Вместо ответа Гитлер взглянул на часы и, сославшись на возможность воздушной тревоги, предложил перенести переговоры на следующий день. Молотов, уставший от длинных и сбивчивых монологов фюрера, согласился. Гитлер, как всегда застенчиво улыбаясь, пожелал советской делегации хорошо провести время в Берлине. Молотов напомнил, что вечером в советском посольстве будет большой прием, и пригласил Гитлера. Фюрер поблагодарил наркома и сказал, что, если позволит время, постарается прийти….
Гитлер на прием не пришел, но зато в роскошный особняк советского посольства на Унтер-ден-Линден пришли оба его заместителя – Гесс и Геринг.
С началом военных действий Гитлер обнародовал официальное заявление, что в случае, если с ним, Гитлером, что-либо случится, фюрером Германии становится Рудольф Гесс.
Высокий, худощавый, с мрачным выражением аскетически бледного лица, с возбужденными глазами фанатика, Гесс с некоторым испугом смотрел на банкетный стол в виде огромной буквы «П», украшенный яркими гвоздиками и старинным серебром. (По случаю приема на стол был выставлен богатейший сервиз на 500 персон, сохранившийся в посольстве еще с царских времен.)
В отличие от Гесса, даже на прием явившегося в скромной партийной гимнастерке и портупее, рейхсмаршал Геринг чувствовал себя в средневековой роскоши советского посольства весьма непринужденно. В шитом серебром мундире рейхсмаршала (это звание было присвоено персонально ему одному), украшенном многочисленными звездами и орденами, грузная фигура Геринга ярко выделялась на фоне коричневых и черных френчей приглашенных партийных функционеров и строгих костюмов советского дипломатического персонала. Фигура была настолько яркой, что ей уже много лет интересовались разведки почти всех стран, играя на пристрастии Геринга к роскоши, красивым женщинам и кокаину. Мало кто знал тогда (да и сегодня тоже), что родная сестра рейхсмаршала была завербована через Коминтерн советской разведкой. Бывший ас первой мировой войны, числившийся еще с тех времен военным преступником, Геринг постоянно играл, а может быть, и был на самом деле (никто не знает, где кончается игра и начинается сущность) «рубахой-парнем» до такой степени, что даже вызвал улыбку на лице Молотова, что само но себе было немалым достижением.
Сообщив по секрету главе советского правительства, что ему, Герингу, будет поручено командовать парадом победы в Лондоне, поскольку именно его лихие пилоты поставили (или поставят в самом ближайшем будущем) Англию на колени, рейхсмаршал пригласил Молотова присутствовать на параде. Молотов поинтересовался, на какое число ему заказывать билет в Лондон.
«На 15 июля!» – без тени сомнения в голосе ответил Геринг.
Но особенно ему понравился новый советский посол Владимир Деканозов, что было очень кстати, поскольку Деканозов имел специальное задание от НКВД понравиться именно Герингу.
Рядом они выглядели очень комично: огромный толстый рейхсмаршал, сверкающий звездами мундира и бриллиантами на пальцах, и маленький, худенький Деканозов в черном костюмчике тройке, купленном в «Детском Мире», как острили его подчиненные. Рейхсмаршал, правда, не пригласил Деканозова на парад победы в Лондон, но зато пригласил его в свое поместье в Карин-холле «поохотиться и прекрасно провести время».
Ходили слухи, что по своему поместью Геринг разгуливает в тоге римских императоров с золотым лавровым венком на голове. Деканозов набрался наглости и решил проверить этот слух. Геринг расхохотался и, похлопав малыша-посла по плечу, сказал: «В моем доме вы увидите вещи и поинтереснее, чем какой-то золотой венок».
Заулыбался и Гесс, когда его спросили, может ли он подтвердить сведения советской разведки о том, что он, Гесс, мастерски играет на аккордеоне. Появился и аккордеон. Гесс смущенно взял его в руки и, будучи, как и Геринг, летчиком-ветераном первой мировой войны, заиграл печальную мелодию, известную каждому немецкому солдату: «Их хатте айне камераде…»
Печальная, и вместе с тем полная оптимизма музыка произвела впечатление на советских слушателей. (После войны она появится в СССР как песня «О красном барабанщике».)
В этот момент в искреннем веселье банкета решили принять посильное участие англичане. Взвыли сирены воздушной тревоги, задрожали зеркальные стекла окон от грохота зениток, давая понять специалистам, что система ночного ПВО столицы Рейха находится в эмбриональном состоянии, так как сирены взвыли, когда бомбардировщики были уже над городом. Геринг был явно смущен и быстро уехал. (Позднее Черчилль скажет Сталину: «Мы знали о пребывании господина Молотова в Берлине и решили таким образом напомнить о том, что мы еще живы».)
В здании советского посольства своего бомбоубежища не было. Хозяева и гости кинулись к выходу. Сопровождаемые адъютантами Гесс, Риббентроп, Молотов и Деканозов торопливо спустились по широкой мраморной лестнице и на машинах поехали во дворец «Бельвю», где в подвалах было оборудовано комфортабельное бомбоубежище. Остальные сотрудники посольства успели добежать до ближайшей станции метро. Многие остались в посольстве.
Работала рация, передавая в Москву шифровку о первой беседе с Гитлером. В ответной шифровке чувствовалось сталинское раздражение: вождь настаивал на том, чтобы конкретно решить с Гитлером вопросы, связанные с Финляндией, Болгарией, Румынией и турецкими проливами. В случае положительного решения этих вопросов Молотов получил инструкцию дать согласие на вступление СССР в Ось Рим-Берлин-Токио. Таким образом, член русской секции Коминтерна – товарищ Сталин – фактически дал согласие на присоединение первой в мире страны победившего пролетариата к антикоминтерновскому пакту. Чего не сделаешь во имя великой идеи!..
Гитлер также провел не самую лучшую ночь в своей жизни. Сообщения о разгроме итальянского флота в Таранто, о неожиданной вылазке Уайвелла в пустыне и унизительный воздушный налет англичан на Берлин в разгар переговоров с Молотовым – все это, конечно, не способствовало хорошему настроению и взывало к мести.
Он позвонил Герингу, который прибыл прямо с советского банкета в штаб ПВО столицы и внес дополнительный хаос в его и так не совсем четкую работу, и приказал проучить англичан так, «чтобы вздрогнул весь мир». Геринг не сразу понял, что от него хотят. «Превратите в развалины какой-нибудь их город! – орал в телефон Гитлер. – Уничтожьте его полностью! Сотрите с лица земли!» «Какой город?» – переспросил Геринг, всегда любивший конкретные приказы. «Любой», – гаркнул в ответ Гитлер и ткнул наугад пальцем в карту Англии. Палец фюрера уткнулся в пространство между Бирмингемом и Ковентри северо-западнее Лондона. Ближе к Ковентри. «Ковентри!» – провозгласил Гитлер. Геринг ничего не имел против и начал отдавать необходимые распоряжения.
На следующий день, 13 ноября, переговоры между Гитлером и Молотовым возобновились. Оба были бледны. Для пятидесятилетнего кремлевского аппаратчика фактически бессонная ночь, проведенная под грохот немецких зениток и взрывы английских авиабомб в сочетании с радионахлобучкой от любимого вождя, была достаточно сильным впечатлением, чтобы несколько выбить его из дипломатической колеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184