Близнецы, мальчик и девочка, годом старше Доротки, сразу же после приезда подружились с Дороткой. Неизвестно, на каком языке они общались поначалу, но пока выучили первые польские слова, пятилетняя Доротка уже свободно лопотала по-шведски, тем более что недалёкая мамаша близнецов всячески польский пресекала и бдительно следила за чистотой шведской речи отпрысков. Итак, соседский дом говорил по-шведски, а вместе с ним и Дорочка.
В школе трехъязыковая Доротка впилась в английский и немецкий. И с лёгкостью, даже с удовольствием овладела ещё двумя языками. За время учёбы в школе изучила вдобавок португальский, испанский и греческий. Оказалось, что знает и итальянский, сама не заметила, когда же его изучила.
Впрочем, теперь при знании такого количества языков ей ничто не стоило изучить и ещё несколько. В настоящее время, кончая курсы, она уже знала четырнадцать иностранных языков. Прибавились русский, норвежский, латынь, венгерский и датский.
В работе девушка с чрезвычайной лёгкостью переходила с одного языка на другой.
На языках, собственно, и кончались Дороткины способности. Считать она могла лишь с помощью калькулятора, ибо из таблицы умножения запомнила только дважды два. История представлялась ей мешаниной кровавых ужасов — войн и революций, а также чудовищного количества всевозможных королей и правителей. Физика — нечто пугающее и совершенно непонятное. Вот, правда, в области географии кое-какими познаниями обладала. Ну и, разумеется, знала литературу, изучала её в оригинале на всех четырнадцати языках.
Благодаря последнему обстоятельству она была чрезвычайно ценным сотрудником для издательства, где со знанием дела редактировала переводы с множества языков. Там же ей подбрасывали переводы писем читателей и документов, если не требовалась печать присяжного переводчика. В издательство её пристроила тётка Меланья, и из-за этого девушка долгое время не могла получить заработанных денег, ибо они поступали на банковский счёт тётки.
Только через год Доротка осмелилась взбунтоваться. Заработав втайне от тёток деньги, открыла свой счёт в банке и, воспользовавшись случайным отсутствием Меланьи при подписании очередного договора с издательством, потребовала перевода гонорара на свой, а не на тёткин счёт. Издательству это было только на руку, их уже давно контролёры замучили вопросами — почему это зарабатывает деньги пани Павляковская, а получает их пани Гжещинская. Теперь все встало на свои места.
Дома, разумеется, разразился жуткий скандал, но Доротка держалась твёрдо, вместе с тем выразив готовность вносить свою долю в домашние расходы, что несколько смягчило гнев тёток. Впрочем, доля её оказалась столь велика, что для неё самой уже мало что оставалось.
Денег в доме всегда не хватало. Фелиция была скуповатой, хотя всячески это скрывала. Пенсию получала неплохую, к ней добавлялись поступления от акций какой-то фирмы, тщательно скрываемой от сестёр, проценты от выгодно помещённых в коммерческом банке сумм. Сколько Фелиция получала — никто не знал. Она же сама утверждала, что ничтожно мало, приходится на всем экономить. Меланья зарабатывала неплохо и не скрывала этого, но, находясь в состоянии непрекращающейся войны со старшей сестрой, на постоянные расходы по дому давала не больше Фелиции, предпочитая на накопленные денежки время от времени покупать что-нибудь ценное для себя — манто например, или золотые часики. Как и старшая сестра, Меланья тоже считала ведущую хозяйство среднюю сестру Сильвию законченной, неизлечимо расточительной идиоткой.
Поддерживать в порядке собственный дом было очень накладно. То одно, то другое нуждалось в постоянном ремонте: крыша, водосточные трубы, система водопровода и канализации, окна, двери и тысячи других вещей, не говоря уже о налогах на недвижимость. Две сестры дрожали над каждым грошем, третья же то и дело мимоходом информировала: кран в нижней ванной опять протекает, чайник прохудился, балконная дверь не закрывается.
— Эй, принцесса! Ужин на столе! — заорала снизу тётка Меланья.
Повесив полотенце, Доротка спустилась вниз, так и не приняв решения относительно присяжного переводчика.
— Принеси соль и перец! — приказала тётка Сильвия, усаживаясь за стол. — Ну что, скажем ей?
— Да скажем, скажем! — проворчала Меланья. — Как у тебя язык чешется!
— Так ведь её же касается.
— Ну и что? Успеет узнать. А где письмо?
— Какое письмо?
— Да от Войцеховского же, идиотка!
— А, от Войцеховского. У меня его нет. Фелиция забрала.
Тут Доротка вернулась из кухни с перцем и солью и села на своё место за столом. Меланья тоже собиралась сесть, но, услышав ответ сестры, замерла.
— С ума сошла! Дала Фелиции письмо! Ну так считай, пропало.
И громко позвала:
— Фелиция! Особое приглашение требуется? Сама же кричала — есть хочу. И захвати письмо Войцеховского.
