Разумеется, они благословляли Атрея, благословляли Дельфийский оракул, объявивший: вечно царить в Микенах крови Пелопа!
Сейчас передо мною стоит трудная стилистическая проблема. В предыдущей главе я уже писал, что политические события «сгустились», как же охарактеризовать теперь то, что происходило на стыке веков?!
Прежде всего событие, сильно всколыхнувшее общественное мнение; вскоре после афинской авантюры Кастор и Полидевк погибли. Две таких звезды, и так внезапно, трагично!
Жили в Мессении двоюродные братья Диоскуров, тоже близнецы, Идас и Линкей — их соперники как в глазах собиравшегося на спортивных трибунах люда, так и в хулиганских выходках. Идас — сильный, как буйвол, борец; Линкей — непревзойденный стрелок из лука, о котором шла молва, будто попадает он в цель даже в кромешной тьме. Сколько козней строили они друг против друга, сколько было меж ними мелких стычек и свар — не перечислить.
Но вот, как мы упоминали, цены на продовольствие очень подскочили. В Аркадии же было одно знаменитое стадо — великолепное стадо! У наших друзей глаза на него разгорелись: ведь целое состояние, лишь бы заполучить его! И Диоскуры, и двоюродные их братцы все уже высмотрели — где стадо пасется, как охраняется, словом, знали каждую мелочь. Убедились: охрана сильная, много собак, да не каких-нибудь — молосских, затевать нападение каждой паре отдельно — дело гиблое, нужно объединиться. Черт возьми, ведь и половина добычи — куш немалый!.. Итак, сговорились.
Ворвались в Аркадию, стадо угнали. Однако, приступив к дележу — чемпионы-спортсмены, как ни посмотри! — вцепились друг другу в волосья и, при обстоятельствах, не прояснившихся и поныне, взаимно друг друга истребили. Утверждаю и подчеркиваю: «при обстоятельствах, не прояснившихся и поныне», — это ведь только в старом анекдоте выходило, что от двух сцепившихся голодных львов остались, в конце концов, лишь два хвоста.
Подозрительно, что Полидевк, который, по одной версии, все же пережил кровавое побоище, внезапно «был вознесен» горе. (Он добровольно принял смерть, дабы разделить полученное в наследство от Зевса бессмертие со своим братом. Иными словами, с той поры братья посменно пребывают то в преисподней, то на небе.) Еще подозрительнее становится все от того, что благодаря этому прискорбному событию притязания Атридов распространились теперь и на южную часть Пелопоннеса, на Спарту; поскольку других сыновей у Тиндарея не было, ему оставалось лишь усыновить мужа Елены. А что мужем Елены будет Менелай — дело, по всей видимости, давно решенное.
Нет, я не мог бы поклясться, что во всей этой истории со стадом не было руки Атрея.
И действительно, едва минуло положенное время траура, как Елену выдают замуж. Родители, повторяю, еще раньше сговорились на том, что обе династии породнятся дважды. Ведь и Агамемнон похитил Клитемнестру во исполнение этого сговора!
(Кто скажет, будто бы в текстах нет тому подтверждений? Вот они, пожалуйста! Агамемнон убивает зятя и внуков Тиндарея, похищает его дочь. А Тиндарей не только не в обиде на Агамемнона за все эти художества, но даже идет войною, чтобы помочь ему вскарабкаться на трон. Можно это понять? Можно объяснить чем-то иным?)
Обычай требовал, чтобы на руку Елены могли претендовать открыто и с равным правом все царственные юноши Греции. Противоречия тут нет; это в точности то же, что и у нас при замещении определенных должностей. Кандидат, правда, имеется, но закон предписывает объявить открытый конкурс. Что же, конкурс объявляется особым сообщением соответствующего министерства, набирают сообщение нонпарелью. Если же кто-то это сообщение все-таки прочитает, место к тому времени уже будет занято. «Что делать, пока напечатали, много воды утекло, да и почта венгерская, как известно, не торопится». И, поверьте, так оно и хорошо, как есть. Места и должности следует заполнять не самыми подходящими , наиболее приспособленными для них людьми — в таком контексте это отвлеченная метафизическая болтовня, — а люди, заполняющие эти места и должности, сами должны к ним лучше (слово-то какое гадкое!) приспосабливаться. И в этом смысле для Елены самым подходящим мужем был Менелай. Но объявление о соискании следовало сделать. А ведь тогда еще не было ни бюллетеней, ни иных печатных органов.
И стали поступать предложения. Являлись многие. От всех сколько-нибудь заметных семейств Эллады и островов прибыли неженатые молодые люди или же, в качестве сватов — что придавало еще большее значение делу, — самые знатные родичи; цари и военачальники заполонили дворец Тиндарея, подарки женихов уже некуда было девать.
