Однажды Хорн извлек из мусоронакопителя чемодан, набитый бумагами и свернутыми в трубку холстами картин. Бумаги он сдал в комендатуру порта, за что его обещали представить к награде; попорченными же водой полотнами он оббил для утепления рубку и теперь нес свои бессменные вахты среди греческих богов, козлоногих сатиров и пыщнотелых античных красавиц, одна из которых очень напоминала покойную Анхен.
Если бы лавки старьевщиков работали так же, как до войны, то в этот месяц поспешной эвакуации альтхафенского порта шкипер Хорн нажил бы целое состояние. Все кранцы и рундуки «Краббе» были набиты выловленными вещами: ботинками, сапогами, туфельками всех размеров и фасонов, солдатскими фляжками и ранцами, свечами, спасательными кругами, дамскими шляпками, швабрами -всем тем добром, что обычно всплывает с разбомбленных и затопленных судов. Правда, случались находки пренеприятные и даже опасные. Хорн не раз и не два извлекал из бункера оторванные ноги, головы, руки, а однажды в «клешни» «Краббе» занесло небольшую речную мину, которая, по великому счастью, не взорвалась.
Как бы там ни было, но шкипер Хорн совершал свои рейсы изо дня в день, даже тогда, когда гавань затягивал туман. В этот раз мгла была настолько плотной, что Хорн решил переждать ненастье в далеком ковше, где стояли плавучий док и паровой кран. Он не заходил сюда уже месяц и надеялся, что здесь кое-что поднакопилось для его бункера. На мачте брандвахты у входа в ковш болтался красно-белый в шашечку флаг «U» - «Uniform», что по международному своду сигналов означало: «Вы идете к опасности». Но в гавани уже давно не действовали ни створные огни, ни сигнальные мачты, так что старик не обратил внимания на опасный флаг, да и разглядеть его в густом балтийском тумане было непросто. Едва «Краббе» вполз в тихие воды докового ковша, как белесая мгла стала редеть, и шкипер с удивлением увидел, что здесь кипит скорая и напряженная работа. Стрела плавучего крана опускала в котлован, вырытый на причальной стенке, носовую часть подводной лодки. Острая морда с «жаберными» крышками торпедных аппаратов походила на оттяпанную акулью голову. Старик разглядел и обезглавленное тело. На стапель-палубе дока стояла субмарина, обрезанная по самую рубку. Хорн не стал гадать, кому и зачем понадобилось зарывать в землю лодочный отсек, так как сразу понял, что его столь нежданно вынырнувший из тумана «Краббе» вызвал в ковше нехороший переполох. Офицеры в длинных черных плащах закричали с причала тем, кто копошился на стапель-палубе, замахали руками, указывая на мусоросборщик. Шкипер круто переложил руль и выжал из движка все обороты, на какие был способен старенький «бенц».
«Черти меня сюда занесли!» - ругал себя Хорн. Он надеялся побыстрее раствориться в тумане, но в дверной иллюминатор видно было, как от башни дока отвалил полуглиссер, взвихрив за кормой белопенные крылья, помчался вслед за «Краббе». Очень быстро катер поравнялся с пыхтящим от натуги мусорщиком, и два офицера, один за штурвалом, другой в кокпите, знаками потребовали, чтобы шкипер вышел из рубки.
Скрепя сердце Хорн повиновался, заглушил мотор и открыл дверь. Он не успел сказать и слова в свое оправдание. Тот, что сидел в кокпите, краснолицый, с заячьей губой, встал, поднял тяжелый «люгер» и выпустил, в шкипера всю обойму.
- Любопытный карась попадает на крючок, - как бы в назидание мертвому припомнил он пословицу, - либо на рыбацкий, либо… на спусковой. Поворачивай обратно, Ульрих!
