Но еще более четкое доказательство разрыва между тем, что он знал, и что он писал, можно найти в депеше от 30 сентября 1933 года, посланной британским поверенным в делах в Москве, которого мы цитировали выше: «По сведениям м-ра Дюранти, население Северного Кавказа и Нижней Волги сократилось за последний год на 3 миллиона, а население Украины на 4–5 миллионов. Украина обескровлена… М-р Дюранти считает вполне вероятным, что 10 миллионов человек прямо или косвенно умерло от нехватки продовольствия в Советском Союзе за последний год».
Но американской общественности доставляли не это фактическое изложение событий, а фальшивые отчеты. Влияние этой извращенной информации было огромным и продолжительным. В 1983 году кампания «Нью-Йорк таймс» в ежегодном отчете опубликовала список всех лиц, получивших премию Пулитцера[], не упустив отметить, что в 1932 году Уолтер Дюрантн получил ее за «беспристрастный аналитический отчет о событиях в России».
В объявлении о присуждении премии, кроме приведенной цитаты, сказано, что сообщения Дюранти были «отмечены за научную обоснованность, глубину, непредвзятость, разумность суждений и исключительную четкость», являясь тем самым «отличным примером образцовой иностранной корреспонденции».
«Нейшн» в своем ежегодном «почетном списке», цитируя «Нью-Йорк таймс» и Уолтера Дюранти, говорит о его корреспонденциях, как о «самых информативных, непредвзятых и читабельных очерках об огромной стране в процессе ее становления, из всех, какие публиковались во всех газетах мира».
На банкете в «Уолдорф-Астории» по случаю признания СССР Соединенными Штатами был зачитан список лиц, причастных к этому. Гости вежливо аплодировали каждому, пока очередь не дошла до имени Уолтера Дюранти. И тогда, писал Александр Волкотт в «Нью-Йоркер»: «…и тогда поднялся долгий неумолкаемый шквал… Воистину создавалось впечатление, что Америка в некоем спазме проницательности праздновала признание как России, так и Уолтера Дюранти». Верно, это был безусловно некий «спазм»…
Похвалы в адрес Дюранти без сомнения проистекали не от желания знать правду, а скорее из желания многих людей, чтобы им говорили то, что им хотелось бы слышать. Мотивы же самого Дюранти не требуют объяснений.[]
* * *
Это лобби слепых и любителей ослепления не смогло помешать вообще проникновению на Запад правдивых сообщений тех, кто не оказался ни простаком, ни лжецом. Но лобби смогло и действительно преуспело в том, чтобы создать ложное впечатление (или, по крайней мере, вызвать сомнение по поводу всего происходящего в СССР) и вызвать поток инсинуаций в адрес врагов советского правительства, якобы виновных во всех сообщениях о голодных смертях, которые в силу этой «враждебности» являются сомнительными и ненадежными. Репортеры, вроде Магариджа и Чемберлена, говорившие правду, подвергались постоянным и жестоким нападкам прокоммунистических кругов на Западе – даже в следующем поколении.
Фальсификацию не ограничили во времени. Она вторгалась в сферу определения «ученого авторитета» Веббов и прочих, она имела более отдаленные последствия, когда уже в 40-х годах в Голливуде выпустили энергично способствующую, а не просто попустительствующую лжи кинофальшивку под названием «Северная звезда», где колхоз изображался чистенькой и благоустроенной деревней прекрасно откормленных и счастливых крестьян – такую пародию, пожалуй, постеснялись бы выпустить даже на советские экраны, ибо тамошний зритель хоть и привык ко лжи, но все же был достаточно опытен, чтобы с ним не позволяли переходить границы правдоподобного обмана.
Некий коммунист считал причиной (или одной из причин) утаивания правды о голоде то, что Советский Союз мог бы получить поддержку рабочих в капиталистических странах, лишь скрыв от них, ценой скольких жизней он расплачивается за свою политику. На деле вышло, что для успеха потребовалось заполучить поддержку не столько рабочих, сколько интеллигенции и тех деятелей, что формируют общественное мнение.
Как справедливо жаловался в Англии Джордж Орвелл, «чрезвычайные события, вроде голода 1933 года на Украине, повлекшего смерть миллионов людей, оказались практически вне поля зрения английских русофилов». Увы, дело было не только в группках русофилов – эти события не обратили на себя внимания очень значительных, очень влиятельных западных кругов.
