Кроме того, крестьян расстреливали массами. Из 9000 трупов, жертв расстрелов в Виннице начала 1938 года, найденных в тамошних братских могилах, около 60 процентов составляли крестьяне[]. Разумеется, они были украинцами. Еще дополнительная деталь: помимо обычных «потоков», теперь снова арестовывали и расстреливали членов СВУ, уже успевших отбыть свои первые, относительно короткие сроки заключения[].
От крестьян в этот период хотели, чтобы они «изобличали» председателей колхозов и других должностных лиц, но одновременно – или даже в первую очередь – собственных товарищей, других крестьян.[] Председатель же должен был «изобличать» членов правления, те – бригадиров.
Многих взяли по обвинению, разумеется, во вредительствe: по этим делам можно узнать, как на самом деле работали колхозы. Сотни подобных процессов прошли на селе во второй половине 1937 года. Рой Медведев сообщает, что «обычно во всех процессах отдавали под суд работников одного ранга, что свидетельствовало об одной схеме, сочиненной в центре»[]. Например, в антисоветской вредительской деятельности обвинялся обычно такой состав подсудимых: местные парт– и совработники, директор МТС, один или два председателя колхоза, главный агроном. Если же выдвигалось обвинение в умышленной гибели скота, то вместо агронома назначали ветеринара, а эмтээсовскую должность замещал зоотехник, и т.д. Типичный случай произошел в 1937 году в одном из районов, где главного агронома, ветеринара, лесничего, заместителя директора МТС по политчасти и многих крестьян обвинили в отравлении местных колодцев и т.д. Там, где производительность труда была особенно низкой, процессы проводили открыто, обвиняя подсудимых во всех колхозных неудачах – в падеже скота, в поздней уборке, именуя это «вредительством». В Ленинградской области, например, все подсудимые по вышеприведенному списку номер один обвинялись в том, что из-за их управления мужики практически ничего не получали на трудодень и вдобавок не сдавали госпоставок».[]
* * *
Мы уже упоминали, что, в отличие от 1930–1933 гг., Большой террор тяжело ударил по самой партии. Он принес гибель почти всем упомянутым выше видным партийцам: Зиновьеву, Пятакову, Бухарину, Рыкову, Гринько – их расстреляли после открытых процессов, где они целиком признали «правоту» своих обвинителей. Томский покончил с собой. Яковлев, Бауман, Каминский, надзиравшие за выполнением планов наступления на крестьянство во время коллективизации, были тайно убиты. Чубарь, Постышев, Косиор одновременно казнены в тюрьме. Подобным же образом расправились и с другими парт-деятелями Украины – Хатаевичем, Демченко, Затонским, как и с Шеболдаевым, терроризировавшим Северный Кавказ. Расправились и с начальниками НКВД Украины – Балицким и Карлсоном. Любченко покончил самоубийством вместе со своей женой.
В живых остались Сталин, Каганович и Молотов. Последние оба живы в момент, когда я пишу эту книгу. Петровского сняли с поста, но не арестовали. По странной иронии судьбы Терехов, позволивший поднять публично вопрос о голоде, тоже пережил Сталина.
Хотя коммунистов везде уничтожали в огромном количестве, масштабы террора над украинскими коммунистами были большими, чем где-либо. На Четырнадцатом съезде украинской компартии в июне 1938 года в новый ЦК, насчитывавший 86 членов и кандидатов, вошли только трое из прошлого состава, и все трое – не политические деятели, а «почетные граждане». Чистки велись по обвинению в национализме, в котором, в частности, обвиняли Любченко, Гринько и даже Балицкого.
Республиканская компартия и государственный аппарат после ареста всех членов украинского правительства и их первых заместителей практически распались. Все секретари губкомов были смещены, а потом и их преемники – уже в начале 1938 года. Не было больше ни кворума ЦК, ни какого-либо иного органа, который мог бы назначить Совет Народных Комиссаров, и к концу 1937 года республика мало чем отличалась от простой вотчины НКВД.
* * *
Естественно, никакого подлинного «националистического» заговора в среде сталинских кадров не могло возникнуть. Но, не затрагивая проблем чистки 1936–1938 гг., можно задаться вопросом: преуспел ли Сталин в своих акциях расправы с украинским национализмом, начатых с 1930 года (и в особенности в 1932–1933 гг.)? Похоже, ответ будет – частично, да, преуспел. В течение последующих десятилетий украинский национализм проявлял свою решительную оппозиционность лишь на Западной Украине, аннексированной у Польши в 1939 году и не пережившей террора голодом. Эту область тоже подвергли террору – в 1939–1941 гг. и после повторной оккупации, в 1944-м. Здесь тоже прошли массовые аресты, коллективизация и все остальное. Население сопротивлялось. Развернулось широкое партизанское движение, направленное и против немцев, и против советских властей. С ним не могли справиться вплоть до начала 50-х годов (его лидеры были ликвидированы в изгнании секретными советскими агентами).
