За первым трудом, пасторалью «Галатея», следует большое количество драматических пьес, пользовавшихся слабым успехом, потому что ему приходилось конкурировать с Л. де Вега в это время, по словам С., «овладевший католической монархией». Для добывания себе насущного хлеба, будущий автор «Дон Кихота» поступает в интендантскую службу; ему поручают закупать Провиант для «Непобедимой Армады». В исполнении этих обязанностей он терпит большие неудачи, делается потом скупщиком провианта для индийского флота, по своей совершенной неспособности вести счетные дела и крайней непрактичности подвергается разным неприятностям, даже попадает под суд и некоторое время высиживает в тюрьме. Его жизнь, одним словом, представляет собой целую цепь жестоких лишений, невзгод и бедствий. Посреди всего этого он не прекращает своей писательской деятельности, только покамест ничего не печатая. Скитания подготовляют материал для его будущей работы, служа средством для изучения испанской жизни в ее разнообразных проявлениях. С 1598 по 1603 г. нет почти никаких известий о жизни С. В 1603 г. он появляется в Вальядолиде, где занимается мелкими частными делами, дающими ему скудный заработок, а в 1604 г. выходит в свет первая часть "Дон Кихота, имевшая громадный успех в Испании (в несколько недель разошлось 1-е изд., и в том же году 4 других) и за границей (переводы на многие языки; французское посольство в Мадрид не находит слов для выражения удивления, возбужденного этим произведением во Франции). Материального положения автора она, однако ни мало не улучшила, а только усилила враждебное отношение к нему, выразившееся в насмешках, клевете, преследованиях. С этих пор до самой смерти литературная деятельность С. не прекращалась. В промежуток между 1604 и 1616 гг. появились вторая часть «Д. Кихота», все новеллы, многие драматические произведения, поэма «Путешествие на Парнас» и написан напечатанный уже после кончины автора роман: «Персилес и Сигизмонда». Почти на смертном одре С. не переставал работать; за несколько дней до смерти он постригся в монахи. 23 апреля 1616 г. окончилась жизнь, которую сам носитель ее, в своем философском юморе, называл «долгим неблагоразумием» и уходя из которой он «уносил на плечах камень с надписью, в которой читалось разрушение его надежд». Лучший из биографов С., Шаль, характеризовал его так: «поэту, ветреному и мечтательному, недоставало житейского умения, и он не извлек пользы ни из своих военных кампаний, ни из своих произведений. Это была душа бескорыстная, неспособная добывать себе славу или рассчитывать на успех, поочередно очарованная или негодующая, неодолимо отдававшаяся всем своим порывам... Его видели наивно влюбленным во все прекрасное, великодушное и благородное, предающимся романическим грезам или любовным мечтаниям, пылким на поле битве, то погруженным в глубокое размышление, то беззаботно веселым... Из анализа его жизни он выходит с честью, полным великодушной и благородной деятельности, удивительным и наивным пророком, героическим и своих бедствиях и добрым в своей гениальности». С. умер в Мадриде, куда он переехал из Вальядолида незадолго до смерти. Ирония судьбы преследовала великого юмориста за гробом: могила его долго оставалась затерянной, так как на его гробнице (в одной из церквей) не было даже надписи. Памятник ему поставлен в Мадриде лишь в 1835 г.; на пьедестале латинская надпись: «Михаилу Сервантесу Сааведре, царю исп. поэтов». Мировое значение С. зиждется гл. обр. на его «Дон Кихоте», полном, всестороннем выражении его разнообразного гения. Задуманное как сатира на наводнившие в ту пору всю литературу рыцарские романы, о чем автор определено заявляет в «Прологе», это произведение мало помалу, может быть даже независимо от воли автора, перешло в глубокий психологический анализ человеческой природы, двух сторон нашей душевной деятельности– благородного, но сокрушаемого действительностью идеализма, и реалистической практичности. Обе эти стороны нашли себе гениальное проявление в бессмертных типах героя романа и его оруженосца; в резкой своей противоположности они– и в этом заключается глубокая психологическая правдасоставляют, однако, одного человека, как одним человеком являются Фауст и Мефистофель, тоже при их радикальной противоположности. Дон Кихот и Фауст односторонни в своем идеализме (характер которого конечно различен у С. и Гете), Санчо Панса и Мефистофель односторонни в своем реализме; только слитие этих обеих существенных сторон человеческого духа составляет гармоническое целое. Все симпатии С. очевидно на стороне бедного рыцаря-идеалиста, каким был он сам (в чем заключается и автобиографическая сторона «Дон Кихота»). Дон Кихот смешон, изображенные гениальной кистью похождения его – если не вдумываться в их внутренний смысл – вызывают неудержимый смех; но он скоро сменяется у мыслящего и чувствующего читателя другим смехом, «смехом сквозь слезы», который есть существенное и неотъемлемое условие всякого великого юмористического создания. В романе С., в судьбах его героя сказалась в высокой этической форме именно мировая ирония – та ирония, которую, по словам Гейне (в его предисловии к иллюстрированному изданию «Дон Кихота»), «Бог создал и поселил в мире и которой великий поэт подражал в своем печатном маленьком мире». В побоях и всякого рода других оскорблениях, которым подвергается рыцарь – при некоторой антихудожественности их в литературном отношении, – заключается одно из лучших выражений этой иронии; Тургенев («Гамлет и Дон Кихот») справедливо усмотрел «глубокий смысл» в последнем приключении этого рода– топтании Дон Кихота, незадолго до его смерти, стадом свиней: «попирание свиными ногами встречается всегда в жизни Дон Кихотов – именно перед ее концом; это последняя дань, которую они должны заплатить грубой случайности, равнодушному и дерзкому непониманию. Это пощечина фарисея. Потом они могут умереть. Они прошли через весь огонь горнила, завоевали себе бессмертие– и оно открывается перед ними». Тургенев отметил еще один очень важный момент в романе– смерть его героя: "в это мгновение все великое значение этого лица становится доступным каждому. Когда бывший его оруженосец, желая его утешить, говорит ему, что они скоро отправятся на рыцарские похождения, «нет– отвечает умирающий – все это навсегда прошло, и я прошу у всех прощения; я уже. не Дон Кихот, я снова Алонзо добрый, как меня называли – „Alonso el Вuеnо“. „Это слово – продолжает Тургенев – удивительно; упоминовение этого прозвища, в первый и последний раз, потрясает читателя. Да, одно это слово имеет еще значение перед лицом смерти. Все пройдет, все исчезнет. высочайший сан, власть, всеобъемлющий гений– все рассыплется прахом, „все великое земное разлетается как дым“; но добрые дела не разлетятся дымом; они долговечнее самой сияющей красоты; все. минется– сказал апостол– одна любовь останется“. К этой „любви“, обнимающей собой все человечество, следует прибавить еще, как одну из существенных основ романа, стремление к свободе духа, свободе совести, лежавшее в натуре автора. „Свобода, Санчо – говорит Дон Кихот своему оруженосцу – драгоценнейшее благо, дарованное небом человеку. Ничто не сравнится с ней:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277