, например: «Народное хозяйство СССР, 1958 г.» Москва, 1959).
Скрыпник сказал на конференции открыто, что крестьяне жаловались ему: «У нас отобрали все»[]. Косиор, Чубарь и другие также утверждали, что цифры поставок зерна завышены.[] По словам «Правды», глава советского правительства Украины Чубарь считал, что частично затруднения объяснялись согласием колхозов на нереалистические планы. Он добавил, явно обращаясь к более высоким кругам: «Порочно соглашаться с приказом, не взирая на его осуществимость, а потом искажать политику партии, нарушать революционную законность и порядок, разорять хозяйство колхозов, оправдывая все это приказами сверху».[]
Тем не менее, Молотов назвал попытки свалить на нереалистичность планов «антибольшевистскими» и заключил свое выступление словами: «Не будет никаких уступок или колебаний в вопросе выполнения задачи, поставленной партией и советским правительством».[]
В действительности 6,6 миллиона тонн зерна так никогда и не были собраны, несмотря на любые меры, как это и предвидел Чубарь. Единственным, хотя и малым утешением явилось снижение норм поставок масла с Украины с 16 400 до 11 214 тонн (на 14 июля 1932 года) – решением Экономического совета Украины, без сомнения, принятым односторонне.[]
* * *
Итак, по настоянию Сталина, вышел указ, который, войдя в силу, мог привести только к одному исходу – к голоду крестьянства Украины. Об этом ясно заявили Москве сами коммунистические власти Украины. Но, вопреки всему, Кремль требовал в следующие месяцы неукоснительного его исполнения, и любые попытки местных властей обойти или смягчить указ рано или поздно оказывались сломлены.
Уже в июле 1932 года дело обстояло плохо. Позднее стало еще хуже. Время от времени украинские власти предпринимали попытки добиться каких-то улучшений: например, чтобы сохранить трудоспособность рабочей силы, ЦК компартии Украины приказал в районах, уже страдавших от голода, выдавать хлеб и рыбу только работающим на полях. О представителях сельской власти, которые раздавали пищу всем голодающим, в официальном отчете было сказано, что они «разбазаривают хлеб и рыбу».[]
Чтобы добиться выполнения указа об охране социалистической собственности, на полях были установлены сторожевые вышки.[] «Если поле было ровным и гладким, то вышка ставилась на четырех высоких столбах, покрытых небольшим деревянным или соломенным настилом. На настил взбирались по высокой лестнице. Если на поле росло высокое дерево, то под ним вбивали в землю два столба, чтобы на них установить настил прямо на ветки дерева. Такие вышки ставились на опушках леса. Старый дуб или другое высокое дерево служили основанием для настила без всяких подпорок. На вышки ставили охранников, вооруженных, как правило, дробовиками».[]
Первые госпоставки были сданы в августе, при этом во многих районах нормы выполнялись с огромным трудом. Это привело к полному истощению деревни. С этого времени население 20 тысяч сел Украины жило в ожидании неведомого, но все более грозного будущего. В советском романе хрущевского времени описаны его первые внешние признаки:
«Ранняя осень 1932 года в Кохановке была не похожа на все другие. Не было тыкв, тяжелые головы которых свисали бы по плетню до самой земли. Паданки груш и яблок не катились по дорожкам. На стернях не лежали оставленные для кур колосья пшеницы или кукурузы. Печи изб не изрыгали вонючий дым, самогона не варили. Не было никаких иных видимых признаков, привычно знаменующих мирное течение крестьянской жизни и спокойное ожидание зимы, которая принесет достаток».[]
12 октября 1932 года два ответственных русских аппаратчика были присланы сюда для укрепления местной партии из Москвы: А.Акулов, заместитель начальника ОГПУ, и М.М.Хатаевич, известный своими успехами в сталинской коллективизации на Волге, – предвестники грядущей беды.
В это же время было объявлено о вторых госпоставках, хотя собирать было уже практически нечего. К 1 ноября план поставок был выполнен только на 41 процент.
Люди уже мерли. Но Москва, далекая от того, чтобы сократить свои требования, достигла теперь подлинного крещендо в своей кампании террора голодом.
Глава двенадцатая. Буйство голода
Указ требовал того, чтобы крестьяне Украины, Дона и Кубани вымерли вместе со своими малыми детьми.
Василий Гроссман
Украинские крестьяне, видевшие депортацию кулаков, говорили: «И мы, дураки, думали, что нет худшей судьбы, чем судьба кулаков»[]. Теперь, спустя два года, они оказались перед лицом самого смертельного из всех когда-либо наносимых ударов режима.
Июльский указ, установивший цифры госпоставок зерна для Украины и Северного Кавказа, теперь был подкреплен новым указом от 7 августа 1932 года, который обеспечивал законность санкций в поддержку конфискации зерна у крестьян.
