а Троя была первым большим городом, милым Гераклу городом, эллинским, родственным — зевсистским городом: Троя вполне подходила для приема многострадального бога, она, так сказать, освятила бы его реабилитацию. Но теперь обстоятельства изменились, и Геракл отказался, очевидно, от своего намерения.
Если судить по рассказу гонца, разговор предстоит крупный, может дойти и до ссоры. Зачем же Прометею быть свидетелем такой сцены, да еще на первых порах? Речь зайдет, вероятно, о вопросах политического, династического характера, Прометею это не интересно, да он, пожалуй, и не поймет ничего. Тем более что — по моему мнению и, думаю, по мнению любого трезво мыслящего человека — ничто не интересовало в тот момент Прометея больше, чем шумевшая вдоль Скамандра ярмарка. Итак, Прометей провел остаток этого дня, а также следующий день, пока Геракл вел переговоры с Приамом, на ярмарке. В обществе Асклепия и, может быть, одного-двух воинов порасторопнее. Нашлось у них, разумеется, и несколько шекелей, чтобы перекусить и купить гостинцы. Но все — при абсолютном инкогнито. Так что никаких следов этой прогулки по ярмарке не осталось.
Я не упомянул (да оно, вероятно, и лишнее) про обычай, сохранившийся до самого появления железных дорог: путнику полагалось прибывать в большой город на рассвете. Под вечер остановиться на расстоянии одного-двух часов пути, там переночевать на каком-нибудь постоялом дворе — для наших героев это означало раскинуть лагерь — и уже на следующий день спозаранку проделать оставшийся путь. Зная это да прибавив еще поездку гонца туда-сюда, некоторое время на раздумья, на ожидание, пока впрягут коней в колесницы, и, наконец, полтора часа езды, нетрудно рассчитать, что Геракл с товарищами прибыл в летнюю резиденцию Приама вскоре после полудня. Приам холодно их приветствовал, после краткой молитвы принес в жертву барана, пшеничные лепешки, вино; все сели за стол. Во время трапезы почти не разговаривали, разве что: «Как удался переход?», «Скот и рабы здоровы?», «Нет ли чесотки, запала, колик?», «Благодарение Зевсу!», «Хвала Аполлону!» Вот в таком роде.
После обеда Приам протянул мальчику-виночерпию золотую чашу, несколько капель выплеснул наземь, потом выпил чашу до дна, оглядел гостей своих и, когда все чаши поставлены были на стол, заговорил:
— Теламон, сын Эака, силою увлек за собой меньшую мою сестру Гесиону. Родичи мои, Антенор и Анхис, бросились за ним вдогонку. Но саламинцы уже подняли якорь и только хохотали нагло… «Если вам нужна Гесиона, приходите за нею с войском! Но только с большим войском, ибо за нас подымется вся Эллада!»
Геракл и его соратники сидели бледные, потрясенные. Приам продолжал:
— Тут-то как раз вернулся и я с амазонской земли. Троянский совет старейшин желает кровью смыть постигший город позор… Война! Вот что принесли вы мне и моему народу, ахейские братья!
В глазах его стояли слезы. Скорей слезы гнева, чем боли. Приам был сейчас в расцвете мужской поры. Приам, вольноотпущенный раб Геракла… (Как давно это было! С тех пор — пятьдесят сыновей, двенадцать дочерей от возлюбленных жен его. Уже есть и внуки. Но ни в волосах, ни в бороде — ни единого седого волоса.)
Геракл выговорил хрипло, с трудом:
— Пусть Зевс будет мне свидетелем, будь свидетелем и ты сам, царь: не затем пришли мы в Азию. Мы хотели, чтоб воцарился мир.
— Вы-то не затем, вы нет… — И вдруг вскрикнул: — Но Теламон явился в Трою вместе с вами!
