Но, когда девушка повернулась к комоду, чтобы взять еще один бинт, граф увидел, что лицо у нее очень худое - неестественно худое. Скулы резко выдавались, подбородок был туго обтянут кожей, маленький носик заострился…
Словно почувствовав на себе его внимательный взгляд, служанка подняла глаза, и графу показалось, что они непропорционально большие для такого маленького личика.
Он никогда не видел глаз такого необычного цвета: глубокие сине-зеленые, они напоминали бурное море. Их обрамляли темные и длинные ресницы.
Девушка вопросительно посмотрела на графа, а потом щеки ее чуть порозовели, и, опустив взгляд, она снова занялась его ранами.
Граф снова посмотрел на тоненькие запястья с выпирающими косточками и вспомнил, когда ему в последний раз доводилось видеть такие же.
Он видел их у португальских ребятишек, детей крестьян, чьи посевы были уничтожены во время военных действий! Противостоящие армии обрекли их на голод: солдаты присваивали все, что давала земля, ничего не оставляя местному населению. Особенно этим отличались французы.
Голод!
Истощенные люди вызывали в нем чувство бессильной ярости и отвращения, хотя он и сознавал, что недоедание - это одно из неизбежных ужасов войны. Ему слишком часто приходилось видеть истощенных от голода людей, чтобы он мог сейчас ошибиться.
Граф заметил, что, пока он думал о служанке, та закончила перевязывать ему ногу и сделала это с такой ловкостью, которая никак не давалась его камердинеру. Теперь она бережно укрыла его одеялом и снова взялась за ведерко с углем.
- Подожди! - остановил ее граф. - Я уже задал тебе вопрос, на который ты пока не ответила. Кто ты?
- Меня зовут Жизель, милорд… Жизель… Чарт.
Перед тем как назвать свою фамилию, она на секунду замялась, что не укрылось от графа.
- Ты не привыкла к такого рода работе?
- Нет, милорд, но я рада, что мне удалось получить ее.
- Твоя семья бедна? - продолжил расспросы граф.
- Очень бедна, милорд.
- И из кого она состоит?
- Из моей матери и маленького брата.
- Твой отец умер?
- Да, милорд, - едва слышно сказала Жизель.
- Тогда как же вы жили, пока не переехали сюда?
У него было такое чувство, что Жизель нехотя отвечает на его вопросы, но тем не менее положение не позволяло ей отказаться на них отвечать.
Она стояла, держа в руке бронзовое ведерко - настолько тяжелое, что ее тело перекосилось на один бок. Девушка казалась слишком хрупкой и воздушной для столь тяжелого груза.
Граф рассмотрел выпирающие ключицы над вырезом ее платья с набивным рисунком и острые худые локти.
Девушка явно страдала от сильного недоедания - он был абсолютно уверен в этом. Мраморная белизна ее кожи на самом деле была бледностью, свидетельствовавшей об анемии.
- Поставь ведро, пока я с тобой разговариваю, - резко приказал он.
Служанка послушалась, с опаской взглянув своими огромными глазами, словно боялась того, что он собирался сказать.
- Ты понапрасну растрачиваешь свои таланты, Жизель, - сказал он, немного помолчав. - Грех чистить камины, таскать уголь и драить полы, когда твои пальцы обладают даром целительства.
Жизель никак не реагировала на его слова: она пассивно стояла и ждала, что будет дальше. Граф добавил:
- Я собираюсь поговорить с домоправительницей, чтобы ты оставила работу и обслуживала исключительно меня.
- Не думаю, чтобы она это разрешила, милорд. Слуг в доме недостаточно, поэтому меня и взяли сюда на работу. В город съезжаются гости по случаю близкого открытия новой ассамблеи.
- Проблемы домоправительницы меня не интересуют, - высокомерно ответил граф. - Если я пожелаю пользоваться твоими услугами, а она будет возражать, тогда я сам стану твоим нанимателем.
Он помолчал, задумчиво глядя на нее.