Положение пренеприятное. В самом деле! Тиндарей понимал, разумеется, что без нескольких соперников Менелая дело не обойдется. Елена, с ее златокудрой головкой, молочно-белой кожей, большими серыми глазами, была известная всей стране красавица. К тому же замечательная спортсменка: чемпионка в женской борьбе, охотница, посрамляющая мужчин. Имущество главной жрицы (награбленное ее старшими братьями, о чем я уже упоминал) обеспечивало ей не только блестящее положение, но и большие доходы. Кроме того, через Клитемнестру она уже состояла в родстве с Атреем. Тиндарей готов был к тому, что соберется несколько женихов, которые получат отказ и которых он рано или поздно умилостивит — кого простою любезностью, кого ответными подарками. Однако же он не ожидал, что придется оскорбить решительно всех — от Олимпа до Крита, от Элиды до Лемноса.
Если б не самая малость, Елена оказалась бы виновницей не панэллинского союза и Троянской войны, а гражданской войны самих греков. «Малостью» этой был Одиссей.
Сей «козий царь» сомнительного, мягко выражаясь, происхождения из смутной периферии эллинского мира выступает здесь на первый план, оказывается в самом центре событий. Он тоже явился как жених. Правда, никаких даров с собой не привез. Да и что бы мог он привезти из своей Итаки, не сделавшись посмешищем всех богатых и знатных по крови господ Эллады! (Чтобы быть скрупулезно точным, добавлю: вообще-то он мог привезти то да се, но не посмел. Ведь часть добычи, награбленной дедом, в том числе и весьма ценные вещи, он уже получил по наследству. Да только вот беда — знатные эллины, чего доброго, и опознать бы могли кое-какие из этих вещиц. Нельзя ему было в Элладе похваляться своим добром!) А еще, приехав с пустыми руками, он желал дать понять: не такой он глупец, чтобы надеяться на успех среди подобных соперников; его приезд — просто знак уважения, не больше, ну и желание немного «повращаться в хорошем обществе».
Античные авторы дают нам точный портрет Одиссея: он человек храбрый, умный, но бесконечно подлый. Однако со временем эта последняя черта как бы ушла в забвение. По крайней мере у нас, мне кажется, держат в памяти лишь смелые его затеи и умные военные хитрости. А между тем мы могли бы припомнить, как он ежечасно и повсеместно, почти патологически лжет. Могли бы припомнить, как он труслив, как буквально ползает в ногах у Гекубы, вымаливая себе жизнь, сулит ей всяческие блага, только бы его отпустили; после же бесстыдно забывает все свои обещания. А ведь, кажется, как не припомнить самый древний в истории, насколько нам известно, сфабрикованный процесс: Одиссей зарывает в шатре Паламеда мешок с золотом, подделывает «письмо Приама», по которому выходит, будто золото прислано Паламеду за выдачу греческого лагеря;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Сейчас передо мною стоит трудная стилистическая проблема. В предыдущей главе я уже писал, что политические события «сгустились», как же охарактеризовать теперь то, что происходило на стыке веков?!
Прежде всего событие, сильно всколыхнувшее общественное мнение; вскоре после афинской авантюры Кастор и Полидевк погибли. Две таких звезды, и так внезапно, трагично!
Жили в Мессении двоюродные братья Диоскуров, тоже близнецы, Идас и Линкей — их соперники как в глазах собиравшегося на спортивных трибунах люда, так и в хулиганских выходках. Идас — сильный, как буйвол, борец; Линкей — непревзойденный стрелок из лука, о котором шла молва, будто попадает он в цель даже в кромешной тьме. Сколько козней строили они друг против друга, сколько было меж ними мелких стычек и свар — не перечислить.
Но вот, как мы упоминали, цены на продовольствие очень подскочили. В Аркадии же было одно знаменитое стадо — великолепное стадо! У наших друзей глаза на него разгорелись: ведь целое состояние, лишь бы заполучить его! И Диоскуры, и двоюродные их братцы все уже высмотрели — где стадо пасется, как охраняется, словом, знали каждую мелочь. Убедились: охрана сильная, много собак, да не каких-нибудь — молосских, затевать нападение каждой паре отдельно — дело гиблое, нужно объединиться. Черт возьми, ведь и половина добычи — куш немалый!.. Итак, сговорились.
Ворвались в Аркадию, стадо угнали. Однако, приступив к дележу — чемпионы-спортсмены, как ни посмотри! — вцепились друг другу в волосья и, при обстоятельствах, не прояснившихся и поныне, взаимно друг друга истребили. Утверждаю и подчеркиваю: «при обстоятельствах, не прояснившихся и поныне», — это ведь только в старом анекдоте выходило, что от двух сцепившихся голодных львов остались, в конце концов, лишь два хвоста.
Подозрительно, что Полидевк, который, по одной версии, все же пережил кровавое побоище, внезапно «был вознесен» горе. (Он добровольно принял смерть, дабы разделить полученное в наследство от Зевса бессмертие со своим братом. Иными словами, с той поры братья посменно пребывают то в преисподней, то на небе.) Еще подозрительнее становится все от того, что благодаря этому прискорбному событию притязания Атридов распространились теперь и на южную часть Пелопоннеса, на Спарту; поскольку других сыновей у Тиндарея не было, ему оставалось лишь усыновить мужа Елены. А что мужем Елены будет Менелай — дело, по всей видимости, давно решенное.