И катер помчался к плавкрану, который уже опустил носовой отсек в котлован. Саперный танк с бульдозерным ножом, яростно рыча, спихивал в яму мокрую глину. Он утрамбовал грунт гусеницами, и плавкран опустил на место погребения «акульей головы» бетонные плиты настила, те самые, что лежали здесь испокон веку. Водитель танка, включив малую передачу и постоянный газ, выскочил из люка. Машина рухнула с причальной стенки в воду, обдав брызгами своего хозяина - худого рыжеволосого фельдфебеля. Он нагнулся посмотреть, как бурлят на воде пузыри из затонувшего танка. Офицер с заячьей губой снова поднял свой пистолет, и любопытный танкист отправился вслед за своей машиной.
-У тебя заячья губа, Вальтер, но львиное сердце!- похвалил его водитель полуглиссера.
-Увы, Ульрих… Врачи говорят, что у меня «бычье сердце»/ Слишком много пил пива… Кажется, нам пора убираться отсюда.
Они спустились по трапу на покачивающийся у стенки торпедный катер. Взревели моторы, и тот, кого назвали Ульрихом, снял фуражку, прощаясь с городом, едва видным сквозь весенний туман.
Развернувшись в ковше, катер выпустил торпеды по плавкрану и доку. Два мощных взрыва всколыхнули стоячую воду. Плавкран рухнул сразу, как подкошенный, а док долго кренился, пока со стапель-палубы не соскользнула в воду обезображенная подводная лодка. Все люки на ней были открыты, и субмарина погрузилась довольно быстро, задрав обрезанный нос. Погрузилась навсегда…
«Краббе» с расстрелянным шкипером прибило к брандвахте, над которой все еще полоскался флаг «U», воспрещая вход в доковый ковш.
Утром в Альтхафен вступили советские войска…

КАК ПИТЬ ДАТЬ…
Только когда мотоцикл въехал в массивные ворота комендатуры, лейтенант Еремеев перевел дух и размазал по лбу скопившийся в бровях пот.
Жарко!
Да что жарко!… Тут кого угодно бы холодный пот прошиб. Шутка ли, конвоировать «вервольфа»[2] по незнакомому городу. Этих субчиков, судя по тому, что Еремеев о них слышал, надо перевозить в бронированных автомобилях. Но у смершевского автофургона полетела коробка передач, и за добычей капитана Сулая прислали этот дохлый колясочный мотогроб.
Капитан Сулай первым из смершевцев взял в Альтхафене живого «вервольфа»; неделю выслеживал его в портовых водостоках. И уж, конечно же, майор Алешин, прекрасно понимавший, кого добыл Сулай, мог бы расстараться если не насчет «виллиса», то уж хотя бы насчет бортовой полуторки.
Таинственный «вервольф» в серой докерекой спецовке выглядел весьма прозаично. Тем не менее Сулай затянул на поясе пленника крепкий флотский линь, а свободный конец намертво привязал к скобе коляски. Руки оставил свободными, чтобы не привлекать внимания прохожих. «Вервольф» покорно позволил проделать все это и даже предупредительно поднял руки, чтобы Сулаю удобнее было обвязывать поясницу. Капитану эта предупредительность не понравилась, уловил он в ней что-то насмешливое, обидное для себя и потому узел на скобе затянул потуже.
Таинственный вервольф - белобрысый малый лет тридцати в серой докерской спецовке и коротких немецких сапогах выглядел весьма прозаично.
Вчетвером они втиснули довольно грузного «докера» в коляску. Капитан Сулай сам обвязал пойманного крепким флотским линем, который Лозоходов извлек из багажника своего мотоцикла, и притянул конец к запасному колесу. Вервольф предупредительно поднял руки и покорно позволил себя обвязать под мышками раза три.
- Смотри, - предупредил Сулай Еремеева, - головой за него отвечаешь! Первая пташка! С ее голоса и остальных выловим.
Сержант Лозоходов долго бил по стартеру, пока трофейный «цундап» не взревел. Еремеев прыгнул на заднее седло и видавший виды мотоцикл вырулил из парка на улицу. Орест с любопытством поглядывал на стриженый затылок «вервольфа».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88