- Наверное, так в любом случае будет лучше. Мне надо, чтобы ты два раза в день перебинтовывала мне ногу. И, несомненно, найдется немало услуг, которые ты сможешь мне оказывать: ты возьмешь на себя все те обязанности, которые женщинам даются легче, чем мужчинам.
- Я… я очень… благодарна вашей милости… но… я предпочла бы отказаться.
- Отказаться? С какой это стати ты отказываешься от моего предложения? - изумился граф.
- Потому, милорд, что я не могу рисковать потерей работы, которую я здесь нашла.
- Рисковать? - Граф с недоумением уставился на Жизель. - А почему вдруг пошла речь о риске?
- Я бы не хотела быть уволенной… как вы только что уволили вашего камердинера, - тихо ответила она.
Граф расхохотался.
- Если ты решила, что я уволил Бэтли, то ты глубоко ошибаешься! Даже если бы я попытался это сделать, то, думаю, он все равно не ушел бы. Он служит у меня уже пятнадцать лет и привык к моей несдержанности и грубой речи. По отношению к тебе я постараюсь быть осторожнее.
Жизель переплела пальцы и посмотрела на графа еще более опасливо, чем прежде.
- Ну что еще не дает тебе покоя? - спросил он. - Не могу поверить, чтобы ты не сочла уход за больным хозяином более приятным делом, чем выполнение приказов других слуг. Неужели тебе понравится быть на побегушках?
- Дело… не в этом… милорд, - на ее личике явно читалось смущение.
- Тогда в чем же?
- Я думала о том… какое вознаграждение… вы мне предложите, - несмело произнесла Жизель.
- Сколько ты получаешь сейчас?
- Десять шиллингов в неделю, милорд. Это хорошие деньги. Все знают, что прислуга в Немецком коттедже получает высокую плату. В другом месте мне столько могут и не дать.
- Десять шиллингов? - переспросил граф. - Ну я предложу тебе вдвое больше.
Он увидел, как в ее огромных глазах вспыхнуло изумление, тут же сменившееся радостью.
Жизель решительно подняла голову и неожиданно сказала:
- Я не желаю принимать милостыню, милорд.
- Несмотря на то, что нуждаешься в ней, - сухо отозвался граф.
Ее худые щеки снова залила краска, и он поспешно спросил:
- В твоем доме нет никаких денег, кроме тех, что зарабатываешь ты?
- Н-нет, милорд.
- Тогда как же вы жили до сих пор? - удивился он.
- Моя мама… очень хорошо вышивает… Но, к несчастью, у нее стали плохо двигаться пальцы, так что сейчас она не может… работать.
- Тогда ты примешь от меня плату фунт в неделю.
Жизель некоторое время боролась с собой, но потом ответила:
- Спасибо, милорд.
- Возьми плату за первую неделю прямо сейчас, - распорядился граф. - В верхнем ящике комода лежит гинея. А потом ты иди и переоденься в свое обычное платье, и, перед тем как отправиться домой за мазью, которую ты мне пообещала, ты составишь мне компанию за ленчем.
- 3 - за… ленчем, милорд?
- Да, я так и сказал.
- Но… это нехорошо, милорд, - возразила Жизель.
- Почему это?
- Я… я - служанка, милорд.
- Боже правый! Уж не собралась ли ты обучать меня этикету? - насмешливо воскликнул граф. - Няня ест со своими воспитанниками, гувернер может разделять трапезу со своими учениками, и если я желаю, чтобы моя сиделка составляла мне компанию во время ленча, то она будет делать то, что ей сказано!
- Да… милорд.
- Выполняй мои распоряжения, и мы поладим. Немедленно пришли ко мне домоправительницу. Но сначала я поговорю с Бэтли. Полагаю, ты найдешь его за дверью.
Жизель бросила на графа быстрый взгляд, а потом снова подняла бронзовое ведерко. Не оборачиваясь на него, она вышла из спальни, аккуратно закрыв за собой дверь.