Как уже отмечалось в главе восьмой, указ постановлял, что колхозная собственность, такая как скот и зерно, отныне приравнивалась к государственной собственности, «священной и неприкосновенной». Виновные в посягательстве на нее будут рассматриваться как враги народа и приговариваться к расстрелу, который при наличии смягчающих вину обстоятельств может быть заменен тюремным заключением сроком не менее десяти лет с конфискацией имущества. Крестьянки, подобравшие несколько зерен пшеницы на колхозном поле, получали меньшие сроки. Декрет постановлял также, что кулаки, которые пытались «заставить» крестьян выйти из колхозов, должны приговариваться к заключению в «концентрационные лагеря» на срок от пяти до десяти лет. Как мы уже видели, в январе 1933 года Сталин назвал этот декрет «основой революционной законности на текущий момент» и сам его сформулировал[].
Как всегда, активисты, сначала поощряемые к максимальному террору, задним числом потом обвинялись в «перегибах», и Вышинский с возмущением заявлял, что «некоторые представители местной власти» восприняли этот указ как сигнал к тому, «чтобы убивать или загонять в концентрационные лагеря как можно больше народу». Он упомянул случаи, когда за кражу двух снопов кукурузы приговаривали к смертной казни, и развлек аудиторию рассказом о молодом человеке, приговоренном к десяти годам заключения за «то, что резвился с девочками ночью в хлеву, нарушая покой колхозных свиней».[]
Но и до опубликования августовского указа в украинской прессе можно было прочесть такие сообщения: «Недремлющее око ГПУ обнаружило и приговорило к суду фашистского саботажника, который прятал хлеб в яме под стогом клевера»[]. После же указа мы видим, как постоянно возрастает степень применения закона, его суровость и сфера приложения. За один только месяц в харьковском городском суде было вынесено 1500 смертных приговоров[].
Украинская пресса постоянно помещала статьи о смертной казни «кулакам», которые «систематически похищают зерно». В Харьковской области в пяти судах слушалось 50 таких дел, и в Одесской области происходило нечто подобное: в прессе подробно описывались три случая кражи снопов пшеницы; одна супружеская пара была приговорена к расстрелу просто за никак не расшифрованное «хищение». В селе Копань Днепропетровской области банда кулаков и подкулачников просверлила дырку в полу амбара и похитила много пшеницы: два человека были расстреляны, остальных приговорили к заключению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Скрыпник сказал на конференции открыто, что крестьяне жаловались ему: «У нас отобрали все»[]. Косиор, Чубарь и другие также утверждали, что цифры поставок зерна завышены.[] По словам «Правды», глава советского правительства Украины Чубарь считал, что частично затруднения объяснялись согласием колхозов на нереалистические планы. Он добавил, явно обращаясь к более высоким кругам: «Порочно соглашаться с приказом, не взирая на его осуществимость, а потом искажать политику партии, нарушать революционную законность и порядок, разорять хозяйство колхозов, оправдывая все это приказами сверху».[]
Тем не менее, Молотов назвал попытки свалить на нереалистичность планов «антибольшевистскими» и заключил свое выступление словами: «Не будет никаких уступок или колебаний в вопросе выполнения задачи, поставленной партией и советским правительством».[]
В действительности 6,6 миллиона тонн зерна так никогда и не были собраны, несмотря на любые меры, как это и предвидел Чубарь. Единственным, хотя и малым утешением явилось снижение норм поставок масла с Украины с 16 400 до 11 214 тонн (на 14 июля 1932 года) – решением Экономического совета Украины, без сомнения, принятым односторонне.[]
* * *
Итак, по настоянию Сталина, вышел указ, который, войдя в силу, мог привести только к одному исходу – к голоду крестьянства Украины. Об этом ясно заявили Москве сами коммунистические власти Украины. Но, вопреки всему, Кремль требовал в следующие месяцы неукоснительного его исполнения, и любые попытки местных властей обойти или смягчить указ рано или поздно оказывались сломлены.
