Ни одной бутылки "Кавказа" на борту моторки обнаружено не было. Как и в гостинице, где приезжий останавливался. Это заставляет меня предположить, что Аарон Блюмберг не погиб, а подставил вместо себя кого-то другого. Или
использовал удобный случай, чтобы исчезнуть.
-- Вас тревожит возможность его появления?
-- Она меня не тревожит. Его появление будет попросту означать, что наша операция провалена. И никакими силами не сможет быть доведена до конца.
-- Кто этот человек?
-- Этого я вам не скажу.
-- Как он сможет узнать о нашей операции?
-- Он узнает.
-- С какой стати ему в нее вмешиваться?
-- А вот на это я попытаюсь ответить, -- проговорил Профессор. - Тем более что эту тему я все равно хотел затронуть в разговоре с вами. Вы очень быстро и эффективно действовали в обстановке форс-мажора, которая сложилась в интересующем нас городе. Ваша разработка обнаруживает у вас остроту и
современность оперативного мышления. Это, кстати, и побудило меня настаивать на привлечении вас к операции в качестве ведущей фигуры. Руководство согласилось.
-- С неохотой? -- поинтересовался Егоров.
Профессор словно бы выпростал голову из плеч и посмотрел на него грозным взглядом проснувшегося грифа.
-- Нет, -- сказал он. -- Нет. И знаете почему? Плевать им на то, кто будет руководить операцией. Им важно только одно: чтобы дело было сделано. Ваш успех откроет перед вами блестящую карьеру. Но есть одно "но". Сейчас это может показаться вам незначительным, только позже, возможно, вы поймете, что я был прав. Отдаете ли вы себе отчет в том, что разработанная вами операция от начала до конца не просто аморальна, а преступна по всем законам -- и людским, и божьим?
Такого поворота в разговоре Егоров не ожидал.
-- Не спешите, подумайте, -- предложил Профессор. -- Можете закурить. Сам я не курю, но люблю, когда при мне курят.
Егоров жадно затянулся "Мальборо" и проговорил:
-- Она была аморальна с самого начала.
-- Согласен. Но к ее началу ни вы, ни я отношения не имели. Ее начинали другие люди. Я спрашиваю о сегодняшнем дне. Только вы не мне отвечайте, а себе.
-- Да, понимаю, -- подумав, кивнул Егоров. -- Но я, в сущности, выполняю приказ. Я никого не вынуждал принять мой план. Теперь он стал директивой.
-- Без "но". Сейчас -- без "но", -- перебил его Профессор. Понимаете -- вот что важно. В силу служебного положения и своего понимания долга перед Россией мы вынуждены делать вещи, с которыми не может мириться наша совесть. Но забывать о том, что нам приходится делать именно такие вещи, мы не
должны. Это единственное, что может спасти наши души. Все это вам может показаться странным, но нравственность даже в таком, урезанном, положении дает человеку силы, о которых он порой не подозревает. Это, кстати, как ни странно, относится и к продвижению по службе. Если у вас ничего нет за душой, кроме желания ухватить очередную звезду на погоны, вы никогда не
продвинетесь дальше полковника или в лучшем случае генерал-майора. Для человека, о котором мы говорим, Аарона Блюмберга, понятие нравственности абсолютно, бесспорно и неделимо. Поэтому для него не существует препятствий. И Боже вас сохрани оказаться на его пути.
-- А вас?
Профессор вздохнул, снова усунулся в плечи и ответил:
-- Да, и меня. Я бы этого не хотел. Я не хотел бы этого больше всего на свете. Вызывайте оператора.
Подполковник Егоров бросил в микрофон селектора:
- Зайдите, доктор!
Появился оператор в белом халате, положил на стол листы компьютерной распечатки. В ответ на обращенные к нему взгляды неопределенно пожал плечами:
-- Слишком мало данных.
-- А по тем, что есть? -- спросил Егоров.
-- Реакции неадекватны.
-- То есть? Врет?