Скандальность такого явления заключена вовсе не в том, что интеллектуалы оправдывали действия советских властей. Истинная скандальность в том, что они вообще отказывались слушать что-либо противоречащее их предубеждениям, что они оказались не в состоянии честно встретиться с очевидной реальностью.
Глава восемнадцатая. Ответственность
А где же эта жизнь, где страшная мука? Неужели ничего не осталось? Неужели никто не ответит за это? Вот так и забудется без слов? Травка выросла.
Василий Гроссман
Историк, регистрирующий достоверные факты и их контекст, не может не судить о них. История мира – и есть суд мирской. Этот вердикт Шиллера может сегодня показаться чрезмерно напыщенным. И тем не менее все так: установление фактов безусловно включает в себя выяснение общественной ответственности за них.
В случае с кулаками, умершими или высланными в 1930–1932 гг., все ясно. Они стали жертвами сознательной правительственной акции против «классового врага». Коммунистические власти обсуждали необходимость «уничтожения» пяти миллионов человек еще до того, как акция была запущена в ход.[] Даже сам Сталин, оправдывая и цели, и намерения, все же признал впоследствии масштабность этой массовой расправы. Но когда дело доходит до великого голода 1932–1933 гг., здесь и в то время делались огромные усилия – и продолжаются они в какой-то степени по сей день – чтобы затемнить и затуманить правду о нем.
Первой линией обороны стал вопль о том, что никакого голода нет. Это была официальная линия советского правительства. На Западе, как мы видели в главе 17-й, она проводилась в жизнь советскими дипломатами и западными журналистами, а также и теми, кто был обманут или подкуплен советским властями. Внутри же страны советская пресса в целом игнорировала голод, хотя от случая к случаю публиковала опровержение или отрицание сообщения какого-нибудь «наглого иностранного клеветника». Стали называться антисоветской пропагандой вообще всякие разговоры о голоде. Это запрещалось даже в самих районах голода. И ко всему прочему, сам Сталин провозгласил, что никакого голода не существует.
Эта линия годами оставалась официальной версией. Даже теперь в советских научных и исторических работах упоминания о голоде встречаются редко и обычно носят косвенный характер – хотя в некоторых советских художественных произведениях на эту тему можно обнаружить поразительную искренность.
На Западе все это возымело свое действие: некоторые с готовностью поверили официальной линии, а другие стали думать, что существуют две противоречивые версии, ни одна из которых не имеет за собой убедительных доказательств. Поэтому рассказы о голоде либо вовсе отрицались, либо, по меньшей мере, легко забывались – теми, кто был к такой забывчивости склонен.
Однако вообще все сообщения о голоде замолчать было все же очень трудно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Но американской общественности доставляли не это фактическое изложение событий, а фальшивые отчеты. Влияние этой извращенной информации было огромным и продолжительным. В 1983 году кампания «Нью-Йорк таймс» в ежегодном отчете опубликовала список всех лиц, получивших премию Пулитцера[], не упустив отметить, что в 1932 году Уолтер Дюрантн получил ее за «беспристрастный аналитический отчет о событиях в России».
В объявлении о присуждении премии, кроме приведенной цитаты, сказано, что сообщения Дюранти были «отмечены за научную обоснованность, глубину, непредвзятость, разумность суждений и исключительную четкость», являясь тем самым «отличным примером образцовой иностранной корреспонденции».
«Нейшн» в своем ежегодном «почетном списке», цитируя «Нью-Йорк таймс» и Уолтера Дюранти, говорит о его корреспонденциях, как о «самых информативных, непредвзятых и читабельных очерках об огромной стране в процессе ее становления, из всех, какие публиковались во всех газетах мира».
На банкете в «Уолдорф-Астории» по случаю признания СССР Соединенными Штатами был зачитан список лиц, причастных к этому. Гости вежливо аплодировали каждому, пока очередь не дошла до имени Уолтера Дюранти. И тогда, писал Александр Волкотт в «Нью-Йоркер»: «…и тогда поднялся долгий неумолкаемый шквал… Воистину создавалось впечатление, что Америка в некоем спазме проницательности праздновала признание как России, так и Уолтера Дюранти». Верно, это был безусловно некий «спазм»…
Похвалы в адрес Дюранти без сомнения проистекали не от желания знать правду, а скорее из желания многих людей, чтобы им говорили то, что им хотелось бы слышать. Мотивы же самого Дюранти не требуют объяснений.[]
* * *
Это лобби слепых и любителей ослепления не смогло помешать вообще проникновению на Запад правдивых сообщений тех, кто не оказался ни простаком, ни лжецом. Но лобби смогло и действительно преуспело в том, чтобы создать ложное впечатление (или, по крайней мере, вызвать сомнение по поводу всего происходящего в СССР) и вызвать поток инсинуаций в адрес врагов советского правительства, якобы виновных во всех сообщениях о голодных смертях, которые в силу этой «враждебности» являются сомнительными и ненадежными. Репортеры, вроде Магариджа и Чемберлена, говорившие правду, подвергались постоянным и жестоким нападкам прокоммунистических кругов на Западе – даже в следующем поколении.
