– Кажется, я съела спагетти слишком быстро.
Она громко рыгнула и усмехнулась:
– Когда тебе нужно будет перед кем-нибудь опозориться, зови меня.
Затем кровь отлила от ее лица, и она вдруг почувствовала, как поток теплой воды начал заливать под ней стул и пол.
– Черт возьми, Розель, у меня отошли воды.
Розель засмеялась, но, сообразив, что Сьюзен не шутит, быстро вскочила со стула и закричала:
– Давай-ка, девочка, в больницу!
Через десять минут Сьюзен полулежала на кожаном сиденье машины Розель марки «астон мартин», вцепившись ногтями в панель орехового дерева.
– Ты видела лица этих людей? Держу пари, многие из них пожалели, что заказали печень, точно тебе говорю.
Розель и Сьюзен снова разразились хохотом.
– Продержишься, пока мы доедем до Ист-Сайда?
Сьюзен кивнула:
– Думаю, да. Но бога ради, девочка, езжай скорее. Этот маленький паршивец уже собрался на выход. Я чувствую, как он двинулся наружу.
Барри и Розель стояли, разглядывая новорожденную. Она была красавицей. Даже Барри удивлялся, какая она хорошенькая. На вид казалось, что ей уже несколько недель. Ни красноты, ни морщинок – это было просто маленькое очаровательное создание с персиковой кожей.
– Мне никогда не понять, как эта уродливая корова умудряется производить на свет таких красивых детей.
Голос Барри звучал радостно. Рядом с ним была Розель, и его переполняло счастье.
Сьюзен приоткрыла глаза:
– Я все слышала, хитрый ублюдок.
Розель крепко сжала ее руку:
– Она классная, Сьюзен, нет – просто великолепная. Я бы и сама не против такую иметь!
Барри не придал словам значения. Иногда ему хотелось запереть Розель в доме, чтобы больше никто не смог на нее даже взглянуть.
Сьюзен села на кровати и серьезно сказала:
– Не говори такого при нем. Он свято верит в старую пословицу «кто много рожает, тот сытым не бывает», или, если сказать по-другому, «нищета и беременность рядом идут».
– Точно, прямо про тебя.
Барри смотрел, как его жена и любовница вместе смеются, и чувствовал себя лишним. Зная, как крепко они подружились, он порой подозревал, что оказался втянутым в нечто, остающимся для него загадочным. Но Розель была рядом, и все снова было тип-топ.
Он чувствовал, что дружба их действительно является искренней, и не мог не удивляться. По всем житейским законам им следовало ненавидеть друг друга до бешенства. И, честно говоря, его этот вариант устроил бы больше.
– Я хочу назвать ее в твою честь, – произнесла Сьюзен. – Ты ведь все это время была со мной, Розель.
На лице Барри появилось такое выражение, словно Сьюзен объявила, что была любовницей Генри Киссинджера.
– Не будь такой дурой, Сью…
Она перебила его:
– Я назову ее Розой, Рози, сокращенное от Розель, хорошо?
Розель расплылась от удовольствия:
– Сьюзен, это такой подарок, правда. – Розель с сожалением посмотрела на маленькое чудо: – Мне пора. Я не могу оставить свое заведение без присмотра, да и Иван будет злиться, что меня нет. Он стареет, дай бог ему здоровья, и клуб становится для него непомерной тяжестью. Хотя он никогда в этом и не признается.
Барри чувствовал себя неловко.
– Я провожу тебя до машины?
Розель кивнула. Поцеловав Сьюзен и малышку, она ушла, пообещав вернуться на следующий день. Выйдя из комнаты, они остановились и посмотрели в глаза друг другу. Затем Барри серьезно сказал:
– Прости меня, Розель, я так скучал по тебе.
Она спокойно кивнула:
– Сьюзен уговорила меня сегодня, чтобы я дала тебе еще один шанс. Странно, не правда ли?
Он покачал головой:
– На самом деле нет, Розель. Она меня знает и достаточно благоразумна, чтобы жить с этим.