Тысячи украинцев были расстреляны, еще больше отправлено в лагеря принудительного труда или выслано. Обычно приводится цифра почти в два миллиона репрессированных, что перекликается с числом высланных из других, тоже оккупированных в те годы прибалтийских стран.
В период с 1945-гo по 1956 год украинцы составляли очень большой процент от числа обитателей лагерей принудительного труда, и по всем сведения они неизменно считались наиболее «трудными» с полицейской точки зрения заключенными. Коэффициент смертности среди них, особенно в самых тяжелых лагерях, куда их обычно ссылали, был очень высоким. В 50-е годы в самых страшных заполярных лагерях на Колыме встречались сельские девушки, которые ранее помогали повстанцам. Один из заключенных, поляк, никак не сочувствовавший украинскому национализму, отмечает, что «советские офицеры, допрашивая семнадцатилетних девочек, ломали им шейные позвонки или били по ребрам тяжелыми армейскими сапогами, так что потом они харкали кровью в тюремных больницах на Колыме. Конечно, такое обращение не могло убедить кого-нибудь из допрашиваемых в том, что содеянное ими было злом. Они умирали с медальонами Девы Марии на своей искалеченной груди и с ненавистью в глазах».[]
Некоторое представление о действительном числе заключенных можно получить из заявления, сделанного 17 марта 1973 года первым секретарем Львовского горкома Куцеловым о том, что начиная с 1956 года 55 000 членов антикоммунистической организации украинских националистов (ОУН) вернулись после отбытия своих сроков заключения в одну только Львовскую область, насчитывающую лишь четверть всего населения Западной Украины[].
Именно в таком контексте следует понимать замечание Хрущева о том, что Сталин приказал выслать в 1943–1945 гг. семь малых народов и хотел также депортировать и украинцев, «но их для этого было слишком много». Сталин позднее сказал Рузвельту, что на Украине у него «трудное и небезопасное» положение.[]
* * *
Безусловно верно, что в той части Украины, которая находилась в составе СССР в 1930 году, национальное самосознание получило в 1930–1933 гг. ошеломляющий удар, когда истребили стольких естественных вождей нации и их приверженцев на всех уровнях. Верно и то, что национальное чувство и сейчас более выражено именно на Западной Украине, хотя значительная часть интеллигенции Киева и других городов Восточной Украины представляет собой некоторое исключение из этого правила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
От крестьян в этот период хотели, чтобы они «изобличали» председателей колхозов и других должностных лиц, но одновременно – или даже в первую очередь – собственных товарищей, других крестьян.[] Председатель же должен был «изобличать» членов правления, те – бригадиров.
Многих взяли по обвинению, разумеется, во вредительствe: по этим делам можно узнать, как на самом деле работали колхозы. Сотни подобных процессов прошли на селе во второй половине 1937 года. Рой Медведев сообщает, что «обычно во всех процессах отдавали под суд работников одного ранга, что свидетельствовало об одной схеме, сочиненной в центре»[]. Например, в антисоветской вредительской деятельности обвинялся обычно такой состав подсудимых: местные парт– и совработники, директор МТС, один или два председателя колхоза, главный агроном. Если же выдвигалось обвинение в умышленной гибели скота, то вместо агронома назначали ветеринара, а эмтээсовскую должность замещал зоотехник, и т.д. Типичный случай произошел в 1937 году в одном из районов, где главного агронома, ветеринара, лесничего, заместителя директора МТС по политчасти и многих крестьян обвинили в отравлении местных колодцев и т.д. Там, где производительность труда была особенно низкой, процессы проводили открыто, обвиняя подсудимых во всех колхозных неудачах – в падеже скота, в поздней уборке, именуя это «вредительством». В Ленинградской области, например, все подсудимые по вышеприведенному списку номер один обвинялись в том, что из-за их управления мужики практически ничего не получали на трудодень и вдобавок не сдавали госпоставок».[]
* * *
Мы уже упоминали, что, в отличие от 1930–1933 гг., Большой террор тяжело ударил по самой партии. Он принес гибель почти всем упомянутым выше видным партийцам: Зиновьеву, Пятакову, Бухарину, Рыкову, Гринько – их расстреляли после открытых процессов, где они целиком признали «правоту» своих обвинителей. Томский покончил с собой. Яковлев, Бауман, Каминский, надзиравшие за выполнением планов наступления на крестьянство во время коллективизации, были тайно убиты. Чубарь, Постышев, Косиор одновременно казнены в тюрьме. Подобным же образом расправились и с другими парт-деятелями Украины – Хатаевичем, Демченко, Затонским, как и с Шеболдаевым, терроризировавшим Северный Кавказ. Расправились и с начальниками НКВД Украины – Балицким и Карлсоном. Любченко покончил самоубийством вместе со своей женой.