Фальсификацию не ограничили во времени. Она вторгалась в сферу определения «ученого авторитета» Веббов и прочих, она имела более отдаленные последствия, когда уже в 40-х годах в Голливуде выпустили энергично способствующую, а не просто попустительствующую лжи кинофальшивку под названием «Северная звезда», где колхоз изображался чистенькой и благоустроенной деревней прекрасно откормленных и счастливых крестьян – такую пародию, пожалуй, постеснялись бы выпустить даже на советские экраны, ибо тамошний зритель хоть и привык ко лжи, но все же был достаточно опытен, чтобы с ним не позволяли переходить границы правдоподобного обмана.
Некий коммунист считал причиной (или одной из причин) утаивания правды о голоде то, что Советский Союз мог бы получить поддержку рабочих в капиталистических странах, лишь скрыв от них, ценой скольких жизней он расплачивается за свою политику. На деле вышло, что для успеха потребовалось заполучить поддержку не столько рабочих, сколько интеллигенции и тех деятелей, что формируют общественное мнение.
Как справедливо жаловался в Англии Джордж Орвелл, «чрезвычайные события, вроде голода 1933 года на Украине, повлекшего смерть миллионов людей, оказались практически вне поля зрения английских русофилов». Увы, дело было не только в группках русофилов – эти события не обратили на себя внимания очень значительных, очень влиятельных западных кругов.
Скандальность такого явления заключена вовсе не в том, что интеллектуалы оправдывали действия советских властей. Истинная скандальность в том, что они вообще отказывались слушать что-либо противоречащее их предубеждениям, что они оказались не в состоянии честно встретиться с очевидной реальностью.
Глава восемнадцатая. Ответственность
А где же эта жизнь, где страшная мука? Неужели ничего не осталось? Неужели никто не ответит за это? Вот так и забудется без слов? Травка выросла.
Василий Гроссман
Историк, регистрирующий достоверные факты и их контекст, не может не судить о них. История мира – и есть суд мирской. Этот вердикт Шиллера может сегодня показаться чрезмерно напыщенным. И тем не менее все так: установление фактов безусловно включает в себя выяснение общественной ответственности за них.
В случае с кулаками, умершими или высланными в 1930–1932 гг., все ясно. Они стали жертвами сознательной правительственной акции против «классового врага». Коммунистические власти обсуждали необходимость «уничтожения» пяти миллионов человек еще до того, как акция была запущена в ход.[] Даже сам Сталин, оправдывая и цели, и намерения, все же признал впоследствии масштабность этой массовой расправы. Но когда дело доходит до великого голода 1932–1933 гг., здесь и в то время делались огромные усилия – и продолжаются они в какой-то степени по сей день – чтобы затемнить и затуманить правду о нем.
Первой линией обороны стал вопль о том, что никакого голода нет. Это была официальная линия советского правительства. На Западе, как мы видели в главе 17-й, она проводилась в жизнь советскими дипломатами и западными журналистами, а также и теми, кто был обманут или подкуплен советским властями. Внутри же страны советская пресса в целом игнорировала голод, хотя от случая к случаю публиковала опровержение или отрицание сообщения какого-нибудь «наглого иностранного клеветника». Стали называться антисоветской пропагандой вообще всякие разговоры о голоде. Это запрещалось даже в самих районах голода. И ко всему прочему, сам Сталин провозгласил, что никакого голода не существует.
Эта линия годами оставалась официальной версией. Даже теперь в советских научных и исторических работах упоминания о голоде встречаются редко и обычно носят косвенный характер – хотя в некоторых советских художественных произведениях на эту тему можно обнаружить поразительную искренность.
На Западе все это возымело свое действие: некоторые с готовностью поверили официальной линии, а другие стали думать, что существуют две противоречивые версии, ни одна из которых не имеет за собой убедительных доказательств. Поэтому рассказы о голоде либо вовсе отрицались, либо, по меньшей мере, легко забывались – теми, кто был к такой забывчивости склонен.
Однако вообще все сообщения о голоде замолчать было все же очень трудно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135