И тогда, неожиданно для всех, на горизонте показался «Ермак», подошел к «Нахимову», освободил его и вывел на открытую воду.
Когда список кораблей, которым ледокол оказал помощь, пополнился такими крупными боевыми единицами, как крейсер «Нахимов» и броненосец «Апраксин», отношение к Макарову и «Ермаку» изменилось.
А что, если явится необходимость отправить военный флот в зимнее время в открытое море? Ведь может произойти такой случай, а вдруг война? Какую пользу может тогда оказать «Ермак»? — подобные вопросы задавались теперь не только военными моряками. «Ермак» снова привлек внимание, о ледоколе и его создателе все чаще стали говорить и писать.
Макаров воспользовался переменой обстановки и поднял казалось бы окончательно похороненный вопрос о новой экспедиции во льды Ледовитого океана. Он снова обратился к Витте с большим письмом, в котором доказывал возможность осуществления этого плавания. Макаров высказывал уверенность, что перестройка носовой части «Ермака» обеспечит ему успех. Более острые новые обводы ледокола позволят ему легче раздвигать ледяные поля в Ледовитом океане. Макаров писал, что к северу от Шпицбергена находятся еще не открытые земли, до которых никто, кроме «Ермака», не может дойти. Земли эти необходимо описать и присоединить к России. «…У нас есть корабль, — заканчивал свое письмо Макаров, — который дает возможность сделать то, что не под силу ни одной нации и к чему нас нравственно обязывают старые традиции, географическое положение и величие самой России… Было бы неестественно останавливаться перед полуоткрытыми дверями к тому, что обещает такие благие результаты».
Но Витте, ссылаясь на мнение консультантов, отказал Макарову в организации экспедиции. Однако Макаров не сложил оружия. Он обстоятельно ответил консультантам и отправил Витте новое обширное письмо, в котором снова и снова доказывал пользу экспедиции. Есть все основания надеяться, — писал Макаров, — что в своем теперешнем виде ледокол выдержит удары о полярные льды. Макаров обещал действовать осторожно и осмотрительно, не задавая непосильной работы ледоколу, и выражал полную уверенность, что с таким кораблем, как «Ермак», можно многое сделать, не подвергая его излишнему риску. Заканчивая письмо, Макаров писал, что он не просит лично для себя никакой награды за те дела, которые «Ермак» уже совершил. «Наградою будет возможность довести дело до конца, благодаря чему уже осуществилось и осуществляется в гораздо более широких масштабах мероприятие в высшей степени полезное для преуспевания русской морской торговли».
Возможно, что доводы Макарова показались на этот раз убедительными, возможно также, что немалую роль сыграли здесь честолюбивые замыслы Витте. Так или иначе, Макарову было разрешено организовать экспедицию и предложено представить подробный план нового арктического похода.
Закончив дело на Гогланде, «Ермак» 16 апреля прибыл в Кронштадт. За зиму ледокол проделал огромную работу; он прошел 2257 миль, из них 1987 — во льдах. Срочные дела не позволяли его команде отдохнуть. В Кронштадте «Ермак» пробыл всего неделю и снова отправился в рейс на помощь застрявшим во льдах пароходам.
Вблизи острова Нерва148 с «Ермака» заметили пароход, подававший сигналы бедствия. Немедленно отправились к нему. Но было уже поздно. «Ермак» подоспел к пароходу, оказавшемуся норвежским, в тот момент, когда он стал погружаться в воду. Забрав с льдины команду и пассажиров, «Ермак» отправился дальше. У острова Сескар были спасены семь финнов, застрявших на поврежденной шлюпке среди льдов. Изнуренные и обессиленные люди нашли радушный прием на ледоколе.
Летом 1900 года «Ермак» ушел в Ньюкасл для капитальной перестройки носовой части; конструкцию Макаров предложил совершенно изменить. Передний винт, не оправдавший себя, был снят. Решено было также удлинить носовую часть на четыре с половиной метра. Превращение носовой части ледокола в более острую и длинную, по мнению Макарова, позволило бы кораблю более легко врезаться в ледяные поля и раздвигать льдины. Предложение Макарова было одобрено специальной комиссией. Более полугода потребовалось на переделки. Лишь в феврале следующего года ледокол вышел в Кронштадт. У Толбухинского маяка его встретил Макаров. Он хотел лично убедиться, каковы стали качества ледокола после реконструкции. Проба прошла вполне успешно. Правда, испытания происходили не в арктических льдах, а в Финском заливе, но Макаров не сомневался, что ледокол в его новом виде будет лучше работать и в полярных условиях.
Удачно проведенные испытания положили конец колебаниям Витте, и он окончательно разрешил экспедицию. Через два дня Макаров представил полную программу плавания и план всех подготовительных работ. «Ермак» должен был идти к устью Енисея, но не через Югорский Шар149, как обычно ходили туда, а вокруг северных берегов Новой Земли, то есть вокруг мыса Желания. Такой маршрут, сравнительно менее рискованный, был вполне сознательно избран Макаровым из опасения, что более смелые и широкие замыслы могут испугать Витте и экспедиция опять не будет разрешена. Намеченный маршрут не удовлетворял Макарова, но он вынужден был с этим смириться.