Нет, я не мог бы поклясться, что во всей этой истории со стадом не было руки Атрея.
И действительно, едва минуло положенное время траура, как Елену выдают замуж. Родители, повторяю, еще раньше сговорились на том, что обе династии породнятся дважды. Ведь и Агамемнон похитил Клитемнестру во исполнение этого сговора!
(Кто скажет, будто бы в текстах нет тому подтверждений? Вот они, пожалуйста! Агамемнон убивает зятя и внуков Тиндарея, похищает его дочь. А Тиндарей не только не в обиде на Агамемнона за все эти художества, но даже идет войною, чтобы помочь ему вскарабкаться на трон. Можно это понять? Можно объяснить чем-то иным?)
Обычай требовал, чтобы на руку Елены могли претендовать открыто и с равным правом все царственные юноши Греции. Противоречия тут нет; это в точности то же, что и у нас при замещении определенных должностей. Кандидат, правда, имеется, но закон предписывает объявить открытый конкурс. Что же, конкурс объявляется особым сообщением соответствующего министерства, набирают сообщение нонпарелью. Если же кто-то это сообщение все-таки прочитает, место к тому времени уже будет занято. «Что делать, пока напечатали, много воды утекло, да и почта венгерская, как известно, не торопится». И, поверьте, так оно и хорошо, как есть. Места и должности следует заполнять не самыми подходящими , наиболее приспособленными для них людьми — в таком контексте это отвлеченная метафизическая болтовня, — а люди, заполняющие эти места и должности, сами должны к ним лучше (слово-то какое гадкое!) приспосабливаться. И в этом смысле для Елены самым подходящим мужем был Менелай. Но объявление о соискании следовало сделать. А ведь тогда еще не было ни бюллетеней, ни иных печатных органов.
И стали поступать предложения. Являлись многие. От всех сколько-нибудь заметных семейств Эллады и островов прибыли неженатые молодые люди или же, в качестве сватов — что придавало еще большее значение делу, — самые знатные родичи; цари и военачальники заполонили дворец Тиндарея, подарки женихов уже некуда было девать.
Положение пренеприятное. В самом деле! Тиндарей понимал, разумеется, что без нескольких соперников Менелая дело не обойдется. Елена, с ее златокудрой головкой, молочно-белой кожей, большими серыми глазами, была известная всей стране красавица. К тому же замечательная спортсменка: чемпионка в женской борьбе, охотница, посрамляющая мужчин. Имущество главной жрицы (награбленное ее старшими братьями, о чем я уже упоминал) обеспечивало ей не только блестящее положение, но и большие доходы. Кроме того, через Клитемнестру она уже состояла в родстве с Атреем. Тиндарей готов был к тому, что соберется несколько женихов, которые получат отказ и которых он рано или поздно умилостивит — кого простою любезностью, кого ответными подарками. Однако же он не ожидал, что придется оскорбить решительно всех — от Олимпа до Крита, от Элиды до Лемноса.
Если б не самая малость, Елена оказалась бы виновницей не панэллинского союза и Троянской войны, а гражданской войны самих греков. «Малостью» этой был Одиссей.
Сей «козий царь» сомнительного, мягко выражаясь, происхождения из смутной периферии эллинского мира выступает здесь на первый план, оказывается в самом центре событий. Он тоже явился как жених. Правда, никаких даров с собой не привез. Да и что бы мог он привезти из своей Итаки, не сделавшись посмешищем всех богатых и знатных по крови господ Эллады! (Чтобы быть скрупулезно точным, добавлю: вообще-то он мог привезти то да се, но не посмел. Ведь часть добычи, награбленной дедом, в том числе и весьма ценные вещи, он уже получил по наследству. Да только вот беда — знатные эллины, чего доброго, и опознать бы могли кое-какие из этих вещиц. Нельзя ему было в Элладе похваляться своим добром!) А еще, приехав с пустыми руками, он желал дать понять: не такой он глупец, чтобы надеяться на успех среди подобных соперников; его приезд — просто знак уважения, не больше, ну и желание немного «повращаться в хорошем обществе».
Античные авторы дают нам точный портрет Одиссея: он человек храбрый, умный, но бесконечно подлый. Однако со временем эта последняя черта как бы ушла в забвение. По крайней мере у нас, мне кажется, держат в памяти лишь смелые его затеи и умные военные хитрости. А между тем мы могли бы припомнить, как он ежечасно и повсеместно, почти патологически лжет. Могли бы припомнить, как он труслив, как буквально ползает в ногах у Гекубы, вымаливая себе жизнь, сулит ей всяческие блага, только бы его отпустили; после же бесстыдно забывает все свои обещания. А ведь, кажется, как не припомнить самый древний в истории, насколько нам известно, сфабрикованный процесс: Одиссей зарывает в шатре Паламеда мешок с золотом, подделывает «письмо Приама», по которому выходит, будто золото прислано Паламеду за выдачу греческого лагеря;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110