Пока стреляют, мой дом среди старых камрадов!
Слова его текут рекой. Подожди, подожди, мой милый, скоро не то запоешь! Сталинград – это тебе не прогулка, не галантный походик, как во Францию, не внезапное вторжение в мирную страну, как в 1941 году! Твой гауптфельдфебель да и остальные унтер-офицеры еще сегодня порасскажут тебе, каково тут! Франц прощается. Машина за ним уже прибыла. Прежде чем ложусь поспать, раздается долгожданный звонок из штаба дивизии. Строительство кино должно начаться завтра одновременно с постройкой зимнего блиндажа для генерала. Это даже больше, чем я мог ожидать. Диктую Фирэку приказ: поручается
1-й роте, ее сил как раз на это хватит. Итак, хоть одно подразделение получит отдых.
* * *
Три дня спустя. Я уже вполне освоился. Словно и не бывал в отпуске. 1-я рота занята строительными работами и проводит спокойные дни в Разгуляевке.
2-я рота ведет минную войну за всю дивизию. У железнодорожной насыпи, пересекающей наш участок, она кропотливо извлекает русские мины, заложенные внаброс. Впереди, где линия фронта становится все менее плотной, постоянно минируются большие участки местности. Мина заменяет человека – таков девиз. Тяжелее всего приходится 3-й роте. Она дает саперов и других специалистов для ежедневно атакующих штурмовых групп. Подрывники, огнеметчики, минеры требуются для любой операции. Естественно, эта рота несет наибольшие потери, донесения о них растут на моем столе.
Канцелярская возня мешает мне, я переселяю батальонную канцелярию из Питомника в соседний блиндаж. Теперь в Питомнике остаются только финансово-хозяйственная часть, ремонтно-восстановительная служба и обоз. У меня нет желания просидеть всю зиму в тесной норе, в которой я сейчас обитаю, а потому потихоньку начинаю строить себе блиндаж побольше. Тут будет место не только для меня, но и для адъютанта, стереонаблюдателя и водителя.
Фирэк все время старается быть поближе ко мне, не отпускает меня ни на шаг. Иногда я замечаю, как он пристально смотрит на меня со стороны. У него что-то на душе. Хочу дать ему высказаться и вызываю к себе. Сидим друг против друга, обсуждаем обстановку.
– Хорошо, что мы дали отпуск ряду старых саперов. Хоть уцелеют, – говорю я.
Слово «отпуск» произнесено. Фирэк подхватывает:
– Тебе хорошо говорить, ты был в отпуске! А нам – сиди, жди. Если не произойдет чуда и офицеры не посыплются с неба, о поездке домой и думать нечего. Пробудем здесь без отпуска, пока нас не пошлют в бессрочный.
Да, положение наше скоро не улучшится, он прав. Почему бы ему не съездить сейчас же9 Пару недель без него обойдемся.
– Не надо смотреть на все так мрачно, Вальтер. Я тебе отпуск обещал, и ты его получишь. Хоть сию минуту, только подыщи заместителя. Но не лучше ли поехать на рождество?
– Ну нет, лучше синицу в руки… Кто может сказать, что будет через два месяца. Да и в декабре снега наметет на целый метр. У меня какое-то глупое предчувствие.
– Кто тебя заменит?
– Думаю, Бергер. Он уже давно загорает во взводе подвоза инженерно-саперного имущества.
– Бланк отпускного свидетельства заготовил?
– Да.
– Дай сюда!
Заполняю бланк, ставлю внизу подпись.
– Ну, езжай с богом! Машина доставит тебя на станцию Чир. Пусть с ней вернется Бергер. Все ясно?
Вальтер не верит себе от счастья. Он бросается к аппарату и зовет Фидлера.
– Надо обмыть! У меня припасена бутылочка бургундского. Разопьем сегодня втроем. Рад чертовски за жену. Представляешь, какие у нее глаза будут, когда я вдруг нагряну!
Он просто вне себя от счастья. Радость хоть на несколько недель вырваться из войны, желание поскорее увидеть жену и дочурку заставляют его тут же начать сборы. Все происходит молниеносно.
Борьба за цех № 4
Уже 8 ноября 1942 года. На передовой все как обычно. Бои за груды камня и канализационные колодцы, деятельность штурмовых и разведывательных групп в заводских цехах, огневые налеты обеих сторон, минная война, бомбежки, потери; штабы разрабатывают планы операций, ртутный столбик падает все ниже. День как день.
Тучи сегодня нависли особенно низко, черно-синие. Темнота опускается на землю рано. Вдали призрачно белеют фасады светлых домов на окраине города. Ни луны, ни звезд. Только яркие линии трассирующих пуль на востоке. А дальше к югу все небо в отблесках орудийных залпов, они следуют один за другим так часто, что дульное пламя сливается в одно сплошное зловещее зарево. Земля сотрясается и стонет, словно живое существо, на которое непрерывно обрушивается удар за ударом. Горизонт вспыхивает то белым, то желтым, то красным огнем, свет и тьма скачками сменяют друг друга. Внезапно перед глазами в серо-печальных тонах возникает лунный пейзаж – изрезанная рвами, балками и лощинами местность без единого деревца или кустика. Чернеющие воронки от бомб и снарядов, параллельные следы танковых гусениц, указатели с лаконичными сокращениями и примостившиеся на скатах лощин блиндажи.