Вместе с тем и этот маршрут заслуживал внимания, так как северные окраины Новой Земли и условия плавания в этом районе еще никем не были изучены. Обратный путь, в случае благоприятного состояния льдов, намечался севернее.
Такая программа действительно не вызвала возражений и была утверждена. На Макарова возлагалось исследование пути по северную сторону Новой Земли и одновременно нанесение на карту ее западного берега.
Макаров не скрывал своей радости. Полтора года с удивительной настойчивостью добивался он разрешения вновь устремиться на своем ледоколе в неизведанные просторы Арктики и, наконец, достиг своего.
Обладая большим жизненным опытом и трезво оценивая сложившуюся обстановку, Макаров отлично понимал, что он взялся за дело чрезвычайно рискованное и что неудача может постичь его так же, как и в предыдущих плаваниях. Об этом свидетельствует его «весьма секретная записка», составленная им перед отправлением в плавание и адресованная на имя царя. Эту записку в запечатанном конверте Макаров передал адмиралу В. Мессеру «на случай, если к 15 октября 1901 года никаких известий о благополучном возвращении „Ермака“ не будет». Содержание этой записки теперь известно.
«Теперь предстоит плавание в Ледовитый океан, — писал в ней Макаров. — Вся ответственность как за мою мысль, так и за ее исполнение лежит на мне одном, и если на „Ермаке“ что-нибудь не сделано, то виноваты не те, которые сумели помешать, а я, который не сумел этого отвратить. Мною сделано все, что оказалось в данных условиях возможным, чтобы ледокол „Ермак“ мог выдержать всякие случайности, которые сопряжены с этим плаванием…"150 Далее Макаров советует, что надо будет делать и как поступать, если придется посылать экспедицию на поиски исчезнувшего ледокола. Считая посылку санной партии нецелесообразной, Макаров советовал немедленно приступить к постройке ледокола, вдвое меньшего, чем „Ермак“. Тут же были приложены чертежи этого ледокола. Заканчивалась записка так: „Прошу великодушно простить мне это, ибо единственное побуждение, которое толкает меня на север, есть любовь к науке, желание раскрыть те тайны, которые природа скрывает от нас за тяжелыми ледяными преградами“.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Когда список кораблей, которым ледокол оказал помощь, пополнился такими крупными боевыми единицами, как крейсер «Нахимов» и броненосец «Апраксин», отношение к Макарову и «Ермаку» изменилось.
А что, если явится необходимость отправить военный флот в зимнее время в открытое море? Ведь может произойти такой случай, а вдруг война? Какую пользу может тогда оказать «Ермак»? — подобные вопросы задавались теперь не только военными моряками. «Ермак» снова привлек внимание, о ледоколе и его создателе все чаще стали говорить и писать.
Макаров воспользовался переменой обстановки и поднял казалось бы окончательно похороненный вопрос о новой экспедиции во льды Ледовитого океана. Он снова обратился к Витте с большим письмом, в котором доказывал возможность осуществления этого плавания. Макаров высказывал уверенность, что перестройка носовой части «Ермака» обеспечит ему успех. Более острые новые обводы ледокола позволят ему легче раздвигать ледяные поля в Ледовитом океане. Макаров писал, что к северу от Шпицбергена находятся еще не открытые земли, до которых никто, кроме «Ермака», не может дойти. Земли эти необходимо описать и присоединить к России. «…У нас есть корабль, — заканчивал свое письмо Макаров, — который дает возможность сделать то, что не под силу ни одной нации и к чему нас нравственно обязывают старые традиции, географическое положение и величие самой России… Было бы неестественно останавливаться перед полуоткрытыми дверями к тому, что обещает такие благие результаты».
Но Витте, ссылаясь на мнение консультантов, отказал Макарову в организации экспедиции. Однако Макаров не сложил оружия. Он обстоятельно ответил консультантам и отправил Витте новое обширное письмо, в котором снова и снова доказывал пользу экспедиции. Есть все основания надеяться, — писал Макаров, — что в своем теперешнем виде ледокол выдержит удары о полярные льды. Макаров обещал действовать осторожно и осмотрительно, не задавая непосильной работы ледоколу, и выражал полную уверенность, что с таким кораблем, как «Ермак», можно многое сделать, не подвергая его излишнему риску. Заканчивая письмо, Макаров писал, что он не просит лично для себя никакой награды за те дела, которые «Ермак» уже совершил. «Наградою будет возможность довести дело до конца, благодаря чему уже осуществилось и осуществляется в гораздо более широких масштабах мероприятие в высшей степени полезное для преуспевания русской морской торговли».
