Граф надеялся, что пребывание на воздухе освободит его голову от дурных мыслей и поможет ему найти решение проблемы, и вот теперь на какое-то время ему пришлось сосредоточиться только на том, как справиться с норовистым жеребцом, и мгновения этой извечной борьбы между человеком и животным подарили ему истинное наслаждение.
Когда деревья парка остались позади, он пришпорил коня, и тот помчался галопом по полям с такой скоростью, что думать о чем-либо другом стало совсем невозможно.
Это принесло облегчение если не голове, то хотя бы телу.
И лишь когда наконец его конь устал и, полностью смирившись с седоком, перешел на размеренный шаг, граф снова обратился в мыслях к вопросу о своей предполагаемой женитьбе.
«Почему, - спрашивал он себя, - я так глупо позволил вовлечь себя в любовные сети (если вообще к подобной связи можно применить слово любовь) незамужней девицы?»
По правде говоря, он, конечно, мог бы тогда, хотя она и не оставила ему большого выбора, прогнать Луизу. Безусловно, ему следовало поступить именно так, хотя он чувствовал бы себя после этого напыщенным индюком и педантом.
До этого случая во всех его любовных интригах участвовали лишь искушенные замужние женщины, прекрасно знавшие правила игры и, конечно, не делавшие никаких попыток их изменить.
Нельзя утверждать, что все те женщины не горели желанием покрепче привязать его к себе, если бы это было в их силах.
Они неизбежно жаждали этого, потому что он имел красивую внешность и умел быть пылким любовником. Он покорял сердца женщин, хотя сам при этом желал обладать лишь их телами.
«Я люблю вас. О, Литтон, как я люблю вас!»- не раз в своей жизни он слышал подобные слова из женских уст.
Тогда он испытывал удовлетворение, и его переполняло чувство благодарности. Но при этом его никогда не преследовало желание продлить отношения, сделать их постоянными, и он без всякого труда и даже малейшего сожаления говорил им «Прощай».
«Остерегайся честолюбивых мамаш и их достигших брачного возраста дочерей!»
Как часто его предупреждали об осторожности? Ведь не зря же тех девиц, что встретились ему в Индии, Брук неизменно относил к тем представительницам женского пола, которых следовало избегать.
Когда-то - это было сразу после окончания Оксфорда - его отец раз и навсегда определил отношение сына к слабому полу.
- Я посылаю вас в гренадеры, Литтон, - напутствовал он своего отпрыска. - Это наш семейный полк, и я постыдился бы видеть вас в любом другом полку.
- Я очень благодарен вам, сэр.
- Так и должно быть! - сказал отец. - Скоро вы поймете, что вы не можете позволить себе быть расточительным, а значит, и бегать за хорошенькими женщинами, способными своим обаянием выуживать гинеи из кармана молодого повесы.
- Я буду помнить ваше предостережение, сэр, - заметил Литтон Брук с улыбкой.
- Вы не сможете позволить себе жениться, но я дам вам совет, который получил еще от моего отца: люби женщин, но непременно забывай их, расставаясь с ними! Это хороший совет и требует гораздо меньше средств, нежели женитьба!
Тогда Литтон Брук только рассмеялся, но с той минуты он никогда не забывал этот совет своего отца.
Нельзя, однако, сказать, что честолюбивые матери испытывали к нему особый интерес. Они всегда имели довольно четкое представление о том, каким доходом должен располагать стоящий мужчина, и молодой офицер без гроша в кармане являл собой отнюдь не самый заманчивый вариант потенциального жениха как для самих девиц на выданье, так и для их мамаш.
Но теперь граф отчетливо понимал, что, став обладателем древнего титула, наследником рода, которому молва приписывала чрезвычайные богатства, он немедленно превратился в вожделенную добычу коварных женщин, желающих приобрести мужа либо для себя, либо для своих дочерей.
Но леди Луизе удалось ближе всех подобраться к финишному столбу, в то время как остальные все еще находились у стартовой черты. Ее охота за его деньгами оказалась рекордно быстрой.
«Она поймала меня, как цыпленка. Я достался ей тепленьким», - исступленно корил он себя в который раз, прекрасно осознавая, что бессилен что-либо изменить.
Почувствовав, как все внутри него клокочет от ярости, он стегнул коня кнутом. Тот взвился, скорее от негодования, чем от боли, и рванул вперед.
Было похоже на то, что конь вознамерился преподать урок своему наезднику. Он сорвался в такой необузданный галоп, что граф немедленно ощутил, насколько сложно будет справиться с ним.
Однако не было никакого смысла даже пытаться удержать коня, и Литтон решил еще раз насладиться дикой скачкой навстречу ветру. Впереди показались деревья, и граф понадеялся, что конь не станет на полном ходу продираться сквозь торчащие в стороны ветви, которые легко могли выбросить всадника из седла.
Конь мчался, не замедляя галопа, как вдруг копыто его попало в кроличью нору, и он споткнулся.
Из последних сил граф пытался все же удержать коня на ногах, а самого себя в седле.
Но не успел он даже сообразить, что уже падает, как ощутил резкий удар о землю и услышал треск собственной ключицы.
Глава 2
Граф испытывал странное ощущение, словно он медленно шел по длинному, темному коридору. Вдруг он услышал голоса и подумал, что должен пробудиться от глубокого сна.
- Вам, няня, следует отдохнуть, - прозвучал чей-то голос. - Вы просидели с ним всю ночь, и я заменю вас, чтобы вы прилегли хотя бы на несколько часов.
- Не хочется мне оставлять тебя здесь одну, так-то вот, мисс Пурилла! - прозвучал в ответ ворчливый голос пожилой женщины.
- Я уверена, все будет в порядке.
- Так-то оно так, но непозволительно вам сидеть у постели молодого господина, вы это хорошо знаете.
- Поскольку он без сознания и понятия не имеет, женщина я или слон, трудно предположить, что для него это сейчас имеет хоть какое-либо значение.
- Мисс Пурилла, я-то ведь знаю, где что правильно, а где что не правильно.
- Правильно будет, нянюшка, ежели вы пойдете и приляжете. Вам надо отдохнуть. Иначе вы заболеете, и как нам тогда быть?
- Ну, это уж навряд случится.
- Почему вы не хотите быть благоразумной, нянюшка?
- Я поступлю по-вашему, барышня, но при одном условии: если джентльмен очнется, вы сразу же придете и разбудите меня.
- Думается мне, что он вроде Рипа Ван Винкля будет спать сто лет!
Раздался звук, подозрительно похожий на сердитое фырканье, видимо, няня посчитала высказывание Пуриллы слишком легкомысленным.
Затем послышался скрип закрывающейся двери, и граф медленно, ощущая сильную боль в голове, открыл глаза.
В тот же миг он вспомнил свое падение, когда его конь попал копытом в кроличью нору.
«Должно быть, у меня сотрясение», - подумал он.
Он никогда прежде не видел комнату, в которой сейчас лежал. Железная кровать с медными навершиями, низкий потолок. Лучи солнца сверкали в стеклах окон.
Кто-то стоял у окна, выглядывая наружу, на фоне светлого проема вырисовывался тонкий силуэт девушки, в ее золотистых волосах играл солнечный свет.
Смутно пытаясь осознать происходящее, граф решил, что это, должно быть, Пурилла. Он опять закрыл глаза и снова глубоко погрузился в покой темного бессознательного состояния.
Когда граф пришел в себя снова, солнце уже зашло и, если бы не свеча возле его кровати, в комнате было бы совсем темно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35