В живых остались Сталин, Каганович и Молотов. Последние оба живы в момент, когда я пишу эту книгу. Петровского сняли с поста, но не арестовали. По странной иронии судьбы Терехов, позволивший поднять публично вопрос о голоде, тоже пережил Сталина.
Хотя коммунистов везде уничтожали в огромном количестве, масштабы террора над украинскими коммунистами были большими, чем где-либо. На Четырнадцатом съезде украинской компартии в июне 1938 года в новый ЦК, насчитывавший 86 членов и кандидатов, вошли только трое из прошлого состава, и все трое – не политические деятели, а «почетные граждане». Чистки велись по обвинению в национализме, в котором, в частности, обвиняли Любченко, Гринько и даже Балицкого.
Республиканская компартия и государственный аппарат после ареста всех членов украинского правительства и их первых заместителей практически распались. Все секретари губкомов были смещены, а потом и их преемники – уже в начале 1938 года. Не было больше ни кворума ЦК, ни какого-либо иного органа, который мог бы назначить Совет Народных Комиссаров, и к концу 1937 года республика мало чем отличалась от простой вотчины НКВД.
* * *
Естественно, никакого подлинного «националистического» заговора в среде сталинских кадров не могло возникнуть. Но, не затрагивая проблем чистки 1936–1938 гг., можно задаться вопросом: преуспел ли Сталин в своих акциях расправы с украинским национализмом, начатых с 1930 года (и в особенности в 1932–1933 гг.)? Похоже, ответ будет – частично, да, преуспел. В течение последующих десятилетий украинский национализм проявлял свою решительную оппозиционность лишь на Западной Украине, аннексированной у Польши в 1939 году и не пережившей террора голодом. Эту область тоже подвергли террору – в 1939–1941 гг. и после повторной оккупации, в 1944-м. Здесь тоже прошли массовые аресты, коллективизация и все остальное. Население сопротивлялось. Развернулось широкое партизанское движение, направленное и против немцев, и против советских властей. С ним не могли справиться вплоть до начала 50-х годов (его лидеры были ликвидированы в изгнании секретными советскими агентами).
Тысячи украинцев были расстреляны, еще больше отправлено в лагеря принудительного труда или выслано. Обычно приводится цифра почти в два миллиона репрессированных, что перекликается с числом высланных из других, тоже оккупированных в те годы прибалтийских стран.
В период с 1945-гo по 1956 год украинцы составляли очень большой процент от числа обитателей лагерей принудительного труда, и по всем сведения они неизменно считались наиболее «трудными» с полицейской точки зрения заключенными. Коэффициент смертности среди них, особенно в самых тяжелых лагерях, куда их обычно ссылали, был очень высоким. В 50-е годы в самых страшных заполярных лагерях на Колыме встречались сельские девушки, которые ранее помогали повстанцам. Один из заключенных, поляк, никак не сочувствовавший украинскому национализму, отмечает, что «советские офицеры, допрашивая семнадцатилетних девочек, ломали им шейные позвонки или били по ребрам тяжелыми армейскими сапогами, так что потом они харкали кровью в тюремных больницах на Колыме. Конечно, такое обращение не могло убедить кого-нибудь из допрашиваемых в том, что содеянное ими было злом. Они умирали с медальонами Девы Марии на своей искалеченной груди и с ненавистью в глазах».[]
Некоторое представление о действительном числе заключенных можно получить из заявления, сделанного 17 марта 1973 года первым секретарем Львовского горкома Куцеловым о том, что начиная с 1956 года 55 000 членов антикоммунистической организации украинских националистов (ОУН) вернулись после отбытия своих сроков заключения в одну только Львовскую область, насчитывающую лишь четверть всего населения Западной Украины[].
Именно в таком контексте следует понимать замечание Хрущева о том, что Сталин приказал выслать в 1943–1945 гг. семь малых народов и хотел также депортировать и украинцев, «но их для этого было слишком много». Сталин позднее сказал Рузвельту, что на Украине у него «трудное и небезопасное» положение.[]
* * *
Безусловно верно, что в той части Украины, которая находилась в составе СССР в 1930 году, национальное самосознание получило в 1930–1933 гг. ошеломляющий удар, когда истребили стольких естественных вождей нации и их приверженцев на всех уровнях. Верно и то, что национальное чувство и сейчас более выражено именно на Западной Украине, хотя значительная часть интеллигенции Киева и других городов Восточной Украины представляет собой некоторое исключение из этого правила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135