Эта короткая реплика вызвала у невидимого собеседника целый шквал
восторженного сопения и нечленораздельных комментариев, которые под
конец сложились в более или менее понятное заключение о том, что
Винкль - очень крутой и неслабый мэн, и что у него, Винкля то бишь,
очень крутой и неслабый музыкальный слух, и он торчит от одной из
самых крутых и неслабых команд мира. Винкль поднял голову, чтобы
посмотреть на столь эмоционального почитателя Эмуукского регального
оркестра, но в темноте разглядел только контуры собеседника,
поэтому пробормотал: "Ну да", - и снова углубился в созерцание
музыкантов.
Тем временем концерт, судя по всему, подходил к концу. Звуковая
буря достигла своего апогея, рабочие конечности дирижера двигались
с такой быстротой, что их не было видно, несравненный Бискайю
Фрумпельх корчился в судорогах у своего молота, из которого
исходили звуки, похожие на предсмертный рев сумасшедшего слона.
Наконец, дирижер подпрыгнул в последний раз, молот испустил струю
красного пара, и оркестр замолк. Свет стал относительно ярче и,
несмотря на отсутствие зрителей, раздались громкие аплодисменты.
Дирижер раскланялся с невидимой публикой, соскочил с пенька;
контра- басист вытер пот со лба полой своего сюртука и погладил
контрабас, который аж изогнулся от удовольствия, немедленно
выбросил массу зеленых побегов и безо всяких помех стал
превращаться в дерево.
Меж музыкантов забегали крохотные белые человечки, разнося
прохладительные напитки; концерт был окончен. Чья-то рука дернула
Уинки за рукав. Обернувшись, он увидел своего разговорчивого
соседа. Им оказался молодой человек лет двадцати с всклокоченной
пышной шевелюрой, в майке, блиставшей всеми цветами радуги, и
немыслимо модных штанах, которые в силу своей ширины делали своего
хозяина похожим на пальму в кадке. На лице его была написана
восторженность, граничащая с идиотизмом.
- Потрясающе! Немыслимо! - сказал он. - Правда?
Слово "сказал" мало подходит для описания его манеры говорить.
Скорей сюда бы подошло слово "пробубнил". Уинки хотел как-то
ответить, но незнакомец продолжал захлебываться словами. Довольно
скоро Уинки выяснил, что этот веселый бормотун словил ломовой кайф
от этого самого крутого джема в его жизни, что он лежит в ломах и
крючках, и если Уинки доверится незнакомцу в модных штанах, тот
немедленно сведет его на неслабую торчальню, где можно знатно
обломиться и пришизеть.
Что ж, долго думать тут было не о чем - лес сам прислал к нему
провожатого.
- Это прекрасно, - ответил Винкль. - Я иду с тобой.
Потом они уселись под огромным деревом, и Снупи попытался - таки
что-то объяснить. Уинки тщательно внимал невнятным речам своего
спутника, но больше половины произносимого было настолько странным
и запутанным, что впору было сойти с ума. Почему, например, они
должны были сидеть под деревьями в течении как минимум часа, он так
и не понял, хотя до него дошло, что это связано с цветом мха, стаей
висстрей, гнездившихся на этом дереве, и чем-то вообще непонятным
по имени Висторциум. Поэтому он перестал слушать и начал озираться
по сторонам. В верхушках деревьев, мерцающих зеленым светом, и
поэтому похожих на водоросли со дна гигантского аквариума, клубился
туман. Может быть, это был не туман, ибо из него то там, то сям
складывались очертания странных лиц, взирающих сверху на
происходящее. Одно лицо даже уставилось на Уинки, весело ему
подмигнуло, после чего сразу же исчезло. Внизу, между деревьями,
появлялись и исчезали силуэты более человекоподобных обитателей
леса, и даже проехала какая-то машина, покрытая, впрочем, мхом и
трухлявыми грибами. Сидящие в ней люди оживленно переговаривались.
Насколько Винкль понял, это оживление было вызвано концертом, на
котором, как это явствовало из речей Снупи, присутствовали не
только все крутые торчальники и неслабые шизовики, но также и
остальные, менее ломовые мэны и мочалки, то есть практически все
обитатели леса, имеющие глаза и уши.
Снупи вдруг встал, замахал руками и прокричал что-то совсем
нечленораздельное. Адресовано это было, по-видимому, двум уже не
очень молодым существам мужского пола, появившимся из-за
близстоящих деревьев. Седые волосы одного из них спускались до
пояса, мирно, однако, соседствуя с солидным лысым лбом. Одежда его
была обвешана, обшита и обита разнообразными финтифлюшками,
колокольчиками и деталями музыкальных инструментов, что говорило о
несомненной принадлежности его к классу поп-музыкантов. В руках он
держал чашечку кофе, из которой постоянно прихлебывал. Другой был
одет более традиционно, но это компенсировалось огромной черной
бородой, великолепными усами и прочими волосяными украшениями,
из-за которых едва проглядывали нос и глаза. К его поясу был
привязан небольшой бонг, на котором он безостановочно отстукивал
какие-то ритмы.
Не прерывая своей горячей беседы, они помахали Винклю и его
компаньону и скрылись за деревьями.
- Это одни из самых ломовых мэнов в лесу, - восторженно произнес
Снупи. - Они уже около пятидесяти лет собирают аппаратуру для своей
неслабой команды, и, говорят, скоро купят все до конца и начнут
играть. Это будет невиданная крутота.
В этот момент седой снова вынырнул из чащи и быстрым шагом
направился к ним. Подойдя ближе, он со странным выражением лица
посмотрел на Снупи, и, поколебавшись немного, проговорил
просительным тоном:
- Послушай, Снупи! Ты извини, у тебя не найдется этак пятнадцати
юксов на месяц, а? А то у нас на пищалке диффузор полетел. И потом,
аппарат заводится, мы бы с первой игры отдали...
Снупи лихорадочно пошарил по карманам, но поиск не дал ничего.
Тогда он протянул просителю золоченую пуговицу:
- Вот все. Мы тут на днях купили вкладку к "Приходам", так что сами
сидим без капусты. Приходится слушать. Это крутота и вумат. А вы-то
скоро играть будете?
Седой музыкант обреченно махнул рукой:
- Эх, аппарат - лажа: фонит, да вот тут на днях фузз с кваком
обещали дешево. С получки купим. Тогда и играть будем. Вот диффузор
починим и будем.
Он посмотрел на пуговицу, и, подумав, взял.
- Спасибо, Снупи. Я ее на колонку приколочу. Пусть висит для пущего
облома. А ведь это круто будет - пуговица на колонке! Такого еще
ни у кого не было. Да мы их всех этим забьем! Они у нас еще
поторчат. Ну, спасибо, спасибо.
Воодушевленный, он убежал. Снупи торжественно проводил его
взглядом, полным преклонения перед музыкантами и гордости за свою
пуговицу. А Винкль осторожно осведомился:
- А как тут у вас с музыкой?
Тут же ему пришлось пожалеть о своем неосмотрительном вопросе.
Снупи вытаращил глаза, судорожно задергался и стал испускать
ошеломленное шипение, производя впечатление человека, которого
укусил за ногу собственный книжный шкаф.
- Снупи, Снупи, я пошутил, - попытался было исправить положение
Винкль, но все было бесполезно - его молодой приятель глубоко впал
в ту малоисследованную область, которую часто называют ломами и
крюками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17