Розель посмотрела на его красивое лицо. Волосы были мелированы, как того требовала мода, и он походил на футболиста или поп-звезду. За его голубые глаза стоило умереть, а сложен он был просто фантастически. Это передалось по наследству всем его детям.
– Знаешь, Барри, ты дурак. Сьюзен у тебя золото. Лучше, чем ты или я когда-нибудь сможем стать. Есть куча мужиков, которые отдали бы все на свете за такую жену. Она лучшее, что когда-либо было в моей жизни. Впервые у меня есть подруга, кому я могу доверять, с которой могу разговаривать и быть сама собой, не боясь, что меня осудят, с ней я не притворяюсь и не приукрашиваю свою жизнь, не стараюсь выставить себя более значимой, более респектабельной. Я могу говорить с ней о Джозефе, и она понимает, почему я хочу для него так много, хотя сама скорее умерла бы, чем отпустила от себя ребенка.
Она почувствовала, как у нее защипало глаза.
– Пожалуйста, Барри, будь с ней поласковее. Не обращайся с ней так, как ты всегда обращаешься. Купи ей цветы, дай ей почувствовать себя особенной – ну хоть однажды!
Он кивнул:
– Хорошо, дружок. Я сегодня вечером увижу тебя?
Она отодвинулась от него и кивнула.
– Значит, ты не пойдешь больше на работу? – уточнил Барри.
Он улыбнулся той едва заметной улыбкой, от которой таяло сердце, и она снова удивилась всемогущей силе красоты. Он был и красивым, и опасным. Это в нем и притягивало. Она поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в губы, к возмущению двух медсестер и акушерки, которые помогали принять роды.
– Увидимся. Барри улыбнулся:
– Это точно. Попробуй меня удержать.
Он вернулся в палату к жене, на лице его сияла широкая улыбка.
– Все в порядке, девочка? Ты сегодня показала просто высший класс. Справилась со всем за полтора часа. Мне кажется, у тебя это стало получаться слишком хорошо. Скоро будешь давать уроки.
Глядя на него, светящегося от счастья, Сьюзен расслабилась. Вошла медсестра с чаем и гренками, и взгляд, который она бросила на Барри, сказал Сьюзен все. Она сдержала улыбку. Глядя на него, воркующего со своей малюткой дочкой, она думала, что скоро придут навестить мать и отец, Кейт и Дорин.
Она с нетерпением ждала встречи с ними. Без матери и отца она могла бы, правда, обойтись. Но они были уверены, что Сьюзен должна их ждать, должна показать им новую внучку, чтобы затем они пошли домой и напились до чертиков, отмечая очередное прибавление в семействе.
Глава 18
Розель пристально смотрела на Барри. За тот год, что прошел со дня рождения его четвертого ребенка, он стал гораздо ближе к Рози, чем ко всем остальным детям. Роза была для него номером один, зеницей ока. Даже Алане, его предыдущей любимице, пришлось отойти на второй план.
Когда он переодевал девочку и целовал ее в животик, Розель испытывала острый приступ ревности, который старалась погасить как можно скорее. На самом деле надо радоваться, что в нем живы еще отцовские чувства, убеждала Розель себя. В конце концов, это говорило о его человечности.
Но его любовь к Рози была почти одержимостью. Девочка напоминала Барри в детстве как две капли воды. От изумительных глаз до точеных скул. Такие же густые черные волосы и прекрасные глаза. Где бы он с ней ни появлялся, люди восторгались ею, умилялись ее красотой и хрупкостью. Она действительно была очень изящна.
Барри брал ее с собой утром и вечером – каждый раз, как только представлялась возможность. Он учился быть папой, и Сьюзен не могла сопротивляться и запрещать что-либо.
– Как поживает маленькая папина доченька?
Рози чмокнула отца в щеку, и он громко засмеялся.
– Ты видела, видела? Она поцеловала своего папку! Ах ты, мое солнышко!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112