Возможно, что доводы Макарова показались на этот раз убедительными, возможно также, что немалую роль сыграли здесь честолюбивые замыслы Витте. Так или иначе, Макарову было разрешено организовать экспедицию и предложено представить подробный план нового арктического похода.
Закончив дело на Гогланде, «Ермак» 16 апреля прибыл в Кронштадт. За зиму ледокол проделал огромную работу; он прошел 2257 миль, из них 1987 — во льдах. Срочные дела не позволяли его команде отдохнуть. В Кронштадте «Ермак» пробыл всего неделю и снова отправился в рейс на помощь застрявшим во льдах пароходам.
Вблизи острова Нерва148 с «Ермака» заметили пароход, подававший сигналы бедствия. Немедленно отправились к нему. Но было уже поздно. «Ермак» подоспел к пароходу, оказавшемуся норвежским, в тот момент, когда он стал погружаться в воду. Забрав с льдины команду и пассажиров, «Ермак» отправился дальше. У острова Сескар были спасены семь финнов, застрявших на поврежденной шлюпке среди льдов. Изнуренные и обессиленные люди нашли радушный прием на ледоколе.
Летом 1900 года «Ермак» ушел в Ньюкасл для капитальной перестройки носовой части; конструкцию Макаров предложил совершенно изменить. Передний винт, не оправдавший себя, был снят. Решено было также удлинить носовую часть на четыре с половиной метра. Превращение носовой части ледокола в более острую и длинную, по мнению Макарова, позволило бы кораблю более легко врезаться в ледяные поля и раздвигать льдины. Предложение Макарова было одобрено специальной комиссией. Более полугода потребовалось на переделки. Лишь в феврале следующего года ледокол вышел в Кронштадт. У Толбухинского маяка его встретил Макаров. Он хотел лично убедиться, каковы стали качества ледокола после реконструкции. Проба прошла вполне успешно. Правда, испытания происходили не в арктических льдах, а в Финском заливе, но Макаров не сомневался, что ледокол в его новом виде будет лучше работать и в полярных условиях.
Удачно проведенные испытания положили конец колебаниям Витте, и он окончательно разрешил экспедицию. Через два дня Макаров представил полную программу плавания и план всех подготовительных работ. «Ермак» должен был идти к устью Енисея, но не через Югорский Шар149, как обычно ходили туда, а вокруг северных берегов Новой Земли, то есть вокруг мыса Желания. Такой маршрут, сравнительно менее рискованный, был вполне сознательно избран Макаровым из опасения, что более смелые и широкие замыслы могут испугать Витте и экспедиция опять не будет разрешена. Намеченный маршрут не удовлетворял Макарова, но он вынужден был с этим смириться.
Вместе с тем и этот маршрут заслуживал внимания, так как северные окраины Новой Земли и условия плавания в этом районе еще никем не были изучены. Обратный путь, в случае благоприятного состояния льдов, намечался севернее.
Такая программа действительно не вызвала возражений и была утверждена. На Макарова возлагалось исследование пути по северную сторону Новой Земли и одновременно нанесение на карту ее западного берега.
Макаров не скрывал своей радости. Полтора года с удивительной настойчивостью добивался он разрешения вновь устремиться на своем ледоколе в неизведанные просторы Арктики и, наконец, достиг своего.
Обладая большим жизненным опытом и трезво оценивая сложившуюся обстановку, Макаров отлично понимал, что он взялся за дело чрезвычайно рискованное и что неудача может постичь его так же, как и в предыдущих плаваниях. Об этом свидетельствует его «весьма секретная записка», составленная им перед отправлением в плавание и адресованная на имя царя. Эту записку в запечатанном конверте Макаров передал адмиралу В. Мессеру «на случай, если к 15 октября 1901 года никаких известий о благополучном возвращении „Ермака“ не будет». Содержание этой записки теперь известно.
«Теперь предстоит плавание в Ледовитый океан, — писал в ней Макаров. — Вся ответственность как за мою мысль, так и за ее исполнение лежит на мне одном, и если на „Ермаке“ что-нибудь не сделано, то виноваты не те, которые сумели помешать, а я, который не сумел этого отвратить. Мною сделано все, что оказалось в данных условиях возможным, чтобы ледокол „Ермак“ мог выдержать всякие случайности, которые сопряжены с этим плаванием…"150 Далее Макаров советует, что надо будет делать и как поступать, если придется посылать экспедицию на поиски исчезнувшего ледокола. Считая посылку санной партии нецелесообразной, Макаров советовал немедленно приступить к постройке ледокола, вдвое меньшего, чем „Ермак“. Тут же были приложены чертежи этого ледокола. Заканчивалась записка так: „Прошу великодушно простить мне это, ибо единственное побуждение, которое толкает меня на север, есть любовь к науке, желание раскрыть те тайны, которые природа скрывает от нас за тяжелыми ледяными преградами“.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95