Едва ли стоит уделять партийным дискуссиям об очередных шагах в политике больше внимания, чем того заслуживают даже самые интересные из них. И не следует принимать всерьез все нюансы в политических заявлениях руководства, и все выступления оппозиционных, то есть второстепенных деятелей – и в том и в другом случае всегда стоит учитывать, что в этих речах и программах: могут преобладать не принципиальные, а тактические соображения.
Оговорив все вышесказанное в качестве методологической позиции, можно сделать и общий вывод: после ухода Ленина у его наследников, у партийного руководства образца 1924 года, не существовало единого подхода к крестьянскому вопросу.
Эта правящая коллегия целиком состояла из приверженцев доктрины, в соответствии с которой товарное производство и рыночные отношения принципиально не приемлемы для социалистического общества. Одновременно все они понимали, что попытка уничтожить эти досадные и вредоносные явления может привести руководимую ими страну к экономической и социальной катастрофе. Поэтому руководство было вынуждено отложить осуществление идеологически правильной линии и временно поразмыслить о том, как ему сладить с сегодняшними проблемами.
Одновременно основополагающая доктрина как бы подсказывала им, что в классовой структуре деревни преуспевающий крестьянин будет не только «антипартийным» врагом, но и врагом остального, не так сильно преуспевшего крестьянства. Конечно, несостоятельность подобного «классового анализа» довольно легко проверялась на практике, но проверки-то не производилось: руководство было не в силах отказаться от этой схемы.
Еще один пункт, общий для всех лидеров: в первые годы НЭПа все фракции согласились, что деревне необходимо кооперативное сельское хозяйство и что путь к этой завершающей фазе должен первоначально пролегать путем приобщения крестьянина к кредитной кооперации и торговле, и только потом коллективизация затронет все сельское хозяйство. В теории эта догма считается действующей и по сию пору: по словам одного современного западного ученого, «и сегодня продолжают утверждать, хотя и с меньшей убежденностью, что все должно происходить именно так»[]. Но, как говорится, гладко было на бумаге…
Часто представляют внутрипартийные споры так, якобы Бухарин и его сторонники стремились к некоему либеральному будущему. Но ведь и они были сторонниками однопартийного руководства страной, и они ставили цель – покончить с товарной экономикой, и они видели в кулаке классового врага!
Разногласия в партии строились не вокруг стратегических вопросов, а лишь о тактике: сколько времени должны еще длиться товарные отношения с мужиком и как долго останется легальной частная собственность на землю, в какой мере и то и другое должно контролироваться государством и как в финале все-таки положить этому конец.
Но если диапазон направлений в принципах политики у соперничавших фракций не кажется нам таким уж широким, то, напротив, различия в оттенках позиции просто поражают. В апреле 1925 года Бухарин так высказался на страницах газеты «Правда»:

«Наша политика в отношении деревни должна развиваться в налравлении снятия и в отдельных случаях полной отмены многих ограничений, которые тормозили рост хозяйств преуспевающих крестьян и кулаков.Крестьянам мы должны сказать: «Обогащайтесь, совершенствуйте свои хозяйства и не бойтесь ограничений». Как это ни парадоксально, мы должны развивать преуспевающие хозяйства с тем, чтобы помочь крестьянину-бедняку и середняку»[].

Обращено это было не к какому-то неопределенному зажиточному крестьянину, но прямо в адрес кулака, то ecть как бы «классового врага». Отсюда можно уверенно заключить, что в тот момент для Бухарина интересы экономического развития общества превышали все остальное. Ведь точно так же Ленин однажды обращался непосредственно к капиталисту… А Бухарин еще добавил, что всякие опасения насчет превращения кулачества в новый класс помещиков безосновательны и никакой второй революции в деревне не понадобится.
Бухаринская формулировка «Обогащайтесь!» сильно коробила партию, и уже осенью ему пришлось от нее отмежеваться. Но фактически он выразил (хоть и в вызывающей форме) то, что являлось центральной идеей НЭПа. Лидер правых понял, что попытка партии совместить два диаметральных подхода (уступок и подавления) привела к ситуации, «когда крестьянин боится поставить у себя железную крышу из страха прослыть кулаком; и если он покупает сельскохозяйственную машину, то делает это так, чтобы не заметили коммунисты. Передовая техника конспирируется!»[]
Бухарин (и правые) склонялся к мысли, что со временем мужика можно будет убедить в преимуществах для него коллективного хозяйства. Объективно говоря, ясно, что большинство крестьянства добровольно никогда бы на коллективизацию не пошло, и ленинские соображения о крестьянах, которые вдруг в массовом порядке скажут: «Я за коммунию!», не слишком тезисам Бухарина помогают. Даже самая мягкая тактика, предлагавшаяся некогда Лениным, не исключала в его расчетах экономического и любого другого принуждения. Большинство правых в этом вопросе тоже шло за Лениным: вопрос для них состоял не в том, допустимо ли принуждение принципиально, а лишь в том, какое именно принуждение стоит пустить в ход и в какой именно момент.
Позднее и сам Бухарин заявлял, что, мол, кулаков разрешено преследовать во всякое время, но в начале НЭПа он, кажется, еще надеялся, что кулацкие кооперативы будут осаждены мощными госбанками и госпромышленностью, что они будут вынуждены конкурировать с госкооперативами или кооперативами других крестьянских прослоек, и в конце концов у побежденных экономически кулаков не останется другого выхода, кроме как влиться в поток социалистической экономики, даже оставаясь в ней особым, «чуждым» элементом. Он настаивал, что такое предполагаемое врастание кулака в социалистическое народное хозяйство будет фактически означать его уничтожение (то есть кооператив должны будут так же экономически одолеть кулака, как социалистическая промышленность победит мелких промышленников-нэпманов).
Позиция его противников, левых, хотя и лишенных рычагов власти, но долго доказывавших свою правоту, была изложена видным экономистом Е.Преображенским. Ключом к прогрессу, по Преображенскому, являлась индустриализация: только с ее помощью мощь социалистического сектора превзойдет силу капиталистической деревни. Принадлежащее Троцкому определение «первоначальное социалистическое накопление» шокировало правых – ведь оно подразумевало эксплуатацию крестьян для развития индустрии. Преображенский даже назвал крестьян «внутренней колонией»! Но на самом деле ничего особо циничного или неприемлемого в идеях Троцкого–Преображенского не было – средства для индустриализации (или перестройки промышленности) в любой стране мира так или иначе взимаются с населения, и крестьянское производство всюду служит самым крупным и надежным источником накоплений для этой цели. Например, в Японии в эпоху Мейдзи до 60 процентов доходов крестьян были изъяты посредством налогов и земельной ренты на финансирование индустриализации этой страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135