Те же теоретики обвиняют Сталина в том, что он «прозевал» начало войны и слишком доверился Гитлеру. Однако в действительности СССР несколько лет напряженно готовился к войне и уже к ее началу начал выпускать превосходные танки и самолеты, «Катюши» и т.д. А что можно было противопоставить гитлеровскому вероломному нападению?
Стянуть к границе как можно больше дивизий? Так поступили арабы в преддверии войны с Израилем — и потерпели сокрушительное поражение. Вот и немцы предполагали за месяц разгромить Красную армию, как они это сделали с французскими вооруженными силами, которые ни по численности, ни по вооружению не уступали вермахту.
Ну, а как же с военными потерями?
Немцы и их союзники потеряли убитыми порядка 7— 7,5 млн. солдат и офицеров.
Красная армия потеряла больше. В «Военно-историческом журнале» (№ 9, 1990) приведены выводы двух специальных комиссий, подсчитавших наши потери. Всего было убито, пропало без вести, погибло в плену, умерло от ран, болезней и несчастных случаев 8 668 000 солдат и офицеров Красной армии. Из них на первые полгода войны приходится 1,5 млн. человек. Учтем, что примерно столько погибло в фашистском плену. Обходись и мы так с вражескими пленными, немцы не досчитались бы не менее 10 миллионов своих военных.
Обратим внимание и на потери гражданского населения. Пронемецкая «Большая энциклопедия», значительно преувеличив число наших павших воинов, примерно в 2,5 раза(!) преуменьшила жертвы среди мирных жителей. Такова правда: фашисты уничтожали наше гражданское население, а Красная армия этого с немцами не делала. И все это не пропаганда, а научно выверенные выводы, основанные на фактах.
Наконец, еще один вопрос. Нередко говорят, что у нас главной ударной силой были штрафные батальоны. Мол, шли наши воины вперед от страха, ибо стреляли им в спину заградительные отряды. Вот сведения, приведенные в журнале «Социологические исследования» (№ 7, 1991). Всего прошло через спецлагеря бывших военнослужащих Красной армии, вышедших из окружения и освобожденных из плена, 354,6 тыс. человек. Из них 249,4 тыс. было передано в воинские части, 30,7 тыс. — в промышленность, а 18 382 человека направлено в штурмовые батальоны. Кроме того, было создано из офицеров 4 штурмовых батальона по 920 человек каждый. Следовательно, на каждую тысячу обычных военных приходилось два штрафника. Никакого решающего значения эти отчаянные, но малочисленные части иметь не могли.
Почему же мы победили? В самом общем виде на этот вопрос ответил Сталин, выступая на приеме в честь командующих войсками Красной армии 24 мая 1945 года. Он поднял тост: «За здоровье советского народа, и, прежде всего, русского народа»; И пояснил: «У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941 —1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города… И народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим новое правительство, которое обеспечит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это… И это доверие русского народа советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, — над фашизмом».
Через месяц, принимая участников парада Победы, он вновь вернулся к этой мысли: «Не думайте, что я скажу что-нибудь необычайное. У меня самый простой, обыкновенный тост. Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают „винтиками“ великого государственного механизма, но без которых мы все — маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим».
Верные слова. Никто из руководителей нашей страны после него не говорил об этом так просто, честно и справедливо. И это были не фразы. После войны, несмотря на огромные потери и разрушения, страна невероятно быстро поднялась, промышленность была восстановлена (кстати, еще в 1944 году Сталин провел совещание, посвященное переориентации народного хозяйства на мирные задачи). Рождаемость быстро пришла в норму, смертность уменьшилась, и прирост населения вновь, как до войны, стал больше, чем в других развитых государствах.
Чем чаще и громче раздаются проклятья и критические выпады против СССР, против нашего советского прошлого, истории, против Сталина, тем хуже живется нашему народу. Вряд ли это — случайное совпадение. Поразительно, что ненависть к советскому прошлому и Сталину чаще всего демонстрируют представители привилегированных групп и, в частности, многие евреи, которые, казалось бы, должны испытывать глубочайшую благодарность к нему и русскому народу за победу над нацизмом. Или они полагают, что при Гитлере им жилось бы лучше?
Можно подумать, что не германские фашисты, а русские люди под руководством Сталина уничтожали евреев; не англо-американские, а советские самолеты варварски бомбили немецкие города; не американцы, а мы превратили в атомное пекло мирные Хиросиму и Нагасаки. И когда нам не перестают твердить, что Россия должна равняться на западную цивилизацию и переиначивать ради этого свою сущность, свои традиционные ценности, свою культуру, то нет никаких сомнений, что это — путь в небытие не только нашей страны и нашего народа, но и всего человечества.

4
Но коснемся проблемы личности в истории. При этом не будем забывать, что некое имя может приобрести символическое значение, а конкретная личность в таком случае отходит на дальний план. Вот и имя Сталина стало нарицательным, знаковым. И если некогда оно звучало как олицетворение трудовых и боевых побед советского народа, то после его смерти с ним все чаще связывали ужасы тоталитарной системы, подавления личности, террора.
В книжке Р. Конквиста «Большой террор» сопоставляются злодеяния Ивана Грозного и Иосифа Сталина. Аналогия подмечена верно. И тот, и другой правитель подавляли и терроризировали своих внутренних противников ради создания великого государства.
Первый царь всея Руси Иоанн IV вошел в историю как Грозный. На Западе его называют иначе. Скажем, в Англии — Terrible, что означает «ужасный», «страшный» (от латинского «террор», ставшего синонимом тирании, жестокости, уничтожения и угнетения людей). Так же величают его во Франции, Испании, Германии…
Для современного просвещенного россиянина в этом нет ничего странного. Например, профессор A.M. Сахаров в учебнике для вузов («История СССР с древнейших времен…» под редакцией Б.А. Рыбакова, М., 1983) сделал вывод-приговор: «На века имя Грозного оказалось связанным с представлением о диком разгуле террора. Опричнина стала нарицательным обозначением крайнего беззакония, произвола, массового истребления неповинных людей».
За столетие до выхода этого учебника в Великом Новгороде был воздвигнут памятник Тысячелетия России. На нем запечатлены образы ста девяти крупнейших деятелей страны. Иоанну IV, создателю великой державы, места среди них не нашлось.
Причина проста: потомки-гуманисты не пожелали чтить великого злодея. За последние десятилетия ситуация ничуть не изменилась. Сравнения со Сталиным вконец подорвали репутацию Ивана Грозного. Это делали не только откровенные антисоветчики и русофобы типа Конквиста, но и вполне респектабельные историки-публицисты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107