-- Смотрите сами. Вот реакция на вопрос: "Вы убивали людей?" Точно такая же, как на вопрос: "Вы курите?" Но ведь он же действительно не курит.
-- Чушь! -- своим скрипучим голосом бросил Профессор. -- Три года в Чечне. Капитан спецназа. Он что, цветочки там поливал?
Вопрос не требовал ответа. В тоне, каким это было сказано, звучал не вопрос, а выражение недовольства. Но ни Егоров, ни оператор не чувствовали за собой никакой вины, поэтому оба промолчали, как бы давая возможность
начальственному недовольству рассеяться по кабинету, как дыму от сигареты Егорова.
-- А реакция на вопрос, умеет ли он убивать людей? -- спросил, помолчав, Профессор.
-- Насчет этого вам и без полиграфа скажу, -- ответил Егоров. -- Умеет.
-- А реакция отрицательная, -- заметил оператор.
-- Как это может быть? -- не понял Профессор. -- Психологический блок?
-- Не думаю. У меня есть другое объяснение. Это только гипотеза. Потому что, повторяю, данных для анализа мало. Посмотрите на эти графики. Ответы на вопросы: "Вы богатый человек?" и "Вы бедный человек?" Кривые совпадают. А
теперь я эти кривые совмещаю с реакцией на вопросы, убивал ли он людей и умеет ли убивать людей. Полная идентичность.
-- Ни черта не понимаю! -- бросил Егоров. -- Вы свой полиграф на пол не роняли?
-- Прибор ни при чем. Он фиксировал восемнадцать параметров. Ответ в другом. Обследуемый об этом не думает.
-- О чем именно? -- уточнил Профессор. -- Богатый он или бедный?
-- Да. Для него этих вопросов не существует. Точно так же, как вопросов об убийствах.
-- Фрейдистские штучки? -- с иронией поинтересовался Егоров. --Замещение, вытеснение, подмена?
-- Нет. Реакция на такого рода раздражители принципиально иная. Дело проще и одновременно сложней. Это для него работа. И только.
-- Убийца-автомат? -- предположил Профессор.
-- Исключено. Мы проводили обследование наших летчиков, бомбивших Грозный. Для них это тоже была работа. Более того, служба. А кривые там метались, как молнии в грозу. Моральный фактор.
-- А здесь, выходит, морального фактора нет?
-- Есть. Но он позитивен. Иными словами, объект верит в правильность того, что делает.
-- А сразу не могли так и сказать? -- раздраженно спросил Егоров.
-- Вы бы мне не поверили.
-- Я и сейчас не верю. Так не бывает.
-- Бывает. В психологии не меньше тайн, чем, скажем, в истории.
Профессор жестом прервал перепалку.
-- Что из этого следует? -- спросил он.
Оператор снова пожал плечами:
-- Вы не объяснили мне цели обследования. Но если вы хотели узнать, является ли он наемным убийцей, могу твердо ответить: нет. И в будущем на эту роль не годится.
Профессор откинулся на спинку кресла и некоторое время молчал, нахохлившись. Потом сказал:
-- Спасибо, доктор. Проводите его сюда. Минут через десять.
Оператор собрал графики и молча вышел.
-- Вы уверены, что вам следует с ним встречаться? -- поинтересовался Егоров.
И вновь ответ последовал не сразу.
-- Я ни в чем не уверен. Поэтому, должен на него посмотреть.
Егоров включил монитор:
-- Смотрите.
На экране появилась комната с полиграфом и компьютерами. Возле окна, спиной к камере, сложив руки за спиной и слегка покачиваясь на носках кроссовок, стоял молодой человек в джинсовом костюме.
-- Хорошо держится. Спокойный парень, -- заметил Профессор. -- Даже не пытается заглянуть в бумаги на столе. Что было бы вполне естественно.
-- Он же просек телекамеру.
-- Как вы на него вышли?
-- Я представил отчет.
-- Повторите.