В этом лабиринте действует 6-я армия. Последние силы почти на исходе, и все-таки она еще готова к прыжку. Ведь как-никак она продвигается! Тактика действий мелкими штурмовыми группами день за днем приносит выигрыш территории, пусть и совсем ничтожный: несколько метров, угол дома, лестничная площадка, дыра подвала. И все-таки это продвижение. В развалинах разрушенного волжского города рухнули и привычные шаблоны вождения войск, потеряли свой смысл прописные истины, которым учили нас в военных академиях и школах. Десятилетиями внушавшиеся и всеми признанные принципы и авторитеты просто-напросто сметены. Зачастую добытые обильно пролитой кровью военные доктрины, которые нам вдалбливали в аудиториях высококвалифицированные преподаватели, здесь непригодны. Масштабы и суровость этой битвы изменили арифметику войны, во всяком случае у нас.
Участки, занимаемые дивизиями, имеют протяженность всего километр. В ротах от 10 до 30 активных штыков. При атаках на каждые пять метров линии фронта приходится одно орудие. Расход боеприпасов возрос десятикратно. Так называемой нейтральной полосы во многих случаях нет вообще. Вместо нее тонкая кирпичная стена. Иногда линия фронта проходит даже вертикально, когда мы, к примеру, засели в подвале, а противник – на первом этаже, или наоборот. Захват небольшого цеха – дневная задача целой дивизии и равнозначен выигранному сражению.
Да, масштабы здесь совсем иные!
В этот период переоценки ценностей нет больше постоянных величин. Что верно сегодня, отбрасывается прочь завтра. Да и нет здесь никого, кто мог бы охватить все многообразие конкретных ситуаций и учесть их. Генералы и генштабисты в растерянности. Они действуют на ощупь и пытаются открывать Америки, а потом отдают войскам почти неосуществимые приказы. Но им приходится время от времени прислушиваться к мнению опытных командиров; больше того, при оценке обстановки имеет значение мнение даже совсем недавно начавших командовать офицеров. Однако до сих пор царит такая неразбериха, что высшие штабы сами не знают, что им предпринять. Один остроумный порученец штаба дивизии предложил вывесить объявление: «Намечен захват крупного промышленного города на Волге. Полезные советы адресовать потерявшему голову генералу». Видно, неплохо знал он своего командира дивизии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Слова его текут рекой. Подожди, подожди, мой милый, скоро не то запоешь! Сталинград – это тебе не прогулка, не галантный походик, как во Францию, не внезапное вторжение в мирную страну, как в 1941 году! Твой гауптфельдфебель да и остальные унтер-офицеры еще сегодня порасскажут тебе, каково тут! Франц прощается. Машина за ним уже прибыла. Прежде чем ложусь поспать, раздается долгожданный звонок из штаба дивизии. Строительство кино должно начаться завтра одновременно с постройкой зимнего блиндажа для генерала. Это даже больше, чем я мог ожидать. Диктую Фирэку приказ: поручается
1-й роте, ее сил как раз на это хватит. Итак, хоть одно подразделение получит отдых.
* * *
Три дня спустя. Я уже вполне освоился. Словно и не бывал в отпуске. 1-я рота занята строительными работами и проводит спокойные дни в Разгуляевке.
2-я рота ведет минную войну за всю дивизию. У железнодорожной насыпи, пересекающей наш участок, она кропотливо извлекает русские мины, заложенные внаброс. Впереди, где линия фронта становится все менее плотной, постоянно минируются большие участки местности. Мина заменяет человека – таков девиз. Тяжелее всего приходится 3-й роте. Она дает саперов и других специалистов для ежедневно атакующих штурмовых групп. Подрывники, огнеметчики, минеры требуются для любой операции. Естественно, эта рота несет наибольшие потери, донесения о них растут на моем столе.
Канцелярская возня мешает мне, я переселяю батальонную канцелярию из Питомника в соседний блиндаж. Теперь в Питомнике остаются только финансово-хозяйственная часть, ремонтно-восстановительная служба и обоз. У меня нет желания просидеть всю зиму в тесной норе, в которой я сейчас обитаю, а потому потихоньку начинаю строить себе блиндаж побольше. Тут будет место не только для меня, но и для адъютанта, стереонаблюдателя и водителя.
Фирэк все время старается быть поближе ко мне, не отпускает меня ни на шаг. Иногда я замечаю, как он пристально смотрит на меня со стороны. У него что-то на душе. Хочу дать ему высказаться и вызываю к себе. Сидим друг против друга, обсуждаем обстановку.
– Хорошо, что мы дали отпуск ряду старых саперов. Хоть уцелеют, – говорю я.
Слово «отпуск» произнесено. Фирэк подхватывает:
– Тебе хорошо говорить, ты был в отпуске! А нам – сиди, жди. Если не произойдет чуда и офицеры не посыплются с неба, о поездке домой и думать нечего. Пробудем здесь без отпуска, пока нас не пошлют в бессрочный.