Тем временем Фелиция, сосредоточенно нахмурившись, перебирала бумаги, наваленные на столик в прихожей. Перешла в столовую, порылась в куче бумаг на журнальном столике, беспомощно оглянулась.
— Не знаю я, куда оно подевалось. Наверняка кто-то из вас взял. А может, Доротка?
— О каком письме вы говорите? — не поняла Доротка.
— Да нет, я же видела — письмо унесла ты! — напомнила старшей сестре Сильвия.
— И что я с ним сделала? — поинтересовалась Фелиция.
— Откуда мне знать? Я в кухне осталась.
— Ну и что? Могла и из кухни видеть, куда я его положила. Мне казалось — вот на этот столик. Должно быть, Меланья прикарманила.
Меланья тем временем уже села за стол и взяла в руку вилку.
— Отвяжись! Зачем ты его вообще брала?
— Чтобы прочитать! — ехидно информировала Фелиция.
Отчаявшись найти письмо, она тоже села за стол.
— Зачем? — не унималась Меланья. — Ведь уже прочла. Собиралась наизусть выучить?
— Читала не я, а Сильвия. А сама знаешь, если эта дурында станет читать вслух, ни слова не поймёшь, сплошные «охи» и «ахи».
— Ну, знаешь! — возмутилась Сильвия.
— Знаю. И слух у меня пока — слава Богу. Кроме дурацких восклицаний и призывов ко всем святым вкупе с Матерью Божией, я ничего толкового не услышала. А уверена, в письме не было ни святых, ни Богородицы, ни всех твоих «ахов».
— Правильно, зато была конкретная информация, а теперь из-за твоего склероза мы ничего не узнаем! — кипятилась Меланья. — Как всегда, письмо потеряно с концами. Нет, я с тобой спячу!
— От склеротички слышу! — огрызалась Фелиция. — Письмо я положила на видное место, это ты, как всегда, куда-то его сунула.
— Как же, делать мне нечего, только твои бумажки прятать!
— Это не моя бумажка, а общая. А такая милая привычка у тебя есть, есть!
— Перестаньте ссориться за ужином! — прикрикнула на сестёр Сильвия. — Можно это отложить на потом! А я ей все равно скажу. Доротка, тебе пришло письмо.
Доротка слегка встревожилась. Она уже давно привыкла к тому, что все её письма тётки вскрывали и прочитывали, поэтому избегала переписки личного характера, а служебная корреспонденция не предоставляла тёткам материала для издевательств.
Девушка позаботилась о том, чтобы банковские извещения не присылали ей на дом, так что была спокойна на сей счёт. А вот теперь пришло явно какое-то нетипичное письмо, и неизвестно, чем ей это грозит.
— И что? — осторожно поинтересовалась девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
В школе трехъязыковая Доротка впилась в английский и немецкий. И с лёгкостью, даже с удовольствием овладела ещё двумя языками. За время учёбы в школе изучила вдобавок португальский, испанский и греческий. Оказалось, что знает и итальянский, сама не заметила, когда же его изучила.
Впрочем, теперь при знании такого количества языков ей ничто не стоило изучить и ещё несколько. В настоящее время, кончая курсы, она уже знала четырнадцать иностранных языков. Прибавились русский, норвежский, латынь, венгерский и датский.
В работе девушка с чрезвычайной лёгкостью переходила с одного языка на другой.
На языках, собственно, и кончались Дороткины способности. Считать она могла лишь с помощью калькулятора, ибо из таблицы умножения запомнила только дважды два. История представлялась ей мешаниной кровавых ужасов — войн и революций, а также чудовищного количества всевозможных королей и правителей. Физика — нечто пугающее и совершенно непонятное. Вот, правда, в области географии кое-какими познаниями обладала. Ну и, разумеется, знала литературу, изучала её в оригинале на всех четырнадцати языках.
Благодаря последнему обстоятельству она была чрезвычайно ценным сотрудником для издательства, где со знанием дела редактировала переводы с множества языков. Там же ей подбрасывали переводы писем читателей и документов, если не требовалась печать присяжного переводчика. В издательство её пристроила тётка Меланья, и из-за этого девушка долгое время не могла получить заработанных денег, ибо они поступали на банковский счёт тётки.
Только через год Доротка осмелилась взбунтоваться. Заработав втайне от тёток деньги, открыла свой счёт в банке и, воспользовавшись случайным отсутствием Меланьи при подписании очередного договора с издательством, потребовала перевода гонорара на свой, а не на тёткин счёт. Издательству это было только на руку, их уже давно контролёры замучили вопросами — почему это зарабатывает деньги пани Павляковская, а получает их пани Гжещинская. Теперь все встало на свои места.
Дома, разумеется, разразился жуткий скандал, но Доротка держалась твёрдо, вместе с тем выразив готовность вносить свою долю в домашние расходы, что несколько смягчило гнев тёток. Впрочем, доля её оказалась столь велика, что для неё самой уже мало что оставалось.