Граф откинулся на подушки. Тут явно крылась какая-то тайна, а он очень любил их разгадывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Словно почувствовав на себе его внимательный взгляд, служанка подняла глаза, и графу показалось, что они непропорционально большие для такого маленького личика.
Он никогда не видел глаз такого необычного цвета: глубокие сине-зеленые, они напоминали бурное море. Их обрамляли темные и длинные ресницы.
Девушка вопросительно посмотрела на графа, а потом щеки ее чуть порозовели, и, опустив взгляд, она снова занялась его ранами.
Граф снова посмотрел на тоненькие запястья с выпирающими косточками и вспомнил, когда ему в последний раз доводилось видеть такие же.
Он видел их у португальских ребятишек, детей крестьян, чьи посевы были уничтожены во время военных действий! Противостоящие армии обрекли их на голод: солдаты присваивали все, что давала земля, ничего не оставляя местному населению. Особенно этим отличались французы.
Голод!
Истощенные люди вызывали в нем чувство бессильной ярости и отвращения, хотя он и сознавал, что недоедание - это одно из неизбежных ужасов войны. Ему слишком часто приходилось видеть истощенных от голода людей, чтобы он мог сейчас ошибиться.
Граф заметил, что, пока он думал о служанке, та закончила перевязывать ему ногу и сделала это с такой ловкостью, которая никак не давалась его камердинеру. Теперь она бережно укрыла его одеялом и снова взялась за ведерко с углем.
- Подожди! - остановил ее граф. - Я уже задал тебе вопрос, на который ты пока не ответила. Кто ты?
- Меня зовут Жизель, милорд… Жизель… Чарт.
Перед тем как назвать свою фамилию, она на секунду замялась, что не укрылось от графа.
- Ты не привыкла к такого рода работе?
- Нет, милорд, но я рада, что мне удалось получить ее.
- Твоя семья бедна? - продолжил расспросы граф.
- Очень бедна, милорд.
- И из кого она состоит?
- Из моей матери и маленького брата.
- Твой отец умер?
- Да, милорд, - едва слышно сказала Жизель.
- Тогда как же вы жили, пока не переехали сюда?
У него было такое чувство, что Жизель нехотя отвечает на его вопросы, но тем не менее положение не позволяло ей отказаться на них отвечать.
Она стояла, держа в руке бронзовое ведерко - настолько тяжелое, что ее тело перекосилось на один бок. Девушка казалась слишком хрупкой и воздушной для столь тяжелого груза.
Граф рассмотрел выпирающие ключицы над вырезом ее платья с набивным рисунком и острые худые локти.
Девушка явно страдала от сильного недоедания - он был абсолютно уверен в этом. Мраморная белизна ее кожи на самом деле была бледностью, свидетельствовавшей об анемии.
- Поставь ведро, пока я с тобой разговариваю, - резко приказал он.
Служанка послушалась, с опаской взглянув своими огромными глазами, словно боялась того, что он собирался сказать.
- Ты понапрасну растрачиваешь свои таланты, Жизель, - сказал он, немного помолчав. - Грех чистить камины, таскать уголь и драить полы, когда твои пальцы обладают даром целительства.
Жизель никак не реагировала на его слова: она пассивно стояла и ждала, что будет дальше. Граф добавил:
- Я собираюсь поговорить с домоправительницей, чтобы ты оставила работу и обслуживала исключительно меня.
- Не думаю, чтобы она это разрешила, милорд. Слуг в доме недостаточно, поэтому меня и взяли сюда на работу. В город съезжаются гости по случаю близкого открытия новой ассамблеи.
- Проблемы домоправительницы меня не интересуют, - высокомерно ответил граф. - Если я пожелаю пользоваться твоими услугами, а она будет возражать, тогда я сам стану твоим нанимателем.
Он помолчал, задумчиво глядя на нее.