Да, положение наше скоро не улучшится, он прав. Почему бы ему не съездить сейчас же9 Пару недель без него обойдемся.
– Не надо смотреть на все так мрачно, Вальтер. Я тебе отпуск обещал, и ты его получишь. Хоть сию минуту, только подыщи заместителя. Но не лучше ли поехать на рождество?
– Ну нет, лучше синицу в руки… Кто может сказать, что будет через два месяца. Да и в декабре снега наметет на целый метр. У меня какое-то глупое предчувствие.
– Кто тебя заменит?
– Думаю, Бергер. Он уже давно загорает во взводе подвоза инженерно-саперного имущества.
– Бланк отпускного свидетельства заготовил?
– Да.
– Дай сюда!
Заполняю бланк, ставлю внизу подпись.
– Ну, езжай с богом! Машина доставит тебя на станцию Чир. Пусть с ней вернется Бергер. Все ясно?
Вальтер не верит себе от счастья. Он бросается к аппарату и зовет Фидлера.
– Надо обмыть! У меня припасена бутылочка бургундского. Разопьем сегодня втроем. Рад чертовски за жену. Представляешь, какие у нее глаза будут, когда я вдруг нагряну!
Он просто вне себя от счастья. Радость хоть на несколько недель вырваться из войны, желание поскорее увидеть жену и дочурку заставляют его тут же начать сборы. Все происходит молниеносно.
Борьба за цех № 4
Уже 8 ноября 1942 года. На передовой все как обычно. Бои за груды камня и канализационные колодцы, деятельность штурмовых и разведывательных групп в заводских цехах, огневые налеты обеих сторон, минная война, бомбежки, потери; штабы разрабатывают планы операций, ртутный столбик падает все ниже. День как день.
Тучи сегодня нависли особенно низко, черно-синие. Темнота опускается на землю рано. Вдали призрачно белеют фасады светлых домов на окраине города. Ни луны, ни звезд. Только яркие линии трассирующих пуль на востоке. А дальше к югу все небо в отблесках орудийных залпов, они следуют один за другим так часто, что дульное пламя сливается в одно сплошное зловещее зарево. Земля сотрясается и стонет, словно живое существо, на которое непрерывно обрушивается удар за ударом. Горизонт вспыхивает то белым, то желтым, то красным огнем, свет и тьма скачками сменяют друг друга. Внезапно перед глазами в серо-печальных тонах возникает лунный пейзаж – изрезанная рвами, балками и лощинами местность без единого деревца или кустика. Чернеющие воронки от бомб и снарядов, параллельные следы танковых гусениц, указатели с лаконичными сокращениями и примостившиеся на скатах лощин блиндажи.
В этом лабиринте действует 6-я армия. Последние силы почти на исходе, и все-таки она еще готова к прыжку. Ведь как-никак она продвигается! Тактика действий мелкими штурмовыми группами день за днем приносит выигрыш территории, пусть и совсем ничтожный: несколько метров, угол дома, лестничная площадка, дыра подвала. И все-таки это продвижение. В развалинах разрушенного волжского города рухнули и привычные шаблоны вождения войск, потеряли свой смысл прописные истины, которым учили нас в военных академиях и школах. Десятилетиями внушавшиеся и всеми признанные принципы и авторитеты просто-напросто сметены. Зачастую добытые обильно пролитой кровью военные доктрины, которые нам вдалбливали в аудиториях высококвалифицированные преподаватели, здесь непригодны. Масштабы и суровость этой битвы изменили арифметику войны, во всяком случае у нас.
Участки, занимаемые дивизиями, имеют протяженность всего километр. В ротах от 10 до 30 активных штыков. При атаках на каждые пять метров линии фронта приходится одно орудие. Расход боеприпасов возрос десятикратно. Так называемой нейтральной полосы во многих случаях нет вообще. Вместо нее тонкая кирпичная стена. Иногда линия фронта проходит даже вертикально, когда мы, к примеру, засели в подвале, а противник – на первом этаже, или наоборот. Захват небольшого цеха – дневная задача целой дивизии и равнозначен выигранному сражению.
Да, масштабы здесь совсем иные!
В этот период переоценки ценностей нет больше постоянных величин. Что верно сегодня, отбрасывается прочь завтра. Да и нет здесь никого, кто мог бы охватить все многообразие конкретных ситуаций и учесть их. Генералы и генштабисты в растерянности. Они действуют на ощупь и пытаются открывать Америки, а потом отдают войскам почти неосуществимые приказы. Но им приходится время от времени прислушиваться к мнению опытных командиров; больше того, при оценке обстановки имеет значение мнение даже совсем недавно начавших командовать офицеров. Однако до сих пор царит такая неразбериха, что высшие штабы сами не знают, что им предпринять. Один остроумный порученец штаба дивизии предложил вывесить объявление: «Намечен захват крупного промышленного города на Волге. Полезные советы адресовать потерявшему голову генералу». Видно, неплохо знал он своего командира дивизии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93