Уже в июле 1932 года дело обстояло плохо. Позднее стало еще хуже. Время от времени украинские власти предпринимали попытки добиться каких-то улучшений: например, чтобы сохранить трудоспособность рабочей силы, ЦК компартии Украины приказал в районах, уже страдавших от голода, выдавать хлеб и рыбу только работающим на полях. О представителях сельской власти, которые раздавали пищу всем голодающим, в официальном отчете было сказано, что они «разбазаривают хлеб и рыбу».[]
Чтобы добиться выполнения указа об охране социалистической собственности, на полях были установлены сторожевые вышки.[] «Если поле было ровным и гладким, то вышка ставилась на четырех высоких столбах, покрытых небольшим деревянным или соломенным настилом. На настил взбирались по высокой лестнице. Если на поле росло высокое дерево, то под ним вбивали в землю два столба, чтобы на них установить настил прямо на ветки дерева. Такие вышки ставились на опушках леса. Старый дуб или другое высокое дерево служили основанием для настила без всяких подпорок. На вышки ставили охранников, вооруженных, как правило, дробовиками».[]
Первые госпоставки были сданы в августе, при этом во многих районах нормы выполнялись с огромным трудом. Это привело к полному истощению деревни. С этого времени население 20 тысяч сел Украины жило в ожидании неведомого, но все более грозного будущего. В советском романе хрущевского времени описаны его первые внешние признаки:
«Ранняя осень 1932 года в Кохановке была не похожа на все другие. Не было тыкв, тяжелые головы которых свисали бы по плетню до самой земли. Паданки груш и яблок не катились по дорожкам. На стернях не лежали оставленные для кур колосья пшеницы или кукурузы. Печи изб не изрыгали вонючий дым, самогона не варили. Не было никаких иных видимых признаков, привычно знаменующих мирное течение крестьянской жизни и спокойное ожидание зимы, которая принесет достаток».[]
12 октября 1932 года два ответственных русских аппаратчика были присланы сюда для укрепления местной партии из Москвы: А.Акулов, заместитель начальника ОГПУ, и М.М.Хатаевич, известный своими успехами в сталинской коллективизации на Волге, – предвестники грядущей беды.
В это же время было объявлено о вторых госпоставках, хотя собирать было уже практически нечего. К 1 ноября план поставок был выполнен только на 41 процент.
Люди уже мерли. Но Москва, далекая от того, чтобы сократить свои требования, достигла теперь подлинного крещендо в своей кампании террора голодом.
Глава двенадцатая. Буйство голода
Указ требовал того, чтобы крестьяне Украины, Дона и Кубани вымерли вместе со своими малыми детьми.
Василий Гроссман
Украинские крестьяне, видевшие депортацию кулаков, говорили: «И мы, дураки, думали, что нет худшей судьбы, чем судьба кулаков»[]. Теперь, спустя два года, они оказались перед лицом самого смертельного из всех когда-либо наносимых ударов режима.
Июльский указ, установивший цифры госпоставок зерна для Украины и Северного Кавказа, теперь был подкреплен новым указом от 7 августа 1932 года, который обеспечивал законность санкций в поддержку конфискации зерна у крестьян.
Как уже отмечалось в главе восьмой, указ постановлял, что колхозная собственность, такая как скот и зерно, отныне приравнивалась к государственной собственности, «священной и неприкосновенной». Виновные в посягательстве на нее будут рассматриваться как враги народа и приговариваться к расстрелу, который при наличии смягчающих вину обстоятельств может быть заменен тюремным заключением сроком не менее десяти лет с конфискацией имущества. Крестьянки, подобравшие несколько зерен пшеницы на колхозном поле, получали меньшие сроки. Декрет постановлял также, что кулаки, которые пытались «заставить» крестьян выйти из колхозов, должны приговариваться к заключению в «концентрационные лагеря» на срок от пяти до десяти лет. Как мы уже видели, в январе 1933 года Сталин назвал этот декрет «основой революционной законности на текущий момент» и сам его сформулировал[].
Как всегда, активисты, сначала поощряемые к максимальному террору, задним числом потом обвинялись в «перегибах», и Вышинский с возмущением заявлял, что «некоторые представители местной власти» восприняли этот указ как сигнал к тому, «чтобы убивать или загонять в концентрационные лагеря как можно больше народу». Он упомянул случаи, когда за кражу двух снопов кукурузы приговаривали к смертной казни, и развлек аудиторию рассказом о молодом человеке, приговоренном к десяти годам заключения за «то, что резвился с девочками ночью в хлеву, нарушая покой колхозных свиней».[]
Но и до опубликования августовского указа в украинской прессе можно было прочесть такие сообщения: «Недремлющее око ГПУ обнаружило и приговорило к суду фашистского саботажника, который прятал хлеб в яме под стогом клевера»[]. После же указа мы видим, как постоянно возрастает степень применения закона, его суровость и сфера приложения. За один только месяц в харьковском городском суде было вынесено 1500 смертных приговоров[].
Украинская пресса постоянно помещала статьи о смертной казни «кулакам», которые «систематически похищают зерно». В Харьковской области в пяти судах слушалось 50 таких дел, и в Одесской области происходило нечто подобное: в прессе подробно описывались три случая кражи снопов пшеницы; одна супружеская пара была приговорена к расстрелу просто за никак не расшифрованное «хищение». В селе Копань Днепропетровской области банда кулаков и подкулачников просверлила дырку в полу амбара и похитила много пшеницы: два человека были расстреляны, остальных приговорили к заключению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135