенно ответила:
— Нотариус упоминал о том, что она очень богата, миллионерша, могла бы не только квартиру — особняк приобрести, да мы не очень поверили в такие глупости. У нас ведь чуть ли не всех американцев считают миллионерами.
— И других родственников, кроме вас, у неё нет? Тогда, наверное, все вам оставит?
— Понятия не имею. Не интересуют меня её деньги.
По своему обыкновению, Фелиция усиленно демонстрировала своё бескорыстие. Мартинеку же идея о унаследовании Фелицией американских миллионов показалась весьма заманчивой. Ведь если Фелиция разбогатеет, у него появляются шансы неплохо поживиться. Фелиция станет щедрее и, глядишь, выложит круглую сумму, спонсирует его поездку по Европу.
— Я бы очень хотел, чтобы она завещала все вам! — с обезоруживающей откровенностью признался парень.
— А тебе какая от этого польза?
— Ну как же, и для меня бы нашлось… побольше работы.
— Тебе кажется — составит завещание и сразу помрёт? Неизвестно, кто из нас умрёт раньше.
— Да что пани говорит! В её возрасте хватит и ничтожного насморка. Или, даст Бог, на лестнице споткнётся, ведь зрение у неё, небось, не ахти?
— Если даже и так, наверняка сделала очки, уж у неё на них хватит средств.
— Ну, я не настаиваю на зрении, может съесть что-нибудь такое, от чего здоровье пострадает, у нас с этим запросто. Или вот ещё, станет дорогу переходить под носом транспорта, ведь у них такой порядок — пешеходы идут, а транспорт их пережидает, я в Копенгагене видел, как автобус остановился, дал старушке пройти. А кореш рассказывал, даже и трамвай пережидал, он своими глазами видел! Если пожилые люди привыкли к таким порядкам, у нас долго не протянут.
— Хватит каркать! Ещё чаю налить?
Глупый вопрос! От добавки Мартинек никогда не отказывался. И правильно рассуждал: пока за столом сидит — на работу не погонят.
Пани Стефча мыла верхнюю ванную, не обращаясь за помощью. Сильвия вернулась из магазина, с трудом волоча полнехонькую сумку на колёсиках. Увидев гору продуктов, Фелиция скривилась.
— Ты считаешь, Вандзя все это слопает?
— О, несварение желудка обеспечено! — обрадовался Мартинек.
— И вовсе нет тут ничего неудобоваримого! — обиделась Сильвия, которой уже давно делалось нехорошо при виде Мартинека, склонившегося над полной тарелкой. — А главное, все суну в морозилку. За исключением куриной печёнки и брокколи, их сегодня же приготовлю, иначе пожелтеют. Мяса вот, правда, накупила много, но откуда мне знать, какое именно Вандзя предпочитает? И утку купила, вдруг, бедняжка, всю жизнь об утке мечтала, может, у них в Америке их нету? Утка с яблоками, милое дело…
Фелиция простонала, а Мартинек воодушевился при мысли о вкусном обеде.
Сильвия принялась запихивать продукты в морозилку. Выяснилось, все не помещается.
— Есть у нас второй холодильник, в подвале, — напомнила Фелиция. — У него большой морозильник.
— Ну уж нет! — вскинулась Сильвия. — В тот холодильник ничего не спрячу, потому как, считай, что сунешь — навеки пропало. Полгода не могла допроситься у тебя мяса для жаркого. А блинчики с творогом? Я наготовила столько, что хватило бы на ужин на целую неделю. До сих пор лежат у тебя в холодильнике.
Второй холодильник, который поносила последними словами Сильвия, был гордостью Фелиции. Собственно, это был не холодильник, а большая морозильная камера, купленная лично Фелицией для хранения запасов на какой-то чёрный-пречёрный день. Она лично и загружала камеру в подвале, не разрешая сёстрам даже близко к ней подходить, и уже давно содержимое камеры превратилось в единый ледяной монолит, огромный куб льда, в котором смёрзлось неизвестно что. Сама Фелиция давно забыла, что именно припрятывала.
Отчаявшись загрузить в кухонный холодильник купленное мясо, Сильвия вытащила помещённые в морозилку ранее продукты, чтобы уложить аккуратнее, — авось все и влезет.
— А это что? — вдруг вскричала она, вытащив свёрток с чем-то непонятным.
— Не знаю, — ответила Фелиция. — Забыла. Дай-ка посмотрю.
Сильвия принялась сдирать целлофановый пакет со свёртка, посыпались мелкие кусочки намёрзшего льда. Фелиция помогала сестре. Мартинек, не решаясь оставить тарелку без присмотра, остался сидеть на месте, лишь вытянул шею.
В пакете оказались: килограмм соли в мягкой целлофановой упаковке, два пакетика с колготками, большой конверт с красочными фотографиями цветов из ботанического сада и набор гигиенических салфеток.
— Можно узнать, на кой ты все это заморозила? — поинтересовалась Сильвия.
— Я?! — жутким голосом вскричала Фелиция. — Почему именно я?
— А кто?
— Может, и Меланья. Может, наша принцесса…
— Я бы на твоём месте не стала собственный склероз приписывать другим, тем более тем, кто моложе тебя.
— Склероз не зависит от возраста! — упорствовала Фелиция.
— Я и не утверждаю, что он развился у тебя с возрастом, возможно, ты с детства была склеротичкой. Какого черта запихала все это барахло в морозилку, я спрашиваю, а теперь мясо некуда деть? Вот интересно, что у тебя хранится в подвальном морозильнике?
Фелиция разглядывала замороженные фотографии. Отлично получились.
— Отвяжись, — уже мягче сказала она сестре. — Полюбуйся лучше на фотографии, кажется, Меланья фотографировала. И я уверена, что у тебя, как всегда, вышла соль, так что моя замороженная очень даже пригодится. А вот чьи это колготки — ума не приложу.
— Не мои, это уж точно. Знаешь же, я не выношу колготок, ношу только чулки.
— Слушай, раз снимки Меланьи, может и колготки тоже её?
Сильвия никак не могла успокоиться.
— А ну убирайтесь из кухни! — напустилась она на Фелицию и Мартинека. — Дайте спокойно разобраться с продуктами. И за обед пора приниматься. Вон!
Поняв, что больше ни на какую добавку рассчитывать не приходится, Мартинек покинул кухню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93