Денег в доме всегда не хватало. Фелиция была скуповатой, хотя всячески это скрывала. Пенсию получала неплохую, к ней добавлялись поступления от акций какой-то фирмы, тщательно скрываемой от сестёр, проценты от выгодно помещённых в коммерческом банке сумм. Сколько Фелиция получала — никто не знал. Она же сама утверждала, что ничтожно мало, приходится на всем экономить. Меланья зарабатывала неплохо и не скрывала этого, но, находясь в состоянии непрекращающейся войны со старшей сестрой, на постоянные расходы по дому давала не больше Фелиции, предпочитая на накопленные денежки время от времени покупать что-нибудь ценное для себя — манто например, или золотые часики. Как и старшая сестра, Меланья тоже считала ведущую хозяйство среднюю сестру Сильвию законченной, неизлечимо расточительной идиоткой.
Поддерживать в порядке собственный дом было очень накладно. То одно, то другое нуждалось в постоянном ремонте: крыша, водосточные трубы, система водопровода и канализации, окна, двери и тысячи других вещей, не говоря уже о налогах на недвижимость. Две сестры дрожали над каждым грошем, третья же то и дело мимоходом информировала: кран в нижней ванной опять протекает, чайник прохудился, балконная дверь не закрывается.
— Эй, принцесса! Ужин на столе! — заорала снизу тётка Меланья.
Повесив полотенце, Доротка спустилась вниз, так и не приняв решения относительно присяжного переводчика.
— Принеси соль и перец! — приказала тётка Сильвия, усаживаясь за стол. — Ну что, скажем ей?
— Да скажем, скажем! — проворчала Меланья. — Как у тебя язык чешется!
— Так ведь её же касается.
— Ну и что? Успеет узнать. А где письмо?
— Какое письмо?
— Да от Войцеховского же, идиотка!
— А, от Войцеховского. У меня его нет. Фелиция забрала.
Тут Доротка вернулась из кухни с перцем и солью и села на своё место за столом. Меланья тоже собиралась сесть, но, услышав ответ сестры, замерла.
— С ума сошла! Дала Фелиции письмо! Ну так считай, пропало.
И громко позвала:
— Фелиция! Особое приглашение требуется? Сама же кричала — есть хочу. И захвати письмо Войцеховского.
Тем временем Фелиция, сосредоточенно нахмурившись, перебирала бумаги, наваленные на столик в прихожей. Перешла в столовую, порылась в куче бумаг на журнальном столике, беспомощно оглянулась.
— Не знаю я, куда оно подевалось. Наверняка кто-то из вас взял. А может, Доротка?
— О каком письме вы говорите? — не поняла Доротка.
— Да нет, я же видела — письмо унесла ты! — напомнила старшей сестре Сильвия.
— И что я с ним сделала? — поинтересовалась Фелиция.
— Откуда мне знать? Я в кухне осталась.
— Ну и что? Могла и из кухни видеть, куда я его положила. Мне казалось — вот на этот столик. Должно быть, Меланья прикарманила.
Меланья тем временем уже села за стол и взяла в руку вилку.
— Отвяжись! Зачем ты его вообще брала?
— Чтобы прочитать! — ехидно информировала Фелиция.
Отчаявшись найти письмо, она тоже села за стол.
— Зачем? — не унималась Меланья. — Ведь уже прочла. Собиралась наизусть выучить?
— Читала не я, а Сильвия. А сама знаешь, если эта дурында станет читать вслух, ни слова не поймёшь, сплошные «охи» и «ахи».
— Ну, знаешь! — возмутилась Сильвия.
— Знаю. И слух у меня пока — слава Богу. Кроме дурацких восклицаний и призывов ко всем святым вкупе с Матерью Божией, я ничего толкового не услышала. А уверена, в письме не было ни святых, ни Богородицы, ни всех твоих «ахов».
— Правильно, зато была конкретная информация, а теперь из-за твоего склероза мы ничего не узнаем! — кипятилась Меланья. — Как всегда, письмо потеряно с концами. Нет, я с тобой спячу!
— От склеротички слышу! — огрызалась Фелиция. — Письмо я положила на видное место, это ты, как всегда, куда-то его сунула.
— Как же, делать мне нечего, только твои бумажки прятать!
— Это не моя бумажка, а общая. А такая милая привычка у тебя есть, есть!
— Перестаньте ссориться за ужином! — прикрикнула на сестёр Сильвия. — Можно это отложить на потом! А я ей все равно скажу. Доротка, тебе пришло письмо.
Доротка слегка встревожилась. Она уже давно привыкла к тому, что все её письма тётки вскрывали и прочитывали, поэтому избегала переписки личного характера, а служебная корреспонденция не предоставляла тёткам материала для издевательств.
Девушка позаботилась о том, чтобы банковские извещения не присылали ей на дом, так что была спокойна на сей счёт. А вот теперь пришло явно какое-то нетипичное письмо, и неизвестно, чем ей это грозит.
— И что? — осторожно поинтересовалась девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93