-- Через отдел кадров училища. Невольно подсказал бывший замполит, полковник Митюков. Он следит за успехами выпускников. Даже оборудовал стенд "Наша гордость".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
использовал удобный случай, чтобы исчезнуть.
-- Вас тревожит возможность его появления?
-- Она меня не тревожит. Его появление будет попросту означать, что наша операция провалена. И никакими силами не сможет быть доведена до конца.
-- Кто этот человек?
-- Этого я вам не скажу.
-- Как он сможет узнать о нашей операции?
-- Он узнает.
-- С какой стати ему в нее вмешиваться?
-- А вот на это я попытаюсь ответить, -- проговорил Профессор. - Тем более что эту тему я все равно хотел затронуть в разговоре с вами. Вы очень быстро и эффективно действовали в обстановке форс-мажора, которая сложилась в интересующем нас городе. Ваша разработка обнаруживает у вас остроту и
современность оперативного мышления. Это, кстати, и побудило меня настаивать на привлечении вас к операции в качестве ведущей фигуры. Руководство согласилось.
-- С неохотой? -- поинтересовался Егоров.
Профессор словно бы выпростал голову из плеч и посмотрел на него грозным взглядом проснувшегося грифа.
-- Нет, -- сказал он. -- Нет. И знаете почему? Плевать им на то, кто будет руководить операцией. Им важно только одно: чтобы дело было сделано. Ваш успех откроет перед вами блестящую карьеру. Но есть одно "но". Сейчас это может показаться вам незначительным, только позже, возможно, вы поймете, что я был прав. Отдаете ли вы себе отчет в том, что разработанная вами операция от начала до конца не просто аморальна, а преступна по всем законам -- и людским, и божьим?
Такого поворота в разговоре Егоров не ожидал.
-- Не спешите, подумайте, -- предложил Профессор. -- Можете закурить. Сам я не курю, но люблю, когда при мне курят.
Егоров жадно затянулся "Мальборо" и проговорил:
-- Она была аморальна с самого начала.
-- Согласен. Но к ее началу ни вы, ни я отношения не имели. Ее начинали другие люди. Я спрашиваю о сегодняшнем дне. Только вы не мне отвечайте, а себе.
-- Да, понимаю, -- подумав, кивнул Егоров. -- Но я, в сущности, выполняю приказ. Я никого не вынуждал принять мой план. Теперь он стал директивой.
-- Без "но". Сейчас -- без "но", -- перебил его Профессор. Понимаете -- вот что важно. В силу служебного положения и своего понимания долга перед Россией мы вынуждены делать вещи, с которыми не может мириться наша совесть. Но забывать о том, что нам приходится делать именно такие вещи, мы не
должны. Это единственное, что может спасти наши души. Все это вам может показаться странным, но нравственность даже в таком, урезанном, положении дает человеку силы, о которых он порой не подозревает. Это, кстати, как ни странно, относится и к продвижению по службе. Если у вас ничего нет за душой, кроме желания ухватить очередную звезду на погоны, вы никогда не
продвинетесь дальше полковника или в лучшем случае генерал-майора. Для человека, о котором мы говорим, Аарона Блюмберга, понятие нравственности абсолютно, бесспорно и неделимо. Поэтому для него не существует препятствий. И Боже вас сохрани оказаться на его пути.
-- А вас?
Профессор вздохнул, снова усунулся в плечи и ответил:
-- Да, и меня. Я бы этого не хотел. Я не хотел бы этого больше всего на свете. Вызывайте оператора.
Подполковник Егоров бросил в микрофон селектора:
- Зайдите, доктор!
Появился оператор в белом халате, положил на стол листы компьютерной распечатки. В ответ на обращенные к нему взгляды неопределенно пожал плечами:
-- Слишком мало данных.
-- А по тем, что есть? -- спросил Егоров.
-- Реакции неадекватны.
-- То есть? Врет?
-- Смотрите сами. Вот реакция на вопрос: "Вы убивали людей?" Точно такая же, как на вопрос: "Вы курите?" Но ведь он же действительно не курит.