Теламон! Красивый, обходительный, гостеприимный, могучий — истинный герой. И — иониец. А это значит, что даже столетия спустя афиняне старались, как могли, ради чести своей, отмыть его имя от любой грязи. Между тем свою жизнь он начал с братоубийства, потом взвалил ужасное преступление на Пелея. Афинские мифографы, хотя и не верят ему, делают все-таки вид, что тут не все ясно. Но они и похищение Гесионы стараются объяснить. По их мнению, после путешествия на «Арго» Теламон вместе с Гераклом принял участие в вызволении Гесионы и даже превзошел в мужестве Геракла; Гесиону тогда пообещали ему, поэтому он выкрал теперь лишь то, что было его «законной собственностью», — и вообще Гесиона ушла за ним своею волей!
Этому, пожалуй, можно и поверить. Пожалуй. Гесиона — образ довольно смутный, она долго жила на Саламине наложницей, родила Теламону сына. (Небезызвестного Тевкра, что сражался под Троей в колеснице Аякса-старшего.) Правда, в конце концов она оттуда сбежала, но ведь когда?! Теламон, по утверждению всех очевидцев, был очень хорош собой, но Гесиона красавицей не была.
Между прочим, Теламон не мог участвовать в освобождении Гесионы вместе с Гераклом, его даже не было среди аргонавтов. Сама идея похода аргонавтов в корне противоречила его политике. Следовательно, Гесиона не была его «законной собственностью». Возможно, Теламон и не похитил Гесиону, но, во всяком случае, соблазнил ее. От отца своего (Эак, как мы знаем, принимал участие в возведении крепостных стен Трои) он прознал, где был тайный подземный ход, и выкрал Гесиону. Нет, не из любви. Он хотел развязать войну!
Совершенно очевидно, что Теламон был ставленником Пелопидов.
Это видно уже из того, что слово за слово рассказал Приам своим сотрапезникам. Начал он с самого начала.
Микены и в 1229 году хотели втянуть Трою в египетскую авантюру. Теперь же, потерпев там поражение, объявили виновницей Трою. Если бы Троя приняла участие, если бы прихватила и своих союзников… Хетты — колосс на глиняных ногах, их царство развалилось бы от первого же натиска, а тогда и с суши путь на Египет свободен… С запада — Ливия, с Востока — ахейцы и союзные войска… Победа и так-то была у них почти в руках.
— Почти в руках! — Приам не знал, плакать ему или смеяться. — Фараон разбил их наголову за шесть часов — за шесть часов, господа! В щепы разнес объединенный ахейский флот! Еще и нас хотели впутать в такую авантюру! Как же — «если бы и вы были с нами!..». Теламон начал с того же, как только застал меня одного. Если бы там были и мы! А ради чего это нам?.. Что мы там забыли?.. Ах, так! В моей груди бьется не эллинское сердце! Болван! Мое сердце — это мой народ. А мой народ богат и счастлив, и не нужно ему мирового господства. Наш город — сильная крепость, с отличной гаванью, нам принадлежит Геллеспонт. Разве этого не достаточно? Зачем нам связываться с хеттами? Мы выплачиваем ежегодную дань Хаттусили и живем с ними в мире. Когда их посланцы начинают зарываться — прогоняем: пусть жалуются царю своему, если недовольны, их же суд на нашу сторону станет, нас там уважают и ценят, ведь это мы их кормим, а не те, кого они к нам присылают. Мелкие царьки да князьки тоже не докучают, знают — войско у нас храброе, если понадобится, сумеет проучить их. Да они и не пытаются, уже и деды наши позабыли про их набеги. Так что хеттов мы видим разве что с товаром на ярмарке. В конечном счете они нам же па пользу: авторитет их царства — наш щит.
Для Геракла все это было не ново. Он знал позицию Трои. И сам разделял ее.
— И разве не так следовало бы рассуждать тем же Микенам? — продолжал Приам. — Смотрели бы на Сидон, брали бы пример с пунийцев, если Троя им не по нраву. Тысячи островов в ахейских морях, тысячи дружественных гаваней, пресная вода, пищевые припасы. Не пиратские бы суда там прятать! Лучше строили бы галеры, торговали бы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Если судить по рассказу гонца, разговор предстоит крупный, может дойти и до ссоры. Зачем же Прометею быть свидетелем такой сцены, да еще на первых порах? Речь зайдет, вероятно, о вопросах политического, династического характера, Прометею это не интересно, да он, пожалуй, и не поймет ничего. Тем более что — по моему мнению и, думаю, по мнению любого трезво мыслящего человека — ничто не интересовало в тот момент Прометея больше, чем шумевшая вдоль Скамандра ярмарка. Итак, Прометей провел остаток этого дня, а также следующий день, пока Геракл вел переговоры с Приамом, на ярмарке. В обществе Асклепия и, может быть, одного-двух воинов порасторопнее. Нашлось у них, разумеется, и несколько шекелей, чтобы перекусить и купить гостинцы. Но все — при абсолютном инкогнито. Так что никаких следов этой прогулки по ярмарке не осталось.
Я не упомянул (да оно, вероятно, и лишнее) про обычай, сохранившийся до самого появления железных дорог: путнику полагалось прибывать в большой город на рассвете. Под вечер остановиться на расстоянии одного-двух часов пути, там переночевать на каком-нибудь постоялом дворе — для наших героев это означало раскинуть лагерь — и уже на следующий день спозаранку проделать оставшийся путь. Зная это да прибавив еще поездку гонца туда-сюда, некоторое время на раздумья, на ожидание, пока впрягут коней в колесницы, и, наконец, полтора часа езды, нетрудно рассчитать, что Геракл с товарищами прибыл в летнюю резиденцию Приама вскоре после полудня. Приам холодно их приветствовал, после краткой молитвы принес в жертву барана, пшеничные лепешки, вино; все сели за стол. Во время трапезы почти не разговаривали, разве что: «Как удался переход?», «Скот и рабы здоровы?», «Нет ли чесотки, запала, колик?», «Благодарение Зевсу!», «Хвала Аполлону!» Вот в таком роде.
После обеда Приам протянул мальчику-виночерпию золотую чашу, несколько капель выплеснул наземь, потом выпил чашу до дна, оглядел гостей своих и, когда все чаши поставлены были на стол, заговорил:
— Теламон, сын Эака, силою увлек за собой меньшую мою сестру Гесиону. Родичи мои, Антенор и Анхис, бросились за ним вдогонку. Но саламинцы уже подняли якорь и только хохотали нагло… «Если вам нужна Гесиона, приходите за нею с войском! Но только с большим войском, ибо за нас подымется вся Эллада!»
Геракл и его соратники сидели бледные, потрясенные. Приам продолжал:
— Тут-то как раз вернулся и я с амазонской земли. Троянский совет старейшин желает кровью смыть постигший город позор… Война! Вот что принесли вы мне и моему народу, ахейские братья!
В глазах его стояли слезы. Скорей слезы гнева, чем боли. Приам был сейчас в расцвете мужской поры. Приам, вольноотпущенный раб Геракла… (Как давно это было! С тех пор — пятьдесят сыновей, двенадцать дочерей от возлюбленных жен его. Уже есть и внуки. Но ни в волосах, ни в бороде — ни единого седого волоса.)
Геракл выговорил хрипло, с трудом:
— Пусть Зевс будет мне свидетелем, будь свидетелем и ты сам, царь: не затем пришли мы в Азию. Мы хотели, чтоб воцарился мир.
— Вы-то не затем, вы нет… — И вдруг вскрикнул: — Но Теламон явился в Трою вместе с вами!
Теламон! Красивый, обходительный, гостеприимный, могучий — истинный герой. И — иониец. А это значит, что даже столетия спустя афиняне старались, как могли, ради чести своей, отмыть его имя от любой грязи. Между тем свою жизнь он начал с братоубийства, потом взвалил ужасное преступление на Пелея. Афинские мифографы, хотя и не верят ему, делают все-таки вид, что тут не все ясно. Но они и похищение Гесионы стараются объяснить. По их мнению, после путешествия на «Арго» Теламон вместе с Гераклом принял участие в вызволении Гесионы и даже превзошел в мужестве Геракла; Гесиону тогда пообещали ему, поэтому он выкрал теперь лишь то, что было его «законной собственностью», — и вообще Гесиона ушла за ним своею волей!
Этому, пожалуй, можно и поверить. Пожалуй. Гесиона — образ довольно смутный, она долго жила на Саламине наложницей, родила Теламону сына. (Небезызвестного Тевкра, что сражался под Троей в колеснице Аякса-старшего.) Правда, в конце концов она оттуда сбежала, но ведь когда?! Теламон, по утверждению всех очевидцев, был очень хорош собой, но Гесиона красавицей не была.
Между прочим, Теламон не мог участвовать в освобождении Гесионы вместе с Гераклом, его даже не было среди аргонавтов. Сама идея похода аргонавтов в корне противоречила его политике. Следовательно, Гесиона не была его «законной собственностью». Возможно, Теламон и не похитил Гесиону, но, во всяком случае, соблазнил ее. От отца своего (Эак, как мы знаем, принимал участие в возведении крепостных стен Трои) он прознал, где был тайный подземный ход, и выкрал Гесиону. Нет, не из любви. Он хотел развязать войну!
Совершенно очевидно, что Теламон был ставленником Пелопидов.
Это видно уже из того, что слово за слово рассказал Приам своим сотрапезникам. Начал он с самого начала.
Микены и в 1229 году хотели втянуть Трою в египетскую авантюру. Теперь же, потерпев там поражение, объявили виновницей Трою. Если бы Троя приняла участие, если бы прихватила и своих союзников… Хетты — колосс на глиняных ногах, их царство развалилось бы от первого же натиска, а тогда и с суши путь на Египет свободен… С запада — Ливия, с Востока — ахейцы и союзные войска… Победа и так-то была у них почти в руках.
— Почти в руках! — Приам не знал, плакать ему или смеяться. — Фараон разбил их наголову за шесть часов — за шесть часов, господа! В щепы разнес объединенный ахейский флот! Еще и нас хотели впутать в такую авантюру! Как же — «если бы и вы были с нами!..». Теламон начал с того же, как только застал меня одного. Если бы там были и мы! А ради чего это нам?.. Что мы там забыли?.. Ах, так! В моей груди бьется не эллинское сердце! Болван! Мое сердце — это мой народ. А мой народ богат и счастлив, и не нужно ему мирового господства. Наш город — сильная крепость, с отличной гаванью, нам принадлежит Геллеспонт. Разве этого не достаточно? Зачем нам связываться с хеттами? Мы выплачиваем ежегодную дань Хаттусили и живем с ними в мире. Когда их посланцы начинают зарываться — прогоняем: пусть жалуются царю своему, если недовольны, их же суд на нашу сторону станет, нас там уважают и ценят, ведь это мы их кормим, а не те, кого они к нам присылают. Мелкие царьки да князьки тоже не докучают, знают — войско у нас храброе, если понадобится, сумеет проучить их. Да они и не пытаются, уже и деды наши позабыли про их набеги. Так что хеттов мы видим разве что с товаром на ярмарке. В конечном счете они нам же па пользу: авторитет их царства — наш щит.
Для Геракла все это было не ново. Он знал позицию Трои. И сам разделял ее.
— И разве не так следовало бы рассуждать тем же Микенам? — продолжал Приам. — Смотрели бы на Сидон, брали бы пример с пунийцев, если Троя им не по нраву. Тысячи островов в ахейских морях, тысячи дружественных гаваней, пресная вода, пищевые припасы. Не пиратские бы суда там прятать! Лучше строили бы галеры, торговали бы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110