- Наверное, так в любом случае будет лучше. Мне надо, чтобы ты два раза в день перебинтовывала мне ногу. И, несомненно, найдется немало услуг, которые ты сможешь мне оказывать: ты возьмешь на себя все те обязанности, которые женщинам даются легче, чем мужчинам.
- Я… я очень… благодарна вашей милости… но… я предпочла бы отказаться.
- Отказаться? С какой это стати ты отказываешься от моего предложения? - изумился граф.
- Потому, милорд, что я не могу рисковать потерей работы, которую я здесь нашла.
- Рисковать? - Граф с недоумением уставился на Жизель. - А почему вдруг пошла речь о риске?
- Я бы не хотела быть уволенной… как вы только что уволили вашего камердинера, - тихо ответила она.
Граф расхохотался.
- Если ты решила, что я уволил Бэтли, то ты глубоко ошибаешься! Даже если бы я попытался это сделать, то, думаю, он все равно не ушел бы. Он служит у меня уже пятнадцать лет и привык к моей несдержанности и грубой речи. По отношению к тебе я постараюсь быть осторожнее.
Жизель переплела пальцы и посмотрела на графа еще более опасливо, чем прежде.
- Ну что еще не дает тебе покоя? - спросил он. - Не могу поверить, чтобы ты не сочла уход за больным хозяином более приятным делом, чем выполнение приказов других слуг. Неужели тебе понравится быть на побегушках?
- Дело… не в этом… милорд, - на ее личике явно читалось смущение.
- Тогда в чем же?
- Я думала о том… какое вознаграждение… вы мне предложите, - несмело произнесла Жизель.
- Сколько ты получаешь сейчас?
- Десять шиллингов в неделю, милорд. Это хорошие деньги. Все знают, что прислуга в Немецком коттедже получает высокую плату. В другом месте мне столько могут и не дать.
- Десять шиллингов? - переспросил граф. - Ну я предложу тебе вдвое больше.
Он увидел, как в ее огромных глазах вспыхнуло изумление, тут же сменившееся радостью.
Жизель решительно подняла голову и неожиданно сказала:
- Я не желаю принимать милостыню, милорд.
- Несмотря на то, что нуждаешься в ней, - сухо отозвался граф.
Ее худые щеки снова залила краска, и он поспешно спросил:
- В твоем доме нет никаких денег, кроме тех, что зарабатываешь ты?
- Н-нет, милорд.
- Тогда как же вы жили до сих пор? - удивился он.
- Моя мама… очень хорошо вышивает… Но, к несчастью, у нее стали плохо двигаться пальцы, так что сейчас она не может… работать.
- Тогда ты примешь от меня плату фунт в неделю.
Жизель некоторое время боролась с собой, но потом ответила:
- Спасибо, милорд.
- Возьми плату за первую неделю прямо сейчас, - распорядился граф. - В верхнем ящике комода лежит гинея. А потом ты иди и переоденься в свое обычное платье, и, перед тем как отправиться домой за мазью, которую ты мне пообещала, ты составишь мне компанию за ленчем.
- 3 - за… ленчем, милорд?
- Да, я так и сказал.
- Но… это нехорошо, милорд, - возразила Жизель.
- Почему это?
- Я… я - служанка, милорд.
- Боже правый! Уж не собралась ли ты обучать меня этикету? - насмешливо воскликнул граф. - Няня ест со своими воспитанниками, гувернер может разделять трапезу со своими учениками, и если я желаю, чтобы моя сиделка составляла мне компанию во время ленча, то она будет делать то, что ей сказано!
- Да… милорд.
- Выполняй мои распоряжения, и мы поладим. Немедленно пришли ко мне домоправительницу. Но сначала я поговорю с Бэтли. Полагаю, ты найдешь его за дверью.
Жизель бросила на графа быстрый взгляд, а потом снова подняла бронзовое ведерко. Не оборачиваясь на него, она вышла из спальни, аккуратно закрыв за собой дверь.
Граф откинулся на подушки. Тут явно крылась какая-то тайна, а он очень любил их разгадывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42