-- Чушь! -- своим скрипучим голосом бросил Профессор. -- Три года в Чечне. Капитан спецназа. Он что, цветочки там поливал?
Вопрос не требовал ответа. В тоне, каким это было сказано, звучал не вопрос, а выражение недовольства. Но ни Егоров, ни оператор не чувствовали за собой никакой вины, поэтому оба промолчали, как бы давая возможность
начальственному недовольству рассеяться по кабинету, как дыму от сигареты Егорова.
-- А реакция на вопрос, умеет ли он убивать людей? -- спросил, помолчав, Профессор.
-- Насчет этого вам и без полиграфа скажу, -- ответил Егоров. -- Умеет.
-- А реакция отрицательная, -- заметил оператор.
-- Как это может быть? -- не понял Профессор. -- Психологический блок?
-- Не думаю. У меня есть другое объяснение. Это только гипотеза. Потому что, повторяю, данных для анализа мало. Посмотрите на эти графики. Ответы на вопросы: "Вы богатый человек?" и "Вы бедный человек?" Кривые совпадают. А
теперь я эти кривые совмещаю с реакцией на вопросы, убивал ли он людей и умеет ли убивать людей. Полная идентичность.
-- Ни черта не понимаю! -- бросил Егоров. -- Вы свой полиграф на пол не роняли?
-- Прибор ни при чем. Он фиксировал восемнадцать параметров. Ответ в другом. Обследуемый об этом не думает.
-- О чем именно? -- уточнил Профессор. -- Богатый он или бедный?
-- Да. Для него этих вопросов не существует. Точно так же, как вопросов об убийствах.
-- Фрейдистские штучки? -- с иронией поинтересовался Егоров. --Замещение, вытеснение, подмена?
-- Нет. Реакция на такого рода раздражители принципиально иная. Дело проще и одновременно сложней. Это для него работа. И только.
-- Убийца-автомат? -- предположил Профессор.
-- Исключено. Мы проводили обследование наших летчиков, бомбивших Грозный. Для них это тоже была работа. Более того, служба. А кривые там метались, как молнии в грозу. Моральный фактор.
-- А здесь, выходит, морального фактора нет?
-- Есть. Но он позитивен. Иными словами, объект верит в правильность того, что делает.
-- А сразу не могли так и сказать? -- раздраженно спросил Егоров.
-- Вы бы мне не поверили.
-- Я и сейчас не верю. Так не бывает.
-- Бывает. В психологии не меньше тайн, чем, скажем, в истории.
Профессор жестом прервал перепалку.
-- Что из этого следует? -- спросил он.
Оператор снова пожал плечами:
-- Вы не объяснили мне цели обследования. Но если вы хотели узнать, является ли он наемным убийцей, могу твердо ответить: нет. И в будущем на эту роль не годится.
Профессор откинулся на спинку кресла и некоторое время молчал, нахохлившись. Потом сказал:
-- Спасибо, доктор. Проводите его сюда. Минут через десять.
Оператор собрал графики и молча вышел.
-- Вы уверены, что вам следует с ним встречаться? -- поинтересовался Егоров.
И вновь ответ последовал не сразу.
-- Я ни в чем не уверен. Поэтому, должен на него посмотреть.
Егоров включил монитор:
-- Смотрите.
На экране появилась комната с полиграфом и компьютерами. Возле окна, спиной к камере, сложив руки за спиной и слегка покачиваясь на носках кроссовок, стоял молодой человек в джинсовом костюме.
-- Хорошо держится. Спокойный парень, -- заметил Профессор. -- Даже не пытается заглянуть в бумаги на столе. Что было бы вполне естественно.
-- Он же просек телекамеру.
-- Как вы на него вышли?
-- Я представил отчет.
-- Повторите.
-- Через отдел кадров училища. Невольно подсказал бывший замполит, полковник Митюков. Он следит за успехами выпускников. Даже оборудовал стенд